СюжетыОбщество

«Можем просто закопать»

Как охраняют клады, найденные во время благоустройства в историческом центре Москвы

Этот материал вышел в номере № 93 от 24 августа 2016
Читать

У Ильи диплом искусствоведа МГУ и с детства «синдром копателя». Он лазит везде, где можно пролезть. На раскопках, которые сопровождают московскую программу благоустройства «Моя улица», он тоже был всюду: «Ко мне, как правило, рабочие относятся очень хорошо, с пониманием. Им самим прикольно, это их немножко переключает. Но обычно они сразу говорят: «Здесь ничего нет». Я возражаю: «Нет, здесь все есть». Поясняю: «Ну изразцы, черепки, стекляшки старинные». Тут они могут вспомнить и обрадоваться: а, точно, было такое, мы вон туда выбросили! Про монеты стараюсь не говорить, потому что монеты у людей сразу зажигают какой-то лишний огонек в глазах. Обычно просто спрашиваю про «что-то интересное, необычное».

«Копателей» в Москве немного. Они собираются в подвале в центре столицы, обмениваются находками, некоторые в шутку называют свое сообщество «Московской коллегией мародеров». «Тема, которой мы занимаемся, — немножко пограничная, сомнительно легальная, — говорит Илья. — По закону присваивать артефакты из земли нельзя. Зато их можно уничтожать, вывозить грузовиками на свалки. Ковыряться садовыми грабельками в отвале — ни-ни, крушить культурный слой экскаваторами — без вопросов. Это, конечно, лицемерный порядок вещей».

Что таят московские недра?

В середине мая московские СМИ писали о фрагментах деревянной мостовой, найденных на Тверской улице. Похожие фрагменты находили на Тверской и раньше, в 60-х и 90-х, а этим летом — на Большой Якиманке и Большой Полянке. Но почему-то именно эта мостовая наделала больше всего шума. Главный археолог Москвы Леонид Кондрашев пообещал застеклить ее и создать музей под открытым небом. Но что-то не получилось, мостовую засыпали, реставрация на Тверской закончена.

Илья говорит о тотальном равнодушии властей к сокровищам, которые лежат у москвичей под ногами. Хотя внимание СМИ тоже не всегда идет на пользу памятникам. «Археолог, который эту мостовую заметил, ворчал, что начали шум поднимать, потому что в результате к нему пришли люди с камерами и попросили его найденные плахи вычистить, чтобы они стали более фотогеничными. А на них должен быть небольшой консервирующий слой земли. Начисто отскрести — значит ускорить гниение». Илья называет идею с застеклением мостовой «бредом»: «Нужны не барские жесты, а четкие протоколы защиты наследия и их выполнение».

Копатели появились в Москве задолго до программы благоустройства «Моя улица». При Лужкове для них были золотые времена. Тогда тоже много копали центр, но не было злых чоповцев. «Стоит загородка, там дремлет сторож: он может тебя прогнать, а в иной раз ему по фигу. И копаешься там в этих ямах, в фундаментах разрушенных палат». Сегодня «котлованщиков» почти не осталось, потому что объекты находятся под несговорчивой охраной. Добыча «ценных ископаемых» подчас напоминает остросюжетный экшн.

Никаких обязательств

Стройгородок раскинулся на дробленом асфальте, в пыли и песке между Староваганьковским и Воздвиженским переулками. Здесь едят, спят и молятся. На стене прорабской висит черно-белый отпечаток на листе А4, фотография бригады с подписями: «Прораб», «Рабочий», «Бригадир». Саша сидит в глубине бытовки, обливается потом, играет в телефон: «Если рабочий нашел какой-то кувшин, как мы об этом узнаем? Ну бывает, рабочие что-то приносят, и тогда к нам приходят из Мосгорнаследия дежурить. У нас с ними договор заключен вообще-то. Но рабочих 500 человек, и над каждым не встанешь. Может, там у кого-то уже целый сундук золота. Могут себе забрать, могут и закопать».

