Чуждый нам бэби-бокс

Законопроект о запрете бэби-боксов — устройств, в которых матери могут анонимно и безопасно оставить детей, которых не хотят или не могут воспитывать — был внесен в Думу еще 1 июня. В минувшую среду правительство дало положительный отзыв на этот документ, о чем сообщается на сайте Мизулиной. В отзыве сказано, что бэби-боксы нарушают статьи 6 — 9 и 19 Конвенции ООН о правах ребенка. При этом 6-ая статья Конвенции охраняет право ребенка на жизнь, а бэби-боксы как раз призваны дать отчаявшимся матерям альтернативу убийству младенца или оставлению его в опасности (младенцев находят в мусорных баках, в лесу, в подъездах). Более того, бэби-боксы есть во многих странах ООН, в Германии их больше ста. В США их заменяет принятый в большинстве штатов «Закон безопасной гавани», по которому женщина может анонимно принести новорожденного ребенка в госпиталь или пожарную часть и оставить там.

Отказаться от ребенка в России женщина может еще в роддоме. Но бэби-бокс, в отличие от других способов отказаться от ребенка, обеспечивает анонимность, уберегая женщину от стыда и осуждения. Это действительно можно рассмотреть как противоречие Конвенции, так как она гарантирует ребенку право знать своих родителей — правда, с оговоркой «насколько это возможно». «Государство не должно поощрять отказы от новорожденных. Отмечу, что практика тех стран, которые в разные время прибегали к использованию бэби-боксов, показывает, что после появления возможности для анонимного оставления детей число отказов от детей резко возрастало», — прокомментировала сама Мизулина. Однако в России за все время работы бэби-боксов в них оставили только 51 ребенка. Сейчас в России функционируют 20 бэби-боксов в разных регионах. Они появились на рубеже с 2011 года исключительно как частная инициатива благотворительных фондов — первыми проект реализовали в пермском фонде «Колыбель надежды». В фонде уверены, что иначе эти дети оказались бы найденными на улице — и не факт, что живыми. «Мы иногда слышим мнение — мол, это слишком маленькая цифра, значит, инфантицид вроде бы и не проблема для нашей страны. Это кощунственное заявление. Бесценна жизнь каждого ребенка», — говорит координатор фонда Екатерина Набатова.

Впрочем, идея бэби-боксов вызывает споры даже среди других благотворителей, работающих с проблемой сирот. Президент фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская считает, что от убийства бэби-боксы не уберегут: если женщина готова убить собственного младенца, то ни до какого бокса она его не понесет.

Набатова рассказывает, что в фонде проанализировали 152 уголовных дела в отношении матерей, убивших своих новорожденных детей: 35 женщин главными факторами назвали материальные трудности, а в 77 случаях — социально-психологические причины, например, трудности в собственной семье. Она подчеркивает, что использование бэби-бокса — крайняя мера, но этот вариант у женщины тоже должен быть: «Да, с моральной точки зрения это плохо — отказываться от ребенка. Но надо выбрать, что нам ценнее — сохранить жизнь ребенка или «воспитывать» женщину, которая уже убила младенца? Важно, чтобы само общество повернулось лицом к этим женщинам. Когда ей нужна была помощь, она ведь кому-то жаловалась. Получается, когда женщине было трудно, все прошли мимо, а теперь осуждают. Проблема инфантицида — это проблема всего общества, а не конкретных женщин».

Основательница фонда Елена Котова решила заняться внедрением бэби-боксов в России после случая в 2011 году, когда у женщины на балконе в морозилке нашли двух убитых ею новорожденных младенцев. Она жила в квартире с мужем, детьми и другими родственниками, беременела от мужа, рожала, и никто из родных даже не поинтересовался, куда делись новорожденные.

