Обратите внимание, насколько стремительно и четко работали органы. В 9.48, то есть спустя всего 4 часа после подавления бунта, следственное управление СКР по Хакасии известило о поступившем к ним утром 25 июля сообщении о неповиновении группы осужденных и выполнении «в настоящее время» следственных действий, направленных на установление всех обстоятельств. И тут же, в этом же релизе, СК уже заявил точное число участников массовых беспорядков — 242. В это же время, в 10 утра, начался брифинг начальника республиканского УФСИН Ярослава Бажана, где он рассказал, что зачинщиками выступили мусульмане (таджики, киргизы и азербайджанцы), которые требовали разрешения молиться в любое время и кричали «Аллаху акбар!». Кроме полковника Бажана на вопросы отвечали председатель Общественной наблюдательной комиссии Валерий Доможаков и омбудсмен Александр Чистотин. Все они побывали в разгромленной колонии и все подчеркнули, что ее усмирение происходило в рамках закона.

Узнать точку зрения участников бунта невозможно, поэтому — вкратце о том, что можно выудить из опубликованного СКР видео и рассказов ответственных лиц. Свыше сотни заключенных (всего в корпусе находилось 302 человека) забаррикадировались в спальном помещении отряда № 5, разломав мебель и кровати, выбив окна и двери. Требовали под угрозой вскрытия вен и перерезания себе горла самого разного: не ущемлять их и в курении (курить не только в отведенных местах), и в совершении намаза — время утренней молитвы (фаджр) и ночной (иша) не вписывается в распорядок (приходится на время отбоя, когда перемещения в лагере запрещены). А также в праве ходить без опознавательных нашивок и не застегивать верхнюю пуговицу. А еще требовали телефон, что натолкнуло переговорщиков на мысль о спланированности акции. По данным Бажана, у поджигателей бунта, недавно прибывших в Абакан из Горно-Алтайска, было задание, и они должны были дозвониться в республику Алтай — поднять зоны и там. То же предполагают в СКР: организаторы планировали связаться с другими колониями Сибири.

Вот, собственно, и все факты. А теперь — вопросы. Бунт и его подавление выглядят странными — особенно в богатом (начиная с конца 80-х прошлого века) контексте волнений заключенных. Первое: 242 зэка, участвовавших в разгроме колонии, усмирили всего 19 спецназовцев УФСИН. Поначалу рассматривался план усилить штурмовую бригаду охранниками, контролерами и оперсоставом УФСИН, но потом все-таки их решили не привлекать. Эти данные нашего источника в Абакане косвенно подтверждаются официальным заявлением, что часть спецназа находилась на учебе в Красноярске. Бойцы сразу же выехали в Абакан, но никак не успевали к началу штурма.

Второе: никто не пострадал. В это невозможно поверить, глядя на опубликованное видео спецоперации. Все как в кино: бойцы прорываются на третий этаж по штурмовым лестницам, применяя светошумовые гранаты, водометы, зэки отвечают, бросая в них тумбочки, поливая из пожарных рукавов. В отсутствие пострадавших трудно поверить исходя и из истории подавления тюремных бунтов. Однако это официальное заявление, похоже, соответствует действительности. Во всяком случае, одна сторона — штурмовавшая — обошлась, по всем свидетельствам, без ран и увечий.

Третье: по данным из прошлогоднего доклада уполномоченного по правам человека в Хакасии, при «лимите наполнения» в 1010 мест фактически в ИК-35 содержалось на тот момент 374 осужденных. Судя по сайтам, где обмениваются информацией родственники заключенных, примерно такова их численность и сейчас. То есть СКР полагает, что взбунтовалось в лагере большинство. Но эта зона — «красная» (зона, где правит лагерная администрация —ред.). И для нее такое положение дел подозрительно. В феврале 2014 года условия содержания осужденных в ИК-35 проверяли члены президентского Совета по правам человека и развитию гражданского общества, в том числе его глава Михаил Федотов. Жалоб и обращений от зэков не поступило. Недавно прошла ведомственная проверка. Как могло случиться, что в «красной» зоне ничего не было известно о назревавшем событии? Бажан объясняет это просто: организаторы беспорядков общались между собой на своем языке. Интересно, какой «свой» язык у уроженцев Таджикистана, Азербайджана и Киргизии, названных Бажаном группой зачинщиков? Какой общий язык у трех главных действующих лиц в этой группе, трех подозреваемых в организации беспорядков — выходцев из Киргизии, Армении и Таджикистана? Хорошо, пусть неизвестный нам язык существует, и эта уловка свела на нет всю оперативную работу в колонии, но почему баррикады покинули единицы, большинство же (а УФСИН не опровергает данные СКР), ничего не знавшее о назревавшем, встало в итоге на сторону бунтарей?

Четвертое: эта зона не только «красная», она и образцово-показательная. Ее называют «курортом». В опубликованном видео следов погрома (разрушен изнутри один корпус — переломана мебель, компьютер в кабинете психолога, перебиты зеркала, горшки с цветами, сломаны двери) впечатляют не собственно эти следы, а то, чего они не могут скрыть: эта зона — это светлые ухоженные корпуса с отличными бытовыми помещениями. Здесь замечательный стадион, вокально-инструментальный ансамбль «Транзит» и свой музей. С работой здесь все хорошо: в цехах точат местный мрамор и собирают светодиодные светильники, пекарня стряпает и печет для бюджетных организаций, есть теплицы, ферма, птицефабрика. По отзывам бывших зэков (возможно, сознательно недоброжелательным), администрация заинтересована не отпускать по УДО, так как страдают экономические интересы колонии.

Как бы то ни было, это — не ад, это — общий режим, зона для «первоходов», и зачем им, сидящим по два-три года, бунтовать? Статьи даже и у организаторов смешные. Главным назван осужденный по статье 166 УК РФ («Неправомерное завладение автомобилем или иным транспортным средством без цели хищения»). Он этапирован из Москвы, 22 июля прибыл в ИК-35 из карантина. Вместе с ним в организации бунта подозреваются еще двое. У них — грабеж и кража. Они вошли в ИК-35 за 10 дней до бунта. Из Горного Алтая. У всех это первый срок. Двое из вероятных зачинщиков освободились бы в начале 2018 года, третий — в начале 2019-го. Теперь получат до 15 лет.

И последняя нелепость, пятая. В связи с активностью запрещенного в России ИГИЛ с начала года отмечается усиление борьбы с исламистами в зонах («тюремными джамаатами»). В январе этого года ФСИН подтвердила «активизацию работы в этом направлении», дежурно подчеркнув, что проверяет на причастность к деятельности террористических организаций всех независимо от вероисповедания. Раньше органы ретушировали, насколько это возможно, национальные и религиозные мотивы в любых ЧП, но не так давно это, кажется, вышло из практики. Вот и сейчас нам сразу заявили о мусульманском следе, о криках «Аллаху акбар!».

Для пенитенциарной системы Хакасии тема эта, очевидно, больная: республика — не мусульманская, но 50% ее зэков — мусульмане. Обнародованы еще такие показатели: в спецконтингенте ИК-35 мусульмане — большинство (200 узников). При этом молельную комнату, открытую для них, регулярно посещают менее 20 процентов, 30—40 человек.

Суть произошедшего, как водится, тривиальна: исламисты или те, кто выбрал себе эту маску (а их все больше), отказываются работать, отрицают режим. И экономика лагеря страдает. Помимо того, что это теперь общероссийский тренд — вскрывать межнациональные и межрелигиозные, надуманные и нет противоречия — теперь руками самих заключенных в одном конкретном регионе (не колонии — во всем регионе) будет восстановлен статус-кво.

Как сказал мне один из абаканских собеседников: «Гнойник зрел давно, вскрылся, сейчас все будет в порядке». Вот только все говорит о том, что продолжение будет. Москва и Европейская часть России продолжают отправлять этапом в Сибирь осужденных мусульман. Почему Москва и мусульманские регионы не строят себе тюрьмы и лагеря — тема отдельная.