Сюжет прост. Илья Лагутенко с друзьями сел на парусное судно «Седов», а дальше как в сказке: Япония, Китай, Америка, Африка — весь мир на ладони. Сезон рыбы фугу в Нагасаки, бабуины в ЮАР, виллы и бассейны Лос-Анджелеса… Все как в его песнях.
Шел 2012 год. Они репетировали в кубрике новый материал. Заходили в порты и прямо с палубы играли его всем желающим. Это был смелый эксперимент. Понятно же, что у русской музыки, мягко говоря, немного фанатов в мире. Но во-первых, Лагутенко жил в Лондоне, много ездил по Азии. И спеть по-английски, а при некотором усилии и по-японски, для него нет никакой проблемы. Во-вторых… Порочный мяукающий голос, расслабленный владивостокский саунд, который сам Лагутенко когда-то определил как «ленивый лаунж на презентации сигарет», гитарные атаки в духе глэм-рока 1970-х — тут и слов переводить не надо, и так все понятно и близко.
Есть такой киножанр — band on the run, группа на гастролях. Вот это оно и есть. Но сильнее всего, конечно, SOS похож по своему подходу на битловский телефильм Magical Mistery