«Государство много говорит о демографии, но очень мало — о живых людях внутри этих процессов, о женщинах и детях, — замечает Альшанская. — У нас в стране основная категория граждан, которая находится за чертой бедности, — это семьи с детьми. Это очень о многом говорит с точки зрения защиты детей в нашей стране». Она уверена, что обсуждать нужно не бэби-боксы, а способы сохранить ребенка в родной семье: «Женщина, которая только что родила, не просто очень уязвима — у нее есть психофизиологические особенности, непривычный для организма гормональный фон влияет на эмоции и восприятие. Если в таком состоянии она принимает решение, что отдает ребенка, мы не должны помогать сделать это максимально просто и анонимно — мы должны сделать так, чтобы она не принимала это решение одна. Нужно, чтобы в каждом роддоме обязательно были или приезжали специалисты, которые могут поговорить, понять, насколько объективны трудности, с которыми она столкнулась. У нас есть служба профилактики отказов, мы выезжаем в родильные дома на такие вызовы. И иногда до 50% планируемых отказов удается предотвратить». При этом уговаривать и тем более заставлять быть матерями никого нельзя, подчеркивает Альшанская — от этого не будет хорошо самому ребенку.

Фонд «Колыбель надежды» также говорит об организации анонимных родов в роддомах: они нужны, чтобы женщина, которой стыдно за свою беременность, не рожала дома. «Если она не придет в роддом, то не будет выхода на нее, психологи не смогут ее найти и поработать с тем, чтобы она изменила решение», — объясняет Набатова.

Мужчинам в рясах виднее

Консервативные инициативы совпали по времени — на днях патриарх Кирилл подписал обращение о запрете абортов. Подписи собирает движение «За жизнь», оно же выложило в свою группу Вконтакте фото подписи патриарха с радостной подписью: «Сегодня, 27 сентября, стало буквально историческим днем: Святейший Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл согласовал подписной лист и дал официальное благословение». На подписном листе движение просит власть признать за зародышем права человека, запретить хирургические и медикаментозные прерывания беременности и противозачаточные с абортивным действием. Буквально через несколько часов пресс-секретарь патриарха Александр Волков начал выступать с опровержением: якобы за полный запрет абортов патриарх не выступал, а обращение ратует только за их вывод из системы обязательного медицинского страхования — то есть, просит сделать их платными.

«Мне кажется, это нужно для того, чтобы выведение абортов из полиса ОМС показалось бы мягкой мерой по сравнению с полным запретом, — предполагает феминиста Бэлла Раппопорт. — Я уверена, что полностью аборты в России вряд ли запретят: это вызвало бы очень серьезный протест. Но сама тема с выводом абортов из ОМС в совокупности с полным отсутствием сексуального просвещения — это очень опасная история. Самую беззащитную категорию женщин — тех, которые не могут себе позволить платный аборт — хотят сделать еще более беззащитными, ведь еще меньше могут себе позволить быть матерями. Ну, начнутся вешалки, выскребания, дети в помойках. К защите интересов детей это не имеет никакого отношения».

Передовой международный опыт

Путь до запрета абортов готовиться пойти Польша, традиционно очень религиозная страна. Аборты строго ограничены в стране уже сейчас, но закон, который Сейм готовится принять — сейчас он на доработке в комитете справедливости и прав человека — предполагает полный запрет, кроме случаев, когда женщине грозит непосредственная опасность для жизни. Другими словами, врач, видя, что беременность вредна для женщины, должен дождаться, пока она начнет умирать, и только тогда получит право вмешаться. По новому закону за аборт как женщине, так и врачу будет грозить от 3 до 5 лет тюрьмы. При этом уголовно наказуемым может стать даже выкидыш — женщине придется доказывать, что он не был умышленным.

С апреля в стране продолжаются митинги. Как символ протеста используют проволочные вешалки — известное и очень опасное средство для самостоятельного аборта, которые используют женщины, когда медицинские способы под запретом. Протестующие одеваются в черное в знак траура по будущим жертвам закона и выкладывают в соцсети свои фото с хештетом «Черный протест». Кроме того, в Сейм был внесен альтернативный законопроект, подготовленный движением «Спасем женщин»: он, наоборот, разрешал прерывать беременность в результате насилия или инцеста, или если плод имеет серьезные нарушения развития, открывал более широкий доступ к противозачаточным средствам и вводил уроки сексуального просвещения в школе. Но в первом чтении Сейм принял другой, жесткий законопроект. Закон о запрете абортов инициировала правая партия «Право и справедливость»: ее лидер Ярослав Качиньский и премьер-министр Беата Шидло публично поддержали запрет.

Истории

— Почти двадцать лет назад все казалось ясным и другие варианты не рассматривались в принципе. Девочка-отличница (дневник, стихи, толстые щечки и ожидание принца) к ужасу друзей и семьи начинает встречаться с бывшим своим одноклассником-двоечником (широкие плечи, «зая» на пейджер, мутные друзья и странная порывистость — как потом оказалось, он периодически пытался слезть с иглы).

