Какие выборы выгодны автократу?

Все эти опасения «демократического» избирателя нельзя назвать необоснованными. Мировая политическая наука уже давно признала, что выборы и выборный процесс — ​это отличный и эффективный инструмент в руках даже не слишком умелого автократа. Если взглянуть на знаменитую таблицу «выживаемости» диктаторов, составленную американским политологом Барбарой Геддес, можно отчетливо проследить, что регулярное народное волеизъявление увеличивает срок правления автократа в 2–3 раза (табл. 1). Главная функция выборов для диктатора — ​создать понятные, устойчивые и структурирующие политический процесс правила, делая тем самым всю систему более предсказуемой. Эти правила закрепляются авторитарной верхушкой в законах, по которым вынуждены играть все, кто хочет попасть в политическую элиту или уже находится в ней.

Именно выборы позволяют делить оппозицию на «системную» и «несистемную», давая тем самым понять, где проходит «двойная сплошная» и как играть на том узком легальном поле, чтобы можно было рассчитывать на свой кусок бюджетной ренты или кооптацию в бюрократическую верхушку.

Однако использование института выборов, массовое и неожиданное появление населения на участках для голосования порождают для автократа две существенные проблемы. Во-первых, даже несмотря на все ограничения и барьеры, в выборах может участвовать настоящая оппозиция, и благодаря сохранению этой возможности не происходит ее полное вытеснение в нелегальное, маргинальное поле. Наличие хотя бы какой-то контрэлиты повышает шансы на успешную демократизацию. Во-вторых, выборы — ​это всегда риск, момент проверки режима на прочность. Известно много случаев, когда именно нарушения во время выборов, их спорные результаты становились причиной массовых протестов и последующей трансформации режима, иногда путем т. н. бархатных революций, иногда путем демократизации политической системы «сверху», под давлением протестующих.

«Когда население долгое время сталкивается с ограничениями на выборах, оно не получает должного представительства интересов. В результате нарастает «взрыв» — ​массовые выступления, митинги, которые, однако, должны приводить не к свержению власти, а к изменению системы, изменению правовых рамок электорального процесса, т. е. к честным и справедливым выборам», — ​считает профессор конституционного и муниципального права НИУ ВШЭ Елена Лукьянова.

Когда электоральный процесс пошел не по плану

Но бывает и по-другому: когда казавшийся ранее незыблемым авторитарный режим вдруг проигрывает выборы оппозиции. Такие случаи в политологии даже получили свое название — ​«опрокидывающие выборы» (stunning election). Хотя впервые этот термин получил широкое распространение в адрес поражения партии Индиры Ганди на вполне свободных и справедливых выборах в Индии в 1977 году, в дальнейшем концепт стал применяться к трансформациям в более закрытых, авторитарных режимах.

«Опрокидывающие выборы — ​это частично свободные выборы, на которые идет авторитарный режим в процессе демократизации в попытке заручиться большей поддержкой граждан, но которые в итоге приводят к его поражению на выборах и открывают дорогу к дальнейшей либерализации и зачастую к смене режима», — ​объясняет Владимир Гельман, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге.

Феномен опрокидывающих выборов — ​это один из самых безболезненных и мирных способов смены власти в авторитарном режиме. Но этот феномен крайне редкий, и чем дольше автократ удерживает власть, тем меньше шансов на реализацию подобного сценария. Как показывают данные, собранные кандидатом экономических наук Алексеем Захаровым, из 85 случаев «уходов» диктаторов, пробывших у власти минимум 18 лет, только около 10 из них сменились через опрокидывающие выборы (табл. 2). Однако все эти случаи представляли собой «уход» диктатора «по-хорошему», не сопровождавшийся масштабными репрессиями, революцией, гражданской войной, преследованием самого автократа, его окружения или членов его семьи.

Большинство из попавших в эту выборку стран — ​это африканские государства (к примеру, Замбия, Малави, Бенин, Сенегал), диктаторы которых имели минимально-дружественные, а чаще нейтральные отношения с СССР, но после распада Союза лишились важнейшей для их выживания возможности шантажировать Запад переходом в коммунистический лагерь. Не имея больше ресурсов для покупки лояльности элит и масс, авторитарная верхушка решилась пойти на частичную либерализацию выборного процесса, проиграла выборы оппозиции и демонтировала свои однопартийные системы.

Три сценария опрокидывающих выборов

Однако есть примеры опрокидывающих выборов и в намного более близких и знакомых нам государствах — ​падение Пиночета в Чили, победа «Солидарности» в Польше, демократизация ряда других коммунистических режимов Восточной Европы и даже выборы в СССР в 1989 году.

По мнению Бориса Макаренко, председателя правления Центра политических технологий, профессора НИУ ВШЭ, существуют три базовые причины, три сценария опрокидывающих выборов. Первый сценарий — когда авторитарный режим постепенно ослабевает, эволюционно деформируется под давлением оппозиции, международного сообщества или по внутренним причинам и в итоге — ​проигрывает выборы. Второй сценарий связан с плохо работающими каналами обратной связи в устоявшихся автократиях. Действующая элита, не осознавая всех рисков, в надежде на легкую победу и во имя укрепления своей легитимности, идет на относительно честные выборы, но результаты волеизъявления получаются сильно отличными от прогнозируемых, авторитарная верхушка оказывается сильно ослаблена. В треть­ем сценарии довольно искреннее желание либерализоваться присуще и самой действующей элите, однако она не учитывает, что степень запроса общества на изменения и на смену власти гораздо выше, чем готовность пойти на это у элиты. Такая разница в представлениях и порождает опрокидывающие выборы.

Самый яркий пример первого сценария — ​падение электорального авторитаризма и господства мексиканской Институционально-революционной партии, фактически управлявшей страной с 1929 года по начало нулевых. Пред­посылки опрокидывающих выборов в Мексике складывались довольно долго. Сначала в стране случилось два серьезных экономических кризиса: первый — ​в 1981 году, когда цены на нефть упали вдвое и вызвали череду социально-экономических потрясений, а затем и второй — ​в 1994 году, усугубивший раскол в элитах и ярко продемонстрировавший острую необходимость масштабных реформ. В результате в 1997 году правящая партия впервые потеряла большинство в парламенте, а через 3 года оппозиционный кандидат от «Альянса за перемены» Винсенте Фокс победил на президентских выборах. За два десятилетия некогда монолитный авторитарный режим, власть которого еще к началу 1980-х казалась несменяемой, постепенно разваливался, деградировал, бескровно уступив место демократической оппозиции, которая сумела в нужный момент консолидировать свои усилия, буквально отвоевывая на выборах места в региональных парламентах, кабинеты губернаторов, а в итоге — ​и президентское кресло.

Борис Макаренко считает, что показательным примером реализации второго сценария можно считать президентские выборы на Филиппинах в 1986 году. Фердинанд Маркос — ​диктатор, единолично правивший страной с середины 1960-х, в надежде повторить свою триумфальную победу 1981 года (когда оппозиция полностью бойкотировала выборы) объявил досрочные президентские выборы. Оппозиции, после убийства одного из своих лидеров за несколько лет до этого, удалось провести убедительную избирательную кампанию и фактически выиграть эти выборы у Маркоса со значительным перевесом голосов. Хотя диктатор свое поражение не признал, официально сообщив, что получил 53,6% голосов, именно осо­знание оппозицией и обществом своей справедливой победы спровоцировало массовые митинги, «желтую» революцию, переход значительной части армии и полиции на сторону населения, и в конечном итоге — ​отстранение Маркоса от власти.

Примеры третьего сценария опрокидывающих выборов — ​наиболее знакомы для сегодняшней России. Готовность к значительной либерализации режима так или иначе присутствовала и в элите только что скинувшей советский диктат Польши; и в коммунистическом правительстве Венгрии, которое, по сути, «выбирало», с кем из оппозиционных блоков поделиться властью; и, разумеется, в правительстве Михаила Горбачева. Однако во всех этих случаях общественный запрос на изменения был выше, чем готовность элиты на эти изменения пойти, что и привело к шокирующим эту элиту результатам выборов.

Сказать Кущевке «прощай»

Съезд народных депутатов СССР в 1989 году, транслировавшийся в прямом эфире на всю страну, — ​пока единственный пример опрокидывающих выборов в истории России. Даже несмотря на то, что лояльным КПСС силам удалось получить большинство мандатов, 38 первых секретарей обкомов проиграли оппозиционным кандидатам. В числе прочих мандат получил Андрей Сахаров, став символом эмоциональной и репутационной победы оппозиции.

«Попытки не допустить на выборы 1989 года независимых кандидатов и провести в депутаты представителей режима вызвали всплеск протестного голосования, — ​объясняет Владимир Гельман. — ​Однако подобный опыт оказался удачным в плане дальнейшей демократизации страны: власть была вынуждена снять ограничения конкуренции на субнациональных выборах (они прошли в 1990 году), нарождавшаяся оппозиция получила легальные возможности для самоорганизации в парламенте (Межрегиональная депутатская группа) и за его пределами (Демократическая Россия), и следующий раунд выборов привел к поражению режима в российском парламенте и городских советах Москвы и Ленинграда. Демократизация посредством опрокидывающих выборов в СССР в конечном итоге достигла успеха: во многом благодаря ей распад СССР прошел менее болезненно, чем распад Югославии».

Готового набора действий, шагов, рецепта для реализации опрокидывающих выборов нет, поскольку отличительная черта авторитарных режимов — ​непредсказуемость их падения. Однако само участие оппозиции в выборах — ​сколь угодно нечестных и предсказуемых — ​остается одним из самых действенных способов борьбы за демократизацию общества. Избавиться от Кущевки, не пойдя по пути «приморских партизан», можно, по всей видимости, только через долгую и трудную электоральную борьбу.

Михаил Комин, Виктория Полторацкая, политологи (НИУ ВШЭ, Санкт-Петербург), — специально для «Новой»