Татьяна Москалькова, назначенная уполномоченным по правам человека в РФ чуть менее двух месяцев назад, предстала перед региональными омбудсменами, большинство из которых работает в этой сфере уже много лет. Вопрос был в том, как они примут «новенькую», к тому же попавшую сюда «из какой-то другой школы».

После того как омбудсмены со вкусом и знанием дела слегка «потерзали» вторых лиц из Генеральной прокуратуры, МВД и ФСИН (из Следственного комитета к ним почему-то никто не пришел), настал черед Москальковой. Она сообщила, что число жалоб, поступающих к омбудсменам, растет, и задала вопрос: связано ли это с ростом числа нарушений прав граждан или с тем, что вырос авторитет уполномоченных?

Вероятно, правильно и первое, и второе, но есть и третья группа причин, которые состоят в том, что «специализированные институты государственной защиты» все хуже выполняют свои функции. Гражданам некуда идти за защитой от произвола, и сутью большинства обращений к уполномоченным являются жалобы как раз на несправедливость и бездействие органов власти, в том числе судебной. Между тем двойственность положения российских уполномоченных состоит в том, что они и сами — «специализированный институт государственной защиты», а не признанные государством представители гражданского общества.

Региональные уполномоченные назначались законодательными собраниями в субъектах федерации в разные годы, объем и содержание их прав и обязанностей неодинаковы как де-юре (зависят от регионов), так и де-факто (зависят больше от личности уполномоченного). Их работа предполагает известное противостояние с органами местной власти, но в некоторых регионах должность уполномоченного рассматривается как синекура для отставников (работавших до этого чаще всего в силовых структурах) или как запасной аэродром (трамплин для карьерного роста).

Координационный совет российских уполномоченных — неформальный орган, 15 лет назад изобретенный ими самими, прежде всего, ради взаимопонимания — а его в столь пестрой компании нелегко добиться. В конце совещания в пятницу в рядах омбудсменов возник даже бунт, вызванный тем, что не все они получили слово. Скорее всего, это техническая ошибка старого аппарата новой уполномоченной: вряд ли такое совещание и представление «новенькой» надо было спрессовывать в один день.

Но Москалькова — дважды доктор наук и генерал-майор — тоже обиделась («Это не по-дружески и не по-мужски!»), и тем, кажется, спасла свое положение: омбудсмены увидели в ней не чиновника, а человека, и бросились ее друг от друга защищать. Человеческие реакции — главное, что требуется на таком посту (с этим, пожалуй, единственным, согласны они все).

Между двумя подходами (см. начало заметки) Москалькова уверенно выбрала тот, по которому работа омбудсменов должна опираться на гражданское общество и на «правозащитные организации» — а это чего-то стоит, когда на официальном уровне слово «правозащитник» превратилось в ругательство. Она заговорила о «жерновах судебно-следственной машины», о необходимости исправления ее ошибок и о «реабилитации невиновных» во избежание «социального взрыва».

Проблема в том, что для противостояния федеральным правоохранительным органам у омбудсменов на региональном уровне нет вообще никаких полномочий, а на федеральном они недостаточны. Впрочем, начальник Управления внутренней политики администрации президента Татьяна Воронова, появившаяся перед уполномоченными в 18.15 неожиданно и вне программы, успокоила их тем, что «Новая Государственная дума может посмотреть на этот вопрос как-то по-другому».

Уповаем на выборы: роль региональных уполномоченных в обеспечении их честности и прозрачности также обсуждалась во многих выступлениях. «В верхах» тоже зреет понимание того, что незащищенность граждан от произвола создает угрозу и для самой власти.