«Конечно, мы говорим, если что-то раскапываем. Это такие вещи, которые не продашь никуда. Как-то сюда приходила местная женщина и объяснила нам, что это все было кладбище, а мы как раз копали и находили кости всякие — человеческие, медвежьи. Археологи сами приехали, как только узнали. А если какое-то строение или еще что-то под землей, нам и самим интересно, что это такое», — говорит Визир в Вознесенском переулке.

Бригадир Дмитрий у Малого Гнездниковского думает иначе: «У нас нет никаких обязательств, мы можем все просто засыпать. Я даже не знаю, как обратили внимание на деревянную мостовую».

Кирилл устанавливает светофоры напротив Пашкова дома в начале Волхонки: «Когда я работал на Воздвиженке, на пересечении с Моховой нашел какую-то каменную штуку и подарил директору. Археологам отдать? Ну, заберу у директора — отдам археологам. Вся эта история с раскопками вряд ли соблюдается, потому что мы поставлены в такие сроки…»

Кто за этим следит?

Рабочие редко понимают, что в земле может находиться что-то действительно ценное. А если и понимают, то не знают, что с этим делать. Копатели — наоборот: все понимают, но их «собирательство» не одобряется законом. «Новая газета» попыталась узнать, как закон обеспечивает защиту столичного прошлого при городском строительстве. Пресс-служба Мосгорнаследия ответила нам, что археологический контроль за работами по благоустройству в историческом центре регламентируют два документа: Федеральный закон «Об объектах культурного наследия» и положение РАН «О порядке проведения археологических полевых работ».

Оба документа легко найти в интернете. Из федерального закона следует, что копать и ворошить территорию объекта культурного наследия нельзя, если у застройщика нет проекта сохранения этого объекта, либо плана спасательных археологических полевых работ, либо в его проектной документации отсутствуют «разделы о сохранности объекта». Положение РАН говорит, что специалисты-археологи должны наблюдать за работами непосредственно во время их проведения. Если техника может повредить или уничтожить памятник, археологи должны приостановить работы и изучить его в полном объеме.

Но кроме этих двух документов в столице действует постановление правительства Москвы «О порядке проведения археологических полевых работ на территории города Москвы». В нем нет ни слова о «планах» и «проектах». Однако оговорены основания для раскопок без лишней бумажной возни: «…в случае замены подземных коммуникаций в их существующих границах». По сути, документ перекладывает ответственность за сохранность памятников на «лицо, проводящее работы», и никак не регламентирует порядок привлечения археологов. Очевидное противоречие с федеральным законом, который никаких исключений не предполагает.

В начале лета активисты движения «Архнадзор» попросили столичную прокуратуру обратить внимание на постановление московского правительства. Их инициативу поддержала депутат Мосгордумы Елена Шувалова. В июле она получила официальный ответ. В прокуратуре признали, что федеральный закон действительно нарушен: «У регионов нет возможности принятия нормативных актов, устанавливающих иной порядок [чем в федеральном законе]», — написал прокурор Москвы Владимир Чуриков.

Москва никак не отреагировала: главный археолог столицы, замглавы Мосгорнаследия Леонид Кондрашев назвал эту ситуацию «штатной». По словам активиста «Архнадзора» Андрея Новичкова, теперь градозащитники обратятся в Генпрокуратуру. Тем временем работы продолжаются, а самым дотошным краеведческим патрулем «Моей улицы» остаются «копатели».

«Если мы не видим на ресурсах департамента культурного наследия актов историко-культурной экспертизы по проектам, то это, как правило, означает, что соответствующих разделов в проектах нет, — говорит координатор «Архнадзора» Рустам Рахматулин. — Хотя есть прогресс: недавно мы увидели акт историко-культурной экспертизы по благоустройству Кремлевской набережной, и это первый случай. Мы делаем вывод, что нас слышат. Правда, к сожалению, благоустройство Кремлевской набережной к тому времени уже началось. Но лучше поздно, чем никогда».

Дарья Каретникова, при участии Надежды Мироненко — для «Новой»

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow