Давно подмечено, что революции обычно происходят в централизованных странах, вроде России или Франции, жители которых привыкли подчиняться приказам из единого центра. В децентрализованных — вроде Германии, Нидерландов или США — подобное невозможно: статистически невероятно, чтобы одна группировка смогла захватить сразу несколько ключевых центров страны.
Государственный переворот случается тогда, когда на самой верхушке централизованной иерархической структуры складывается ситуация двоевластия — по определению неустойчивая. Ярче всего это проявляется в абсолютных монархиях, где недовольные обычно группируются вокруг одного из членов правящей семьи (вспомните историю Романовых).
Именно стремлением избежать создания альтернативного центра власти можно объяснить асимметрию тех федеративных государств, одна из частей которых явно превосходит остальные (Пруссия в рейхе, Англия в Великобритании или Россия в СССР). На сегодняшний день Англия — это единственная часть Соединенного Королевства, не имеющая собственного парламента и правительства. Любое правительство Англии неизбежно стало бы опаснейшим конкурентом центральной власти.
По странному совпадению, СССР сохранял устойчивость только до тех пор, пока его устройство было асимметричным. Из всех союзных республик только Россия не имела ключевых институтов советской государственности: компартии и КГБ. 6 мая 1991 г. по соглашению между Ельциным, председателем Верховного Совета РСФСР и Крючковым, руководителем общесоюзного КГБ, было создано КГБ РСФСР, первым руководителем которого стал В.В. Иваненко. В июне Ельцин был избран президентом РСФСР, а 18—19 июля проходит Всероссийское совещание руководителей территориальных органов КГБ РСФСР. До августовского путча остается меньше месяца.
Другой пример. Царская бюрократия, слабо подготовленная к началу Первой мировой войны, была вынуждена делегировать функции экономического планирования общественным организациям и, прежде всего, системе военно-промышленных комитетов. Комитеты эти, возглавляемые крупными фабрикантами, занимались не только администрированием военных заказов и организацией производственных цепочек, но и распределением сырья, получая 5% от каждой заключенной сделки.
Еще с осени 1916 г. руководители Центрального военно-промышленного комитета в Петрограде разрабатывают планы принуждения царя к отречению в пользу Михаила Александровича. Если верить воспоминаниям Гучкова, заговорщики остановились на том, чтобы перехватить царский поезд на пути между Петроградом и Царским Селом — ждали только удобного момента. Параллельно с формированием альтернативного центра власти и возрастанием антагонизма между ним и царским правительством, происходила реформа в силовых структурах.
26 сентября 1916 г. министр внутренних дел Протопопов представляет совету министров новый закон о полиции, который был подписан Николаем II 30 октября. Новый закон предписывал введение образовательного ценза для полицмейстеров и уездных исправников: они должны были иметь полное среднее образование, так что 14 декабря 1916 г. началась общая переаттестация в 50 европейских губерниях. Оказалось, что из 165 чиновников необходимым уровнем образования обладают лишь 33 (31 — средним, 2 — высшим). Закон не оговаривал конкретных сроков исполнения, но и этого было достаточно, чтобы у руководства полиции почва вышла из-под ног. Этот же самый закон повышал класс полицмейстеров в Табели о рангах с VII до VI — это, казалось бы, незначительное изменение выводило вопрос об их назначении из ведения губернатора в ведение министра внутренних дел.
Даже если исключить всякое предположение о злонамеренном умысле, масштабная реорганизация неизбежно приводит к временному параличу органов безопасности. По опыту 1917 и 1991 годов запуск подобной реформы в условиях кризиса приводит к потере управления и государственному перевороту. В этом смысле нынешняя российская реформа силовых структур может вызывать серьезные опасения. К счастью, ключевым условием совершения переворота является наличие альтернативного центра, способного перехватить власть. А в современной России мы такого центра не видим.
Камиль Галеев, историк