Через полгода — две полосочки. И нутряной ужас, потому что третий курс, я только что нашла идеальную работу и при всей моей романтичности четко понимаю, что человек этот — просто не вариант.

Хорошо, что я была молода, категорична и даже не рассматривала вариант плохого развития событий. Хорошо, что не стала долго рефлексировать на тему «а может, это судьба». Хорошо, что я в тот же день позвонила в клинику, приехала и записалась на процедуру. Хорошо, что они сжалились и назвали ее «миниаборт»… Много лет после этого я себя уговаривала и до сих пор пытаюсь думать, что так как все это было еще на самой ранней стадии, у него ничего не сформировано и он ничего не чувствует. Хорошо, что тогда еще не было интернета.

И вот я сижу на железной кровати в палате с высоченными потолками, и соседка в бордовом халатике с кружевом, не сходящимся на груди, бодро вещает, что «здесь нормально делают, не волнуйся».

Мой спутник тем временем ходил по коридору и ждал. Он занял у друзей и у брата 250, что ли, рублей, чтобы хватило не только на аборт, но и на его отмечание. Вообще, его реакцию на мое сообщение о беременности было сложно понять. Он удивился, но такое развитие ситуации его и позабавило («А представляешь, ты в своем классном коричневом пиджаке и я с коляской идем гулять по городу в субботу!»). Наверное, он сам прекрасно понимал, что я сама не захочу осложнять себе жизнь. Поэтому он на всякий случай предположил, что если бы мы сохранили ребенка, он был бы такой же умный, как я, и такой же красивый, как он, но не настаивал и даже, как нормальный пацан, оплатил своей девушке аборт. А в качестве бонуса полюбовался на соседку в халатике («зачетная телка»), когда та шла в операционную.

Потом было пробуждение, кровь на ночнушке, разговор с врачом, покупка настоя крапивы, поход в клуб (потому что если уж приехали в центр, так что время терять), пиво и танцы, и наркоз прошел, и даже голова ни капли не кружилась…

И потом через несколько лет: «Итак, беременность вторая, первая закончилась абортом в 1997 году…» В общем, все действительно вышло хорошо. Сейчас у меня двое детей, самостоятельность, благополучие и материализовавшийся-таки прекрасный принц. И сейчас я, если бы не было медицинских показаний, наверняка приняла бы другое решение. Но вспоминая тот холодящий сердце ужас от понимания, что ты сделала ошибку, которую теперь нельзя исправить, я рада, что в тот момент, двадцать лет назад, у меня все-таки был выбор.

— Мама часто жаловалась, что я появилась слишком рано, и у нее не было возможности пожить для себя. Мне она всегда говорила, что не примет ни мою раннюю беременность, ни мой ранний брак. У меня была установка учиться, работать, путешествовать, короче, заниматься любым личностным развитием кроме браков и детей.

Поэтому у меня был четкий план на жизнь и детей он никак не включал. По крайней мере в 22.

Когда это случилось, я только закончила институт. Вот прям еще не работала ни дня. Да, я была уже довольно осознанным человеком, однако работа была обязательным пунктом в моем становлении личностью. То есть если бы я родила, то никакой особой беды бы не случилось, но жизнь пошла бы совсем по другой колее.

Что касается отца ребенка, то он был ветреный молодой человек из весьма обеспеченной семьи. У которого, как это ни странно, к тому времени была экс-жена и сын и еще второй, внебрачный сын, от любовницы. Короче говоря, наш роман был абсолютным безумием и куражом, ни слова о любви, зато много веселья. Он предохраняться не хотел ни в какую, а я тоже не могла начинать/бросать пить таблетки, когда вздумается.

Делая тест, я уже все понимала, но увидев полоски, я почему-то не ощутила того вселенского ужаса, который мне внушали с детства. Наоборот. Я была взволновала и абсолютно счастлива. Как дура. Это ощущение словами не передать, но уверена, что его испытывают все. Но я понимала, что радоваться мне недолго.

