Заседание в среду прошло без присяжных — обсуждались процессуальные вопросы.

Сторона защиты ходатайствовала об исключении письменных доказательств — протоколов осмотра гильз и места убийства. Протоколы в деле оставили, для разъяснения вопросов решили вызвать в суд следователя и эксперта.

Второе ходатайство было об истребовании данных о «мерседесе», развернувшемся на Большом Москворецком мосту — он попал на запись регистратора свидетеля Береснева, допрошенного на прошлой неделе. Ходатайство посчитали преждевременным: видео в суде еще не смотрели, но данные получить все равно невозможно — не видно номера.

Также защита потребовала получить и показать все видео со всех камер в районе места убийства. Судья Юрий Житников по этому поводу сообщил, что все они были истребованы, но интереса для следствия не представляют.

Заседание в четверг начинается с часовым опозданием — задерживается прокурор. Подсудимые в аквариуме читают «Новую газету» с репортажем про них. Но не увлеченно — пробегают глазами и передают дальше.

С присяжными продолжили допрос свидетеля Михаила Берсенева, сотрудника ЗАО «Мидер». В прошлую среду его допрос закончить не смогли — в суде не оказалось адаптера для демонстрации видео с регистратора его автомобиля. Теперь адаптер был.

Присяжным показали видео. Время в файле отличается на час — не переведено на зимнее. Берсенев подробно показывает, как ехал от метро Волжская в центр Москвы: мимо Марксистской, через Солянку, разворот на Лубянской площади, через Ильинку, мимо ГУМа: «Историческая запись, этого дома уже нет», — замечает свидетель по поводу административного здания у Биржевой площади, попавшего на видео.

Мимо ГУМа он проезжает в 23:27 — через несколько минут будет убит Борис Немцов. В 23:28 на записи видны двое фигур — женщина в белом и мужчина. Они идут справа, мимо Храма Василия Блаженного. «Лексус» свидетеля едет дальше на мост. Из-под моста выезжает черный «мерседес» и разворачивается через две сплошные.

— Какой марки была машина?

— Не могу сказать точно. На женщин я еще обращаю внимание, извините, — ответил свидетель.

В 23:29 автомобиль свидетеля поворачивает на Болотную площадь.

— Сейчас появится автомобиль убийц, — прокурор Семененко нагнетает саспенс.

— Возражаем. Давайте без комментариев! Вы настраиваете присяжных, — это, конечно, защитник Каверзин.

— Обвинение предъявлено! Мы поясняем присяжным, что к чему.

— Давайте без заявлений, — непонятно кому сказал судья.

23:30 автомобиль въезжает на Большой Каменный мост и с него на Моховую улицу.

Защита попросила пересмотреть ту же запись со звуком. Радио играет «Письма издалека» Алексея Глызина. При въезде на Большой Москворецкий мост раздается звуковой сигнал — пиканье, оповещающее о наличии полицейского радара…

Больше вопросов к свидетелю не было.

Присяжных отпустили до вторника, их в этом процессе особо не нагружают, а стороны занялись любимым уже, видимо, делом — истребованием материалов и исключением доказательств.

Адвокат Анзора Губашева Муса Хадисов потребовал информацию, куда вывозили Анзора и Шадида Губашевых из СИЗО с 8 по 18 марта 2015 года — сразу после задержания. По мнению защиты, именно после этой поездки на несанкционированные встречи со следователями в деле появились признательные показания: намек на то, что подсудимых пытали.

Анзор Губашев эмоционально подтвердил, что в деле не осталось следов того, что ему угрожали следователь из ФСБ и следователь СКР Краснов, угрожали также и его жене, якобы говорили: «Вы трое — Губашев, Дадаев и Эскерханов — точно сядете».

«Это я заставлял Шадида давать показания, что он видел меня и Дадаева, — говорит Анзор Губашев, голос его дрожит. — Нас не задержали, нас похитили. Меня связывали, пытали током почти сутки. Побои с меня потом снимали. Мне сказали: тебе, сука, повезло, что с тобой важные люди хотят поговорить. А так мы бы тебя заставили сказать, что нам нужно. Сначала пугали сроком, потом говорили, что «Беслана убили и тебя убьем» (Беслан Шаванов, также один из обвиняемых в убийстве, погиб при задержании — подорвался на гранате). Краснов дал мне подписать заявление, чтобы я отказался от адвоката. А потом группа следователей сменилась — меня они просто обманули, что если я подпишу, то меня отпустят. Я буду говорить только правду, я расскажу, что меня пытали».

Шадид Губашев также сказал, что его похитили, надели пакет на голову и подвергли пыткам.

— К вам применялись незаконные методы?

— А это разве законно? Меня привезли в «Лефортово», посадили в камеру с осужденным за убийство. Я дал правдивые показания 16 марта, но им они не были нужны, они ручкой записали другое. Мне сказали, что если брат мой не возьмет на себя вину, то всех нас посадят.

— Мы хотим обратить внимание на те моменты, когда к Шадиду приводили Анзора, — вступает защита, а Шадид продолжает:

«Я оговорил брата и Дадаева, меня брат попросил, сказал, что так надо сказать. 9 апреля пришел Краснов и с фсбшником, он весь в шрамах. Они сказали, что со мной уже все решено. Сказали, что надо добавить к показаниям, что Анзор и Дадаев рассказали мне, как они совершили преступление. И ко мне заводят брата. Брат просит дать показания. «Зачем ты просишь меня об этом?» — «Так надо, тебя тогда отпустят». Дадаев стрелял, Беслан следил, а Анзор был за рулем. Да он в деревне за рулем ездить не может, не то, что в Москве! Но он меня попросил — я так сказал. Точнее, мне продиктовали».

Заур Дадаев на вопрос о незаконных методах рассказал, что его также незаконно задержали и пытали. «Со мной был задержан Рустам Юсупов — мне говорили, что его убьют, если я не дам показания. Что в лучшем случае меня просто убьют и выбросят на обочину. У меня брали анализы и биоматериал без протоколов, просто так. Если сказать по-колхозному, меня опускали, как могли. Током крутили, я вырубался четыре раза. В результате я оговорил себя, Анзора Губашева и Беслана Шаванова, что мы причастны к этому. С 6 на 7 марта 2015 года мне диктовали люди в масках все, что я должен рассказать в СК. А я в Москве не был, я только Кремль знаю. Я отказался, меня раздели догола, принесли бутылку и сказали, что посадят на нее. Я все подписал, все взял на себя. Потом приходили разные люди, Краснов приходил, фсбшники какие-то, говорили, чтоб я вообще брал я на себя боеприпасы, а то их припишут брату. Двое суток я просидел прикованный к батарее. Как собака».

— Присаживайтесь.

В свою очередь прокурор Мария Семененко сообщила, что в деле есть отказы в возбуждении уголовного дела по заявлениям Дадаева и Губашевых, так как признаков насилия и пыток не обнаружено. Более того, есть написанные ими же документы, что никаких угроз им не поступало. Также прокурор обратила внимание, что в материалах дела Шадид Губашев говорил, что отказаться от госадвоката ему посоветовал адвокат Муса Хадисов, а сейчас — отказывается от этого, говорит, что это было требование следователей.

Ходатайство защиты судья неожиданно удовлетворил — данные о встречах со следователями и заявления о пытках будут истребованы.

После перерыва продолжили допрос свидетелей без присяжных — дело касалось процессуальных моментов. Старший следователь СК по Басманному району Михаил Федоров, молодой человек в голубой рубашке, проводил осмотр места происшествия в ночь на 28 февраля 2015. Он приехал на мост, провел досмотр, записал все в протокол — тело убитого, все, что нашли рядом, личные вещи; все описали, запаковали в конверты, потом передали следователю СК по Тверскому району Рабуеву.

Адвокат Каверзин выпытывал у следователя, записывал ли он маркировку гильз, описывал ли пакет, обратил ли внимание на маркировку, передавал ли фототаблицы следователю СК, писал ли что-то на конверте сам. По мнению защитника, если при оформление вещдоков были нарушения УПК — не прописана маркировка или нет протокола передачи вещдоков в СК — это повод для исключения их из дела. Конверт следователь не подписал — чтобы не нарушить целостность после того, как эксперт его заклеила.

Другой свидетель — Динара Низаметдинова, 1990 года рождения, темноволосая девушка в очках, в черном платье и сапогах, —баллистический эксперт УВД по ЦАО. В ночь убийства Немцова она выезжала на место происшествия в качестве эксперта-криминалиста. По ее словам, гильзы она лично фотографировала, подкладывая лист бумаги или планшет. И указывала следователю различные маркировки гильз — их было шесть, четыре — одной маркировки, две — другой. Две гильзы лежали на тротуаре, одна на проезжей части, еще одна — на ступеньках лестницы, две — внизу на брусчатке. Гильзы были изъяты, упакованы в отдельные так называемые «аптечные» свертки, а потом все — в бумажный конверт. Конверт был заклеен, подписан экспертом, его передали следователю. Подписывал ли конверт следователь и понятые, она не помнит.

Следующей допросили следователя по особо важным делам СК Марину Молодцову — также без присяжных. Она была членом следственной группы, которая проводила следственные действия на месте убийства. В ее обязанности входило назначение экспертиз по гильзам с моста. Так как гильзы были в простом конверте, заклеенном скотчем, его, не вскрывая, переупаковали в конверт Следственного комитета. Конверт не был поврежден, на нем была надпись о содержимом, стояла фамилия и подпись эксперта. Подписи следователя на конверте не было. Эти действия были оформлены актом — таков порядок. Затем Молодцова сама отвезла гильзы на экспертизу в институт криминалистики.

— Не хочу учить следователя… — начал было адвокат Каверзин.

— Не хотите — не учите, — пресек судья назревающую дискуссию.

Заодно свидетелю Молодцовой предъявили протокол осмотра предметов, изъятых в доме Заура Дадаева в Малгобеке — следователь проводила осмотр изъятого в его доме оружия и патронов. А защита этот протокол хочет исключить.

Свидетель подтвердила, что это она составляла протокол и проводила осмотр.

…Темерлан Эскерханов начал молиться в стеклянной клетке — время 17:00.

Последней стала свидетель Татьяна Чаплыгина — эксперт института криминалистки ФСБ.

Она участвовала в проведении дактилоскопической экспертизы гильз с места убийства Немцова. Гильзы были представлены в полимерном конверте с надписью СК, целостность его нарушена не была, внутри был белый пакет, в нем в отдельных бумажках лежали гильзы. Показали фото конвертов — они были нормально упакованы. «У нас все четко,» — заявила защите прокурор Семененко.

На этом закончили.

Продолжение во вторник.