— Речь идет о традиционном противостоянии между склонной к светской идеологии части армейского офицерства и политической властью, воплощаемой Эрдоганом — его партией, его установками, его практиками. Что касается зачинщиков путча, то первая версия, которую высказывают, гласит, что ядром переворота могла стать верхушка Генерального штаба. Эта версия уже опровергнута, и весьма убедительно, фактом того, что начальник Генштаба в ходе восстания был похищен, а затем освобожден и возвращен. Согласно второй версии ядром заговорщиков стали офицеры ВВС и военной полиции. Сейчас власть в Турции имеет дело с хорошо зачищенной в последние годы верхушкой армии, и открытых противников режима там нет, но в то же время не может не быть скрытых, замаскированных сторонников тех генералов, которые были зачищены прежде. На уровне генералитета в армии сохраняется лояльность политической власти, но на уровне полковников, подполковников, среднего командного состава недовольство режимом зреет и может выливаться в открытое противостояние.

Армия в Турции всегда была особо привилегированным институтом, абсолютно неприкасаемым — в отличие от политической власти, которая меняется и которую армия могла снять. Эту систему сломал Эрдоган своими зачистками, он показал армии место, которое она должна занимать в обществе. И если верхушка армии с этим смирилась, то среднее звено — не очень, оно чувствует свою уязвимость. Сегодня ты полковник или подполковник, а завтра — в лучшем случае пенсионер, лишенный должности по воле контролирующей тебя системы, которая на самом деле является системой исламистского толка. И склонный к светскости, модернизму средний командный состав чувствует, что находится под угрозой.Армия недовольна и тем положением, когда Турция окружена враждебно настроенными государствами. Недовольна тем, что Эрдоган пошел на мировую с Путиным, в то время как в представлении турков военный аппарат России в Сирии угрожает военному аппарату в Турции.

Еще одна версия связана с влиянием Фетхуллаха Гюлена (проповедника в изгнании, который сейчас живет в США. — Ред.) и его партии «Хизмет». На уровне среднего командного состава военные достаточно восприимчивы к концепции Гюлена, который пытается примирить исламские ценности с ценностями демократии, евроатлантической цивилизации.

Что касается версии о том, что Эрдоган сам организовал путч, чтобы упрочить свои позиции и ужесточить режим, то особой потребности идти на такое кровопролитие у него не было.

В случае удачи восстания была бы попытка европеизации Турции, модернизации в европейском ключе, ведь во время путча уже были провозглашены лозунги о борьбе за укрепление прав человека. Мы бы увидели возвращение к Турции доэрдогановских времен, с жестами в сторону умеренного исламизма. Это то, что происходило с Турцией в 60—70-е годы, когда армия занималась корректировкой политического вектора страны. Ожидать усиления исламизации страны в любом случае нельзя: уже достигнут ее предел, и ясно, что путч — это ответ на нее.

Мы видим весьма осторожную, нетипичную реакцию со стороны России. Медведев высказался не с обвинением в адрес путчистов, а обратил внимание на противоречие в армейской среде, хотя в традиционном российском стиле принято обвинять тех, кто выступает против государственной власти и status quo. Это остатки вражды между Путиным и Эрдоганом, намек на то, что без Эрдогана России будет лучше. Но в реальности, я полагаю, в случае удачи путча Турция развернулась бы на Запад в гораздо большей степени, чем сейчас.