Дальше все как в тумане. Запахи стали гораздо сильнее. Хотелось есть. Все время хотелось полежать и отдохнуть. Не рвало. Я думала примерно пару-тройку дней. Уже записавшись на прием к врачу. В течение этого времени в моей голове многое прокручивалось: счастье, новые неизведанные ощущения, сожаления, самобичевание, попытка найти какой-то удобоваримый выход.

Мой парень был рад ребенку и сразу сказал, что его надо оставить. Я была рада, что он так отреагировал, но смотрела на вещи иначе.. Помимо того, что моя семья была бы просто ошарашена и далеко не факт, что приняла бы меня с такой историей, его семья уж точно меня не приняла. Да и было понятно, что жениться и жить вместе он не собирается. То есть его желание оставить ребенка никак не было связано с необходимостью быть отцом этому ребенку.

Несмотря ни на что, я очень любила существо внутри меня, и от этой любви невозможно было отказаться. Любить ты начинаешь, как только видишь две полоски.

Хотелось прибежать к маме, залезть под юбку и не высовывать носа. Но вообще никого не было со мной в тот самый важный момент. Я выпросила деньги на аборт у своего парня. Он мне их дал со словами: «Бери, но я не собираюсь участвовать в детоубийстве». Вскоре мы перестали общаться.

Через несколько дней я уже была обычным человеком с обильными месячными. Ничего экстраординарного. Потом было долгое переосмысление и самокопание. Что это было? Что пошло не так? Что надо сделать, чтобы это больше не повторилось? Какая расплата за этим последует (ведь за чем-то ужасным всегда следует расплата). Но, как ни странно, никаких понятных ответов жизнь мне не дала. Год я мучилась сожалением и чувством вины. Каждый божий день думая о том, что может, я выбрала неправильный ответ. Ведь это была жизнь, которую я отобрала, не дала шанса и прочее, прочее. Это было довольно тяжело морально.

Сейчас, спустя три года, я больше не чувствую ничего такого. Я уверена, что я сделала правильный выбор. И сто тысяч раз я бы сделала его опять.

— Мне было 22. К тому моменту я уже была замужем около двух лет, и мы воспитывали шестимесячного сына.

Мы всегда предохранялись, все было в порядке. Но говорят же, что даже у презервативов защита не 100, а 99%. Так, через этот 1% вероятности, родился мой сын. И хоть он внезапный ребенок, но желанный, и чем старше он становится, тем больше я его люблю и убеждаюсь в том, что тогда поступила правильно.

Но когда сыну было шесть месяцев, я снова забеременнела. И снова попала в этот 1%. Мне вообще везет на неудачи.

Я тогда не думала о детях, я думала о карьере. Все вокруг начали говорить: «Рожай». Хорошо, мои родители отнеслись с пониманием, сказали: «Ты же понимаешь, ты превратишься в мать, можешь поставить крест на карьере». А со спецификой моей профессии мне не хотелось в 20 лет становиться домохозяйкой и подтирать слюни и сопли двум малышам.

Для некоторых главное — это очаг. Для меня — нет. Он важен, но настолько же, насколько моя карьера, которую я делаю, кстати, с трех лет. Я понимаю, звучит по-идиотски, но именно тогда впервые заметили мои данные.

Муж считал, что раз одного родили, то можно и второго, но особо не настаивал.

Я хорошо помню, что когда была беременна первым, все (особенно родственники со стороны мужа) говорили: «Рожай, мы поможем с ребенком». И что же? Как только я родила, у всех сразу образовалась срочная работа, дела, в общем, не до нас. Муж тоже работал, я сидела дома одна с ребенком.

Как только я второй раз увидела две полоски, я в тот же момент решила, что нет. И сразу же записалась на аборт (врач, кстати, отговаривал).

Можно было сделать медикаментозный аборт, но его тогда делали только в частных клиниках, стоило это около 15 тысяч. Мы были молодой семьей с шестимесячным ребенком, у нас лишних денег не было. Поэтому аборт я делала бесплатно, по ОМС.

Я пришла, сдала анализы, меня быстро осмотрели, положили, поставили капельницу с общим наркозом, и я улетела.

Я никогда не жалела об этом. Я не вижу в этом криминала. Уверена, что беременность и роды надо просчитывать, а если получилось случайно, то не надо рожать. Нельзя растить ребенка в нищете. А мы жили бедно, у нас уже был один ребенок. Два — двойные расходы. Что ж мне, попрошайничать?

С мужем, кстати, мы потом развелись.