Вахтовый метод

В марте 1946 года наркоматы переименовали в министерства. Появились Министерство внутренних дел и Министерство государственной безопасности. Причем МГБ было сравнительно небольшим ведомством. Еще перед войной Сталин распорядился разукрупнить НКВД, превратившийся в гигантское ведомство.

3 февраля 1941 года НКВД разделили на два наркомата. В новый наркомат госбезопасности (его возглавил Всеволод Меркулов) вошли разведка и контрразведка, секретно-политическое управление, следственная часть. Наркому внутренних дел Берии остались милиция, пожарные, пограничники и ГУЛАГ. Когда началась война, НКВД и НКГБ поспешно слили в один наркомат. Как только ситуация на фронте улучшилась, Сталин опять их разделил. А военную контрразведку (главное управление СМЕРШ) не доверил ни одному из наркомов, выделил в самостоятельную структуру и подчинил себе.

Вождь постоянно менял структуру органов госбезопасности и переставлял чиновников на Лубянке. Только со стороны это может показаться проявлением страсти к экспериментам. Реальная причина иная: Сталин постоянно менял кадры, чтобы чекисты не засиживались, не обзаводились связями, не теряли хватки. Страшноватая практика их деятельности строилась на вахтовом методе. Формировалась команда, которая выполняла свою часть работы. На это время они получали все — ​материальные блага, звания, должности, ордена, право общения с вождем. Когда они свою задачу выполняли, команду уничтожали. Приходила следующая.

И еще одно: Сталин никогда не давал одному чиновнику слишком много власти.

Рано или поздно наступал момент, когда он приходил к выводу, что нужен новый человек. Генрих Ягода был хозяином Лубянки два года. Лаврентий Берия руководил госбезопасностью чуть больше двух лет, пока наркомат не поделили. Еще около двух лет командовал всеми чекистами во время войны — ​и вновь Сталин отставил Берию от госбезопасности. Перевел на хозяйственные дела, хозяин ГУЛАГа имел возможность широко использовать осужденных — ​дармовую и бессловесную рабочую силу. А в конце 1945 года Берия и вовсе перестал быть наркомом внутренних дел.

Всеволод Меркулов, в свободное время писавший пьесы (под псевдонимом), продержался в роли хозяина Лубянки меньше трех лет. Бывший начальник военной контрразведки Виктор Абакумов — ​пять. Но Меркулова хотя бы пересадили в другое кресло, а Абакумова отправили за решетку, где недавние подчиненные его жестоко избивали и быстро превратили в инвалида.

На Лубянке не засиживаются

Осенью 1951 года Сталин назначил новым министром государственной безопасности партработника Семена Игнатьева. Выбор казался странным. Но Сталин сознательно назначил главой ведомства чужого для чекистов аппаратчика. Вождь был страшно недоволен чекистами, называл их «бездельниками». Приказал Игнатьеву провести чистку на Лубянке, перетряхнуть аппарат сверху донизу:

— Я не говорю, чтобы вы их выгоняли на улицу. Посадите. И пусть сидят…

За решеткой оказались высшие руководители органов госбезопасности. После чего Сталин философски заметил:

— У чекиста есть только два пути — ​на выдвижение или в тюрьму.

Правда, одного из заместителей министра, генерал-лейтенанта Николая Селивановского, пришлось передать врачам-психиатрам. У него диагностировали «затяжное реактивное состояние в форме психического параноида».

Сажали, впрочем, не только по политическим причинам, но и за хозяйственные упущения и чистую уголовщину. Например, тех, кто не по чину вагонами гнал трофейное имущество из Германии.

Столь масштабной чистки в ту пору не знало ни одно ведомство. За год, с 1 июля 1951 по 1 июля 1952 года, «как не справившихся с работой» выгнали полторы тысячи чекистов. Еще три тысячи уволили за различные нарушения. В сентябре 1952 года сократили аппарат госбезопасности на 30 с лишним тысяч человек!

И все равно вождь требовал убирать людей, «недостойных работать в ЧК».

Сталин — ​Игнатьеву:

— Я не проситель у МГБ. Я могу и потребовать, и в морду дать, если вами не будут исполняться мои требования… Мы вас разгоним, как баранов…

Дела липовые и дутые

Чекисты партийной власти над собой не признавали. Ни первый секретарь обкома, ни секретарь ЦК республики не были гарантированы от внезапного ареста. Никто не знал, кто завтра впадет в немилость… После смерти Сталина и ареста Берии партийный аппарат по всей стране вздохнул с облегчением.

С 2 по 7 июля 1953 года в Кремле заседал пленум ЦК КПСС.

— Давайте разберем, — ​обратился к членам ЦК Никита Хрущев, — ​какие заговоры внутри нашей страны были открыты Министерством внутренних дел, Министерством госбезопасности? За исключением липовых, дутых — ​никаких.

— Правильно, — ​поддержал его председатель президиума Верховного Совета СССР маршал Ворошилов, — ​никаких.

— Мы же с вами знаем, — ​продолжал Хрущев, — ​до 1937 года и после 1937 года — ​больше половины липы.

— Правильно, — ​вновь поддержали его из президиума.

— Если сейчас разобрать архив МВД, я убежден, на 80 процентов населения есть анкеты МВД, на каждого дело разрабатывают.

В зале — ​сочувственный смех.

— А молока нет, мяса мало. Объявили переход от социализма к коммунизму, а муку не продаем.

Голос из президиума:

— Картошки нет.

— Картошки и капусты в магазине нет. Что, наши колхозники разучились выращивать капусту?

Впервые прозвучало осуждение Сталина и сталинизма. На пленуме самый верный соратник вождя Георгий Маленков, новый глава правительства, говорил:

— Вы должны знать, товарищи, что культ личности Сталина в повседневной практике руководства принял болезненные формы и размеры, методы коллективности в работе были отброшены, критика и самокритика в нашем высшем звене руководства вовсе отсутствовали. Мы не имеем права скрывать от вас, что такой уродливый культ личности привел к безапелляционности единоличных решений и в последние годы стал наносить серьезный ущерб делу руководства партией и страной.

Досье в мешках

Партийные секретари боялись сотрудников госбезопасности, которые не скрывали, что следят за партийным руководством. И руководителям республик, краев и областей неведомо было, что именно начальник местного управления или республиканский министр госбезопасности сообщает на Лубянку. А чекисты собирали материалы на всех руководителей страны. Высокая должность не защищала.

Арестованный вместе с Берией министр госбезопасности генерал армии Меркулов показал на допросе:

— В 1938–1940 годах велась проверка биографических данных руководителей партии и правительства.

Материалы на ответственных работников в отделе «А» (учетно-регистрационном) держали в опечатанных мешках с надписью «Личный архив наркома Государственной безопасности Меркулова». В начале войны спецархив как величайшую ценность эвакуировали в Куйбышев, потом на всякий случай перевезли еще дальше, в Свердловск. В 1944-м вернули в Москву.

Через полгода после расстрела Берии самые важные досье из КГБ перетащили в здание ЦК, чтобы никто из чекистов в них не заглянул. Руководители страны договорились все уничтожить. Набралось 11 больших бумажных мешков. Правда, кое-какие документы все-таки сохранились, и можно предположить, что именно хранилось в тех досье. Скажем, после поездки члена политбюро по стране на Лубянку поступал рапорт сотрудников управления охраны. В нем описывалось все. Высшие руководители государства тоже люди: вдали от семьи и бдительного ока коллег они, расслабившись, что-то себе позволяли, а сотрудники охраны заботливо все фиксировали и докладывали начальству.

Партаппарат счастлив

После смерти Сталина и расстрела Берии все изменилось. Почти сразу, осенью 1953 года, в Кремле возникла мысль о том, что такой монстр, как МВД, надо раздробить. Нельзя отдавать в одни руки и разведку, и контрразведку, и контроль над армией, и охрану правительства.

10 февраля 1954 года президиум ЦК рассмотрел записку МВД, в которой отмечалось, что структура министерства громоздка и «не в состоянии обеспечить на должном уровне агентурно-оперативную работу». Решили выделить из МВД оперативно-чекистские управления и отделы и на их базе создать Комитет по делам государственной безопасности при Совете Министров СССР. Характерно, что ближайшие сталинские соратники не хотели усиления чекистского ведомства, поэтому оно не стало министерством, а получило второразрядный статус госкомитета. Намеревались превратить КГБ в обычное общегражданское ведомство, отказаться от воинских званий, а то в Москве и так полно генералов…

Вывели партаппарат из-под постоянного контроля спецслужб. Госбезопасность подчинили политическому руководству. Партийный аппарат был счастлив.

В передовой «Правды» под названием «Нерушимое единение партии, правительства, советского народа» говорилось:

«Любой работник, какой бы пост он ни занимал, должен находиться под неослабным контролем партии. Партийные организации должны регулярно проверять работу всех организаций и ведомств, деятельность всех руководящих работников».

Обкомы и крайкомы получили право заслушивать своих чекистов, они могли попросить ЦК убрать не понравившегося им руководителя управления КГБ. ЦК запретил проводить оперативные мероприятия в отношении партийных работников, то есть вести за ними наружное наблюдение, прослушивать их телефонные разговоры. Членов партии к негласному сотрудничеству можно было привлекать только в особых случаях. Положение госбезопасности изменилось, полномочия и влияние КГБ были ужаты.

Протоколом № 200 заседания президиума ЦК КПСС от 9 января 1959 года утверждалось секретное положение о КГБ и его органах:

«Комитет государственной безопасности работает под непосредственным руководством и контролем Центрального Комитета КПСС. Руководящие работники органов государственной безопасности, входящие в номенклатуру ЦК КПСС, утверждаются в должности Центральным Комитетом КПСС. Работники, входящие в номенклатуру местных партийных органов, утверждаются в должности соответственно ЦК компартий союзных республик, крайкомами и обкомами КПСС. Перемещение работника с одной должности на другую, состоящего в номенклатуре ЦК КПСС или местных партийных органов, может быть произведено только после решения ЦК КПСС или местных партийных органов».

Вождь думает о себе

Руководство КГБ в 1964 году приняло участие в свержении Хрущева. Брежнев учел этот урок. Ведомство госбезопасности позволяет вождю контролировать страну и аппарат. Но, прежде всего, нужно обезопасить самого себя.

Почему Брежнев сделал председателем КГБ Андропова? Юрий Владимирович не руководил крупной парторганизацией, не имел поддержки в стране, своего землячества. Одиночка в партийном руководстве. Это определяло его слабость. А Брежневу и нужен был на этом посту человек без корней и связей, без стоящей за ним спаянной когорты. Но на всякий случай среди заместителей председателя КГБ Леонид Ильич держал двух преданных ему генералов — ​Цвигуна и Цинева, которые доносили ему о каждом шаге Андропова. Генсек придавал кадрам госбезопасности особое значение, сам отбирал туда людей, находил время побеседовать с членами коллегии комитета, начальниками управлений.

Дабы не дать чекистам обособиться, на работу в органы регулярно переводили целые группы партийных и комсомольских секретарей. После короткой спецподготовки они занимали руководящие посты в центральном аппарате КГБ, областных и краевых управлениях. Все кадровики в комитете были недавними партийными работниками. Это был один из способов контроля над чекистами. Приходящие со стороны партийные секретари были чужаками в КГБ и должны были присматривать за тем, что происходило внутри системы госбезопасности.

В республиках и областях существовал некий паритет влияния партийного хозяина и руководителя госбезопасности. Местный чекист понимал, что должен быть аккуратен и демонстрировать партийному руководителю уважение. Если он допустит ошибку и партийный секретарь на него пожалуется, председатель КГБ за него не вступится. Но каждый 1-й секретарь подозревал, что начальник областного (краевого) управления присматривает за ним и обо всем сообщает в Москву.

«На каждого есть материалы»

Чекисты жаловались, что им запрещено прослушивать телефоны и записывать разговоры сотрудников партийного аппарата. Оперативные мероприятия в отношении партработника — ​только с разрешения высшего партийного начальства. Но эти ограничения можно было легко обойти, когда, например, прослушивались телефоны тех, с кем беседовал сотрудник парторганов.

Бывший секретарь ЦК Валентин Фалин вспоминал, как одного международника Андропов сделал невыездным, потому что тот в компании сказал: «Умный человек на Западе не пропадет». Андропову принесли запись крамольного разговора… Самому Фалину, когда он стал первым заместителем заведующего отделом внешнеполитической пропаганды ЦК, Андропов велел убрать из аппарата консультанта отдела Николая Португалова, потому что КГБ записал его «сомнительный» разговор с немецким собеседником.

— Я познакомился с записью, — ​уверенно сказал Андропов, — ​не наш он человек.

Высшие чиновники исходили из того, что их кабинеты и телефонные разговоры прослушивают, и держались крайне осторожно. На деликатные темы говорили вполголоса, отойдя подальше от батареи телефонов или вовсе удалившись в комнату отдыха.

В подмосковном санатории «Барвиха» построили корпус для членов политбюро. Его обслуга была обязана докладывать сотруднику КГБ, который работал в санатории, абсолютно все, что им удавалось услышать и увидеть: как себя вел член политбюро на отдыхе, с кем встречался, что и кому говорил…

Член политбюро и руководитель Москвы Виктор Гришин вспоминал:

«Думаю, что в КГБ вели досье на каждого из нас, членов и кандидатов в члены политбюро ЦК, других руководящих работников в центре и на местах. Можно предположить, что с этим было связано одно высказывание в кругу членов политбюро Брежнева:

— На каждого из вас у меня есть материалы…

Прослушивались не только телефоны. С помощью техники КГБ знал все, что говорилось на квартирах и дачах членов руководства партии и правительства».

При советской власти сменилось 17 руководителей госбезопасности, из них пятерых расстреляли. Вожди ценили инструмент контроля над страной. Но прежде всего спешили обезопасить себя.