Названы лауреаты 38-го Московского кинофестиваля. На церемонии закрытия наконец-то появился приболевший президент Никита Михалков (до этого он выходил из больницы, чтобы представить важный для государства документальный проект «Акт Магнитского. За кулисами», «разоблачающий» и самого Магнитского, и причины санкций против России — читайте разбор фильма в «Новой газете»). Главной звездой церемонии (в отсутствие других) была 39-летняя уругвайская актриса Наталия Орейро, прибывшая на российскую премьеру документального фильма «Наша Наташа». Наша Наташа шокировала публику откровенным нарядом и пела песню из сериала «Дикий ангел». Первые строчки песни переводятся примерно: «Клянусь, что сама хорошо не знаю, чего хочу». Несмотря на видимость праздника (здесь можно спорить «о вкусах»), ощущения от самого фестиваля остались безрадостные.

Безусловно, ММКФ для синефилов — по-прежнему возможность посмотреть многие из важных фильмов сезона, призеров Канн, Венеции, Торонто, Берлина, традиционно сильную документальную программу. Но фильмы этих спецпрограмм, собранных Андреем Плаховым, Петром Шепотинником, Стасом Тыркиным, идут, как правило, в маленьких залах. Можно отыскать интересные картины и в конкурсе. В «Новой газете» мы рассказывали о двух главных лауреатах: иранской «Дочери» (главный приз) и фильме «37» (приз за режиссуру — Пук Грастен). Но давно и широко известно: конкурс ММКФ публикой практически не посещается, да и на пресс-конференциях подавляющего большинства фильмов так мало журналистов, что неловко перед авторами.

Один из устроителей фестиваля признался, что правильно было бы отменить эти пресс-конференции, но никак не возможно — на всех больших фестивалях они есть…

На ММКФ есть как бы все, что есть на других больших фестивалях. В том числе и немалый бюджет, и спонсоры. Но это «как бы» с каждым годом все более очевидно.

Такое впечатление, что фестиваль делает вид, что он — фестиваль.

Редкие крупные режиссеры и известные деятели кино приезжают в Москву — как правило, представить ретроспективу и получить приз «За вклад в мировой кинематограф». В этом году лауреатами стали испанский классик Карлос Саура и британский режиссер Стивен Фрирз, которому награду в маленьком зале оперативно вручил Кирилл Разлогов.

Пресса здесь работает в сложных условиях. В пресс-центре — волонтеры, не способные внятно ответить ни на один вопрос. Корреспондент ТАСС вынуждена была написать об адовых муках, которые претерпела в своих попытках прорваться на церемонию закрытия. Из пресс-службы ее отфутболивали в дирекцию и даже к генеральному продюсеру Верещагину. «Без билетов на церемонию закрытия 38-го ММКФ оказались журналисты ведущих российских общественно-политических изданий», — сообщило информационное агентство. Но если фестиваль не может пригласить журналистов, он устраивает трансляцию (в Каннах большой зал Дебюсси выделяют для прессы, параллельно идет трансляция в пресс-центре. Да недавнего времени церемонию закрытия на мониторах можно было посмотреть и в фойе «Пушкинского»).

Да, московский зритель мог посмотреть каннских призеров на Московском фестивале. Приобщиться, так сказать, к смысловым и художественным прорывам мирового кинематографа. Но в большинстве своем эти фильмы куплены и выйдут в прокат. Чего не скажешь о призерах ММКФ. Вот, к примеру, иранская «Дочь» Реза Миркарими, удостоенная «Золотого Святого Георгия». Кто в России увидит это по-настоящему фестивальное кино, исследующее проблему некоммуникабельности, внутренних разрывов в семье? Несколько лет назад Миркарими уже получал Гран-при Московского кинофестиваля за фильм «Проще простого». Вы его видели?

Проблема ММКФ не в «слабом конкурсе», не в «неинтересном, устаревшем кино», как любят писать журналисты. А прежде всего — в дефиците интереса, энергии устроителей сделать свой форум по-настоящему живым, востребованным публикой. Отладить его организацию. Следствием этого становится отсутствие среды, фестивальной атмосферы, внятных правил.

Да и сам город не замечает, не ведает, что он превращается в «столицу кино». Москвичи и ММКФ практически не пересекаются. У фестиваля нет собственной программы развития, вектора движения. Какие культурные иерархии он устанавливает? На кого ориентирован?

В его конкурсной программе участвуют лучшие фильмы актуального мирового кино, как в Каннах? Он сосредоточен на социальных и политических аспектах, как в Берлине? Он занят исследованием проблем, существа жизни в странах Восточной Европы, как в Карловых Варах? Похоже, он не может найти себе места на фестивальной карте. К тому же, в связи с санкциями, в ситуации растущей дистанции между Россией и внешним миром, фестиваль без обновления, без энергии свежих идей проводить все труднее. Но вряд ли это понимают его руководители. «Да, это один из самых сложных фестивалей, — говорит президент Никита Михалков журналистам. — Но мы перестаем зависеть от приезжих звезд».