29 июля 1991 года Горбачев встретился в Ново-Огарево с президентом РСФСР Борисом Ельциным и президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым. Меньше чем через месяц, 20 августа, предстояло подписание нового Союзного договора между республиками, которые решили остаться в едином государстве.
Обсуждали самые что ни на есть деликатные проблемы — кадровые. Назарбаева решили рекомендовать на пост главы союзного кабинета министров. А премьер-министра Павлова, министра обороны Язова и председателя КГБ Крючкова — отправить на пенсию.
«Ельцин чувствовал себя неуютно: как бы ощущал, что кто-то сидит рядом и подслушивает, — вспоминает Горбачев. — Чутье его не обманывало. Плеханов (начальник 9-го управления КГБ) готовил для этой встречи комнату, где я обычно работал над докладами. Видимо, все было заранее «оборудовано», сделана запись нашего разговора, и, ознакомившись с нею, Крючков получил аргумент, который заставил и остальных окончательно потерять голову.
Язов колебался: поддержать или нет Крючкова. Но запись подтолкнула его».
Уходить на пенсию никто из силовиков не хотел.
Действующие лица
4 августа, в воскресенье, Горбачев улетел в Крым. Сказал вице-президенту Янаеву: «Ты остаешься на хозяйстве».
Но Янаев лишь формально считался старшим. В Москве оставались более влиятельные фигуры. Заместитель генерального секретаря ЦК КПСС Ивашко болел. Его обязанности исполнял Олег Шенин. Горбачев, похоже, не задумывался над тем, что секретарь ЦК по оргделам — его принципиальный идеологический противник.
Из выступления Шенина на партийной конференции аппарата и войск КГБ СССР в апреле 1991 года:
— Если посмотреть, как у нас внешние сионистские центры и сионистские центры Советского Союза сейчас мощно поддерживают некоторые политические силы, если бы это можно было показать и обнародовать, то многие начали бы понимать, кто такой Борис Николаевич и иже с ним… Я без введения режима чрезвычайного положения не вижу нашего дальнейшего развития…
Проводив президента, Шенин и Валерий Болдин (глава президентской администрации) позвонили Крючкову. Спросили: читал ли председатель КГБ проект Союзного договора и понимает ли, что будет означать его принятие? Крючков предложил встретиться в неформальной обстановке.
Он же нашел и место для встречи — особняк комитета госбезопасности «АБЦ» на улице Академика Варги. Здесь встречались высшие руководители комитета госбезопасности, когда им хотелось отдохнуть и поговорить. Сауна, бассейн, комнаты отдыха и хорошая кухня с запасом продуктов и выпивки на все вкусы…
В восемь вечера на улицу Академика Варги прибыл министр обороны Язов с одним охранником и без машины сопровождения. Приехал Крючков на «Мерседесе», затем Болдин, Шенин и секретарь ЦК по военно-промышленному комплексу Олег Бакланов (он же заместитель председателя Совета обороны).
В отсутствие Горбачева они чувствовали себя свободно и откровенно говорили о том, что наведение порядка в стране требует жестких мер.
Советы генерала Грачева
На следующий день Язов вызвал к себе командующего воздушно-десантными войсками Павла Грачева. Сказал, что поручает ему совместно поработать с КГБ над важным документом, и велел генералу немедленно ехать к Крючкову.
По словам Грачева, председатель КГБ рассуждал так: «Внутриполитическую обстановку надо исправлять. Михаил Сергеевич тяжело болен, и, возможно, через несколько дней подаст в отставку. Но в связи с тем, что его уход разные люди могут расценить по-разному, необходимо выработать план действий политического руководства страны в нестандартной обстановке».
На следующий день Грачева отвезли в красивый подмосковный особнячок. Это был объект 2-го главного управления (контрразведка) под названием «конспиративная дача №65». Один из офицеров КГБ спросил:
— Павел Сергеевич, если мы будем привлекать войска для усиленной охраны объектов, вы можете расписать, что нужно усиливать в городе Москве?
— Тульская воздушно-десантная дивизия готова удерживать любой объект.
Они подготовили обширную записку с указанием, какие силы потребуются.
14 августа Крючков собрал свою команду. Объяснил, что Горбачев не в состоянии адекватно оценивать обстановку, у президента психическое расстройство. Придется все-таки вводить ЧП. 16 августа секретарь ЦК Бакланов приехал к Крючкову на Лубянку. Тогда, надо понимать, и было принято окончательное решение действовать. Из членов ГКЧП они двое оказались самыми деятельными.
Крючков сказал своему первому заместителю Гению Агееву, что создается Комитет по чрезвычайному положению. Союзный договор 20 августа подписан не будет. Горбачева попросят передать власть ГКЧП. Если откажется, возникнет необходимость изолировать президента. Крючков поручил Агееву подобрать связистов, которые этим займутся. Агеев отозвал из отпуска начальника управления правительственной связи КГБ генерал-лейтенанта Беду. 17 августа тот сформировал группу.
Крючков вызвал начальника службы охраны Плеханова, который должен был обеспечить доступ в крымскую резиденцию Горбачева. Плеханов поручил это своему подчиненному генералу Вячеславу Генералову.
Из отпуска отозвали начальника 12-го отдела (контроль телефонных переговоров) КГБ Калгина. Крючков приказал Калгину и Беде организовать прослушивание разговоров, которые ведут по телефонам правительственной связи руководители России: президент РСФСР Ельцин, глава российского правительства Силаев, вице-президент Руцкой, первый заместитель председателя Верховного Совета Хасбулатов, государственный секретарь Бурбулис.
Заодно весьма мнительный — по характеру и профессии — Крючков распорядился организовать аудиоконтроль телефонов своих соратников: председателя Верховного Совета СССР Лукьянова и вице-президента СССР Янаева.
«Будем сажать или будем расстреливать?»
Фактически путч начался 17 августа 1991 года, в субботу.
У Крючкова на объекте «АБЦ» собрались министр обороны Язов, глава кабинета министров Павлов, секретарь ЦК Шенин, заместитель председателя Совета обороны Бакланов, руководитель президентского аппарата Болдин, заместитель председателя КГБ Грушко и два заместителя министра обороны генералы Ачалов и Варенников. Сговорились лететь в Форос, чтобы заставить Горбачева ввести чрезвычайное положение. Если откажется, пусть подает в отставку.
Командующий Московским военным округом генерал Калинин был назначен комендантом Москвы. По просьбе КГБ он подписал впрок чистые бланки ордеров на арест.
18 августа около часа дня в Крым вылетели Бакланов, Болдин, Шенин, Варенников; их сопровождали Плеханов, Генералов, связисты и вооруженные автоматами офицеры 18-го отделения управления охраны КГБ. Но президент не согласился ввести чрезвычайное положение.
Мы уже знаем, чем закончился путч. Помощник президента Черняев, находившийся в Форосе, пишет: «Как только Михаил Сергеевич «дал отлуп», все посыпалось. ГКЧП по своему составу изначально не способен был «сыграть в Пиночета»! Когда Горбачев отказался подписывать привезенные ему документы, планы заговорщиков рухнули. Они не были готовы действовать самостоятельно».
В Москве в кремлевском кабинете премьер-министра Павлова собрались Янаев, Крючков, Язов, Ачалов и вернувшийся из отпуска министр внутренних дел Борис Пуго. Раз договориться с Горбачевым не удалось, решили объявить его больным.
Янаев поинтересовался: «Что же все-таки с Михаилом Сергеевичем?»
Собравшиеся в Кремле не воспринимали вице-президента всерьез, поэтому ответили ему непочтительно: «А тебе-то что? Мы же не врачи».
Янаев, Павлов и Бакланов подписали «Заявление Советского руководства». Там говорилось, что Горбачев по состоянию здоровья не может исполнять свои обязанности и передает их Янаеву, в отдельных местностях СССР вводится чрезвычайное положение сроком на шесть месяцев и для управления страной создается Государственный комитет по чрезвычайному положению.
С Валдая прилетел Лукьянов (председатель Верховного Совета СССР. — Ред.). Он не стал задавать вопросы о самочувствии Горбачева, который искренне считал его своим другом, поинтересовался: «А у вас есть план действий?»
Совместными усилиями отредактировали «Обращение к советскому народу», «Обращение к главам государств и правительств и Генеральному секретарю ООН», а также постановление ГКЧП №1. Крючков набросал список членов ГКЧП из десяти человек. Лукьянов попросил его вычеркнуть: иначе он не сможет обеспечить принятие нужных решений в Верховном Совете СССР:
— Если хотите, чтобы я вам помог, я могу написать заявление о том, что новый Союзный договор неконституционен.
Анатолий Иванович, видимо, полагал, что уход Михаила Сергеевича откроет перед ним некоторые перспективы.
Председателя Гостелерадио СССР Кравченко разбудили в четыре утра 19 августа. В ЦК КПСС Шенин вручил ему пакет документов, которые следовало передать по телевидению в шесть утра.
Около семи утра по приказу министра обороны 2-я стрелковая (Таманская) и 4-я танковая (Кантемировская) дивизии начали движение к Москве. На столицу также пошли три парашютно-десантных полка — 15-й из Тулы, 137-й из Рязани, 331-й из Костромы. Ачалов приказал перебросить из Одесской области 217-й и 229-й парашютно-десантные полки. В 9 часов 28 минут Язов подписал приказ о приведении вооруженных сил в повышенную боевую готовность.
19 августа люди проснулись в стране, где произошел переворот. Валентин Павлов, который все дни путча «стимулировал» себя изрядными порциями спиртного, открыл заседание кабинета министров вопросом: «Ну что, мужики, будем сажать или будем расстреливать?»
Ельцин на танке
Борис Ельцин жил в дачном поселке Архангельское. Ранним утром 19-го у него собрались министр печати Михаил Полторанин, государственный секретарь РСФСР Геннадий Бурбулис, председатель Российской телерадиовещательной компании Олег Попцов, госсоветник по правовой политике Сергей Шахрай, министр внешних экономических связей Виктор Ярошенко и оказавшийся в Москве питерский мэр Анатолий Собчак.
Набросали текст обращения «К гражданам России», которое подписали президент Ельцин, глава правительства Силаев и исполняющий обязанности председателя Верховного Совета РСФСР Хасбулатов:
«В ночь с 18 на 19 августа 1991 года отстранен от власти законно избранный президент страны. Какими бы причинами ни оправдывалось это отстранение, мы имеем дело с правым, реакционным, антиконституционным переворотом… Все это заставляет нас объявить незаконным пришедший к власти так называемый комитет. Объявляем незаконными все решения и распоряжения этого комитета».
Ельцина посадили в «Чайку» с президентским флагом. Надеть бронежилет он отказался. До выезда на шоссе предстояло преодолеть три опасных километра, где заняли позиции офицеры спецподразделения КГБ «Альфа», которые должны были арестовать президента России.
Герой Советского Союза генерал-майор Карпухин, командир «Альфы», рассказывал: «По радиотелефону я получил приказ арестовать Ельцина и доставить на одну из специально оборудованных точек в Завидово… Я не хотел выполнять этот приказ. Жаловался на сложность ситуации, объясняя это тем, что в данном поселке его брать нельзя, могут быть лишние свидетели и невинные жертвы».
Бориса Николаевича недооценили. Заговорщикам и в голову не приходило, что он станет сопротивляться.
Геннадий Бурбулис:
— Крючков был уверен, что сможет договориться с Ельциным, рассчитывая на его личное отношение к Горбачеву. Гэкачеписты не ожидали, что мы выступим в защиту конституции и законного президента Горбачева.
Белый дом был окружен танками Таманской дивизии и бронемашинами Тульской воздушно-десантной дивизии. Российские депутаты в любую минуту ожидали штурма и ареста. И здание, вероятно, было бы, в конце концов, захвачено, если бы не действия Ельцина: неожиданно для путчистов он объявил их преступниками.
Написанное на даче в Архангельском обращение Ельцин прочитал прямо с танка, и эти кадры, увиденные страной и миром, вошли в историю.
Геннадий Бурбулис:
— Я был против того, чтобы Ельцин шел к танкистам и неоправданно рисковал… Но это гениальный поступок. Гениальное видение политики, где риск неизбежен, где излишняя осторожность неуместна. Побеждает тот, кто лучше чувствует историческую мизансцену.
Твердость и откровенность президента России создавали новую реальность. Местные руководители не спешили исполнять указания путчистов.
Генерал Виктор Иваненко в 1991 году был председателем КГБ России:
— Сотрудники комитета госбезопасности не раз попадали в сложные ситуации из-за того, что слепо следовали приказам свыше. Уже были события в Тбилиси, в Вильнюсе. Там кровь пролилась. Наши сотрудники были битыми, понимаете? А битые — они несколько раз подумают, прежде чем броситься выполнять какой-то приказ свыше.
Сергей Степашин в 1991 году был председателем Комитета Верховного Совета РСФСР по безопасности:
— Я потом уже, когда сам возглавил Лубянку, спрашивал у чекистов, как вы восприняли Ельцина? Они сказали так: мы в 89-м году все за него голосовали на выборах народных депутатов СССР.
В системе госбезопасности царила растерянность. Большинство просто выжидало, кто возьмет верх. С военной точки зрения захватить Белый дом было бы, наверное, не так уж сложно. Мешали люди, которые дежурили возле здания день и ночь. Чтобы добраться до Ельцина, их надо было перестрелять.
Виктор Иваненко:
— Сейчас как только не пытаются представить путч: кукольный, опереточный… А тогда информация шла очень тревожная. О том, что на три часа ночи назначен штурм Белого дома. Что приказ отдан группе «Альфа» и группе «Беркут»… О том, что в Московском управлении КГБ создается фильтрационный пункт, куда доставят арестованных защитников Белого дома и российское руководство.
Иваненко соединился с командиром «Альфы» Карпухиным:
— Виктор, не вздумайте ввязываться в эту авантюру.
Карпухин ответил:
— Не сомневайся, против народа не пойдем.
«Нашкодившие пацаны»
Вечером 20 августа на заседании ГКЧП его участники пришли к выводу, что события развиваются неудачно. Янаев огорченно признал, что их никто не поддерживает. Крючков возразил: «Не все так плохо».
Янаев с удивлением посмотрел на председателя КГБ: «Мне докладывают так, как есть».
Крючков улыбнулся: «Вот и неправильно делают. Надо докладывать то, что надо, а не то, что есть…»
Проблема ГКЧП состояла еще и в полной бездарности его руководителей. Штаб заговорщиков действовал из рук вон плохо. Если бы в Кремле сидели другие, более решительные люди, они бы ни перед чем не остановились. Может быть, страну к прежнему бы и не вернули, но крови пролили бы немало…
Командующий десантными войсками генерал Грачев не спешил выполнять приказы министра обороны Язова. Главком ВВС маршал Шапошников тоже не торопился поднимать в воздух военно-транспортную авиацию, чтобы перебросить дополнительные части. Оба заняли выжидательную позицию, и это одна из причин провала путча.
Рано утром 21 августа маршал Язов приказал вывести войска из города. Членам ГКЧП министр обороны обреченно сказал:
— Мы проиграли. Умели нашкодить, надо уметь и отвечать. Полечу к Михаилу Сергеевичу виниться.
Начальник 9-го управления КГБ Плеханов, который начинал секретарем у Андропова, сказал своему заместителю Генералову:
— Собрались трусливые старики, которые ни на что не способны. Попал я как кур в ощип.
Вячеслав Генералов потом рассказывал следователям, что путчисты выглядели «как нашкодившие пацаны», а маршал Язов напоминал «прапорщика в повисшем кителе».
Незавершенная революция
Встретить победу над ГКЧП вышло на улицы много больше публики, чем было в стране твердых сторонников демократии. Потом будут удивляться: куда делись все те, кто участвовал тогда в митингах, демонстрациях, кто требовал перемен? Ведь это были сотни тысяч людей, если не миллионы. А за демократическую платформу на выборах с каждым годом голосовало все меньше и меньше. Разочаровались?..
Но не точнее ли будет сказать, что среди тех, кто весело провожал в последний путь ГКЧП, демократически мыслящих было совсем немного. Что же праздновали остальные?
Исчез ГКЧП, исчезло всё — ЦК, обкомы, горкомы, райкомы!.. КГБ перестал внушать страх. А это же и есть настоящий праздник: увидеть крушение тех, кто помыкал тобой…
Сколько десятилетий система казалась несокрушимой! Но стоило изъять всего один элемент — насилие — как все рухнуло. Путчисты-неудачники спровоцировали революцию. Но одни уверены, что та революция только разрушила великое государство. Другие, напротив, считают революцию незавершенной.
Революции заканчиваются разочарованием чудовищно обманутых в своих ожиданиях революционеров. Сбросив тирана, торжествующая толпа расходится в уверенности, что наступило царство справедливости. Но выходят на площадь и ложатся под танки одни. Власть, должности и богатство достаются другим.
В августе победу одержали демократы, а не демократия. Новая власть предпочла опереться на оставшийся со времен СССР аппарат. Суд, прокуратура, госбезопасность, органы внутренних дел сохранились как инструменты контроля над страной. Пока высшие посты занимали люди с демократическими убеждениями, эти структуры пребывали в спящем режиме. Ждали, когда вновь придет их время. Дождались.
