Россию потрясла очередная новость — около 70% всех изнасилований в Москве совершают приезжие из Средней Азии. Еще 5% — гости из других городов и стран. Правда, совершенно непонятно, чем Россия потряслась: такие данные нам сообщают ежегодно последние восемь лет. Число мигрантов из года в год меняется, но уровень сексуальных преступлений с их участием остается прежним. Меняется отношением к этому факту российского просвещенного класса. Того немногочисленного меньшинства, которое интересуется политикой, новости читает в интернете и вместо «Одноклассников» использует Facebook. В 2009 году (я ради интереса почитала старые новости) те же самые люди, что сегодня призывают к толерантности, возмущались уровнем преступности среди трудовых мигрантов: «Доколе?», «Они хотят заменить нас на гастарбайтеров», «Наши женщины платят за их баснословные прибыли от нелегальной рабочей силы»…
Сегодня просвещенная публика ведет себя иначе. Утверждает, что у преступника нет национальности. Что преступность — проблема бедных и необразованных. Что на долю азиатов приходится так много изнасилований, потому что совершаемые нашими мужчинами преступления якобы не регистрируются.
Не думаю, что за последние годы в россиянах так окреп либеральный дух. Скорее, их одолел дух противоречия. Дикие иммигранты, насильники и убийцы, приплывающие в Европу через Грецию, чтобы резать белых людей, террористы под личинами беженцев, московские гастарбайтеры, виноватые во всех возможных преступлениях, — это картинки из официальной телепропаганды. За последние пару лет наш агитпроп превратил преступность, связанную с мигрантами, из социальной проблемы в политическую. Причем паневропейскую. И значительная доля нашей прогрессивной публики кинулась назло Ираде Зейналовой отмораживать свои носы. То есть встала на защиту мигрантов только потому, что пропаганда сделала их инструментом политической спекуляции.
Утверждать, будто преступность не связана с миграцией, бессмысленно. Потому что, как мы выяснили, такая связь есть. В Москве сексуальная преступность имеет преимущественно три паспорта: узбекский, таджикский и киргизский. До половины столичных убийц в разные годы носили в карманах такие же паспорта.
Отрицая это, общественность снимает с государства ответственность. Потому проблема преступности мигрантов — всегда ввозимая проблема. Решать ее должен тот, кто контролирует границы.
Призывать вместо осуждения мигрантов и ужесточения визового режима бороться с их бедностью и просвещать приезжих на курсах истории искусств тоже опасно. Есть многое в мире, что можно обсуждать только в сослагательном наклонении. Да, было бы лучше всем им выдать по квартире, назначить хорошую зарплату и выделить каждому личного наставника в области гуманитарных наук. Да, они ассимилируются, спустя одно-два-три поколения большинство из них получат образование, приобщатся к нашим ценностям и станут осуждать насилие. Да, единицы из их детей и внуков перейдут в радикальный ислам и возьмут в руки оружие. Единицы продолжат нападать на женщин. Единицы из миллионов. Это очень хороший показатель, но он будет достигнут потом. Через 20—40 лет. Все разговоры о том, как нужно, всего лишь демагогия, потому что насилуют, режут и грабят сейчас, а просвещение и ассимиляция мигрантов — дело десятилетий.
Отказывать гражданам в праве решать, хотят ли они с риском для собственной жизни претворять в чужую жизнь мечты в сфере миграционной политики, нелиберально. Примечательно, что проблема сверхтолерантности к мигрантам в Европе считается проблемой ультралевого сознания. Это не либерализм, потому что либеральные идеи не предполагают права распоряжаться жизнью и здоровьем одних людей в интересах других — это любят делать левацкие политики. В Британии, Германии, Швеции — странах с очень высоким уровнем ввозимой преступности — либералы к проблеме мигрантов относятся прохладно и часто позволяют себе жесткие высказывания. У нас чистопородного либерализма нет, под его вывеской толпятся сегодня все недовольные кремлевской властью. Поэтому им непонятно, как европейские либералы смеют обсуждать выход Британии из Евросоюза, отказ Швейцарии принимать мигрантов, решение Венгрии поставить на границе колючую проволоку, бельгийский и французский запрет на никаб. Нашим либералам просто непонятна основная идея либерального общества — о том, что право на жизнь, здоровье и благосостояние есть у каждого. У нас либерализм все больше стал пониматься как идеология меньшинств и ущемляемых. Это заблуждение, неизбежно возникающее там, где выжигается любая публичная политика и свобода слова. Идеи либерализма слишком сложны и обширны, чтобы распространяться кустарным способом. Неудивительно, что все больше людей в России понимают либерализм исключительно как борьбу с режимом. И готовы терпеть насилие назло воскресному выпуску теленовостей.
Анастасия Миронова, журналист
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
