СюжетыКультура

Евгений Евтушенко: «Взгляд, что неба ищет на земле»

19 июля в ДК ЗИЛ — выступление и стихи 2016 года

Этот материал вышел в номере № 77 от 18 июля 2016
Читать

Мой день рождения — по паспорту 84-й — будет праздноваться на день позднее: 19 июля в ДК ЗИЛ (Восточная улица, дом 4, корпус 1, в 19.00). Вход бесплатный, но при условии предварительной регистрации по интернету.

Я буду выступать на сей раз в одиночку, без чьих-то речей и исполнительской поддержки. Это не от неуважения к моим друзьям, а от желания почитать побольше самому — в том числе самое новое, включая и стихи, и отрывки из нового романа — в первом отделении, а во втором — стихи самых разных лет по просьбам собравшихся.

Я не умею жить, не видя лиц тех, для кого я пишу. В этом году я выступал в США по-английски, в Барселоне, Перу, на Кубе по-испански, в Италии, в Мантуе, где 22 мая получил премию имени Вергилия, читал по-итальянски. Затем выступил по-русски в Брянском университете, в Москве на Красной площади, где после часового выступления 6 часов подписывал свои книги. Потом вылетел в Якутию, где несколько раз выступал со стихами и провел конкурс чтения русской поэтической классики якутскими детьми, затем читал в Петрозаводском театре, затем в присутствии 30-тысячной палаточной аудитории на моем любимом Грушинском фестивале. 16 июля выступаю в Твери, где состоится открытие скульптурного комплекса шестидесятникам и большой музыкально-поэтический вечер в областном Дворце спорта. После отправляюсь на Северный Кавказ по лермонтовским местам и выступаю в Нальчике. К концу этого года в декабрьской Москве, во Дворце музыки планируется премьера «Симфонический Евтушенко», где состоится первое исполнение новой музыкальной поэмы «Коррида».

Невымышленный подвиг

Памяти П. Когана, погибшего на войне автора слов песни «Бригантина поднимает паруса», которую до сих пор поют у костров

Когда-нибудь в ГУЛАГе бригадир или забитый этим бригадиром жил призраками дивных бригантин, которые и были прежним миром.

Наивность — это древний документ, хотя и не всегда нам оправданье. Несбывшиеся сны — предмет страданья, и не для героизма постамент.

Но то, что Коган не любил овал, сочтя свое презренье за геройство, не означает полностью провал, опасность для всего мироустройства.

А был он гимназист наоборот тому, кто жил для Анны в Гумилеве, шел за свои иллюзии вперед, державшиеся лишь на честном слове.

Но он за всех нас в битве умирал, избегнувший увертываний подлых. Иллюзий оправдание — финал и честный, а не вымышленный подвиг.

Все сбудутся надежды, но не вскоре… Поющие доныне голоса так предвещают, если снова в море поднимут бригантины паруса.

Самолет «Владимир Высоцкий»

Тебе, Володя, и не снилось, что ты до самолета вырос. Не снился этот самолетный полет на Кубу самовольный. Из невезухи жизнь везёнкой ты сделал все-таки, Высоцкий. И твое имя из опалы на небеса теперь попало. И с колдовским полесским взглядом лицо любимой брезжит рядом, и, словно вышитое гладью, мерцанье букв «Марина Влади». Загородив собой все рыла, тебе она весь мир открыла, неся с улыбкой сквозь таможню стихи, как будто это можно. Они качались, рук не пачкая, в авоське на бесстрашном пальчике…

Марина так помолодела, летя сейчас на Варадеро. Не выдан паспорт молоткастый, но ждут Володю братья Кастро, и как бы не столкнуться лбами ему и мистеру Обаме.

Залив Свиней и не помянет, а вдруг сладехонько обманет? В политике такие страсти, а после — пируэты власти, и ваши памятники, гении, как бронзовые извинения. А все-таки мечтать неплохо, что выздоровеет эпоха, и всем поставят пьедесталы, хотя и малость запоздало. Лети и счастлив будь в полете, любимец Родины — Володя. Был раньше ты не впущен в небо, как патриот с приставкой «недо». Но даже «недопатриоты» вдруг превратятся в самолеты!

Новогодняя елка в Кремле

Не жаловал товарищ Сталин Запад, а Кремль и от детей советских запер. А моя мама Зина, в Мосэстраде работая детишек этих ради, крамольно возмечтала втихомолку Кремль обнародить, в нем устроив елку. Она настырно, как рубя полено, вождю писала письма так поэмно, их во дворе читая на скамейке и даже потрясенной партячейке. Но вождь над ее письмами не плакал, и с Риббентропом вкалывал над пактом. И маму попросили в ГПУ зря не топтать народную тропу. Но умер вождь, надежда всей земли, а чудо-елку и в Кремле зажгли. И мама, победившая вождя, расплакалась, детишек в Кремль введя, И с этой елки горький мандарин мне веру в мам России подарил.

Лидия Чуковская

При таких, как Лидия Корневна, люди, книги, вера спасены. Выживает судорожно, гневно совесть опозоренной страны.

При таких, как Лидия Корневна, всем гонимым угол где-то есть. Билось ее перышко душевно за чужую попранную честь.

Кой-кому казалось: это глупо, даже сумасшествие почти. C каждым днем была все тяжче лупа, та, что заменяла ей очки…

Но держалась Лидия Корневна в ужасе безжалостнейших дней. Не могли сломать нас о колено, если стыдно было перед ней.

Нам напоминает она снова, не страшась тюрьмы или сумы, чтоб не только мы любили Слово, а его побаивались мы.

Есть литература, правда то есть! Все лауреатства не спасут, если продаем трусливо совесть, и тогда настанет правый суд.

Лидия Чуковская не призрак, учит жизнь любить, а не проклясть, и успокоительнейший признак, что без власти Слова нам пропасть.

Только меня мучит ежедневно взгляд, что неба ищет на земле, — может ли быть Лидия Корневна больше, чем в единственном числе?

Исповедь футболиста, не попавшего в сборную

Я играю в свой футбол на земном шаре. Никого я не подвел, но всегда мешали.

Не играл для похвалы, смело сквозь защиту лез, Но порой мои голы не засчитывались.

Не был в сборную включен — стадионом выкричан, но ко мне жесток был он, мир от злобств не вылечен.

Разве мазал только я? А Роналду с Месси? Что ж я слышал рев жлобья, полный сладкой мести?

И я слезы утирал слабже крошки-мальчика, славой боль не утолял: слава — сука-мачеха.

Доброй славы в мире нет. Сплетни не отмоются. Слава — это интернет, до чего помоистый.

Я, когда был вновь провал, на башку оплеванную майку сборной надевал, ненадеванную.

Но боялся опустить c головы на тело, ибо слабость мне простить майка не хотела.

Но ее я заставлял, чтобы обняла меня, и на сердце оставлял, чтобы поняла меня. И на сердце на моем буквы голосили, словно с Родиной вдвоем был — я и Россия. Майка эта мне семья. Я в любви упорный. Мы родные, если я и не буду в сборной.

14 июля 2016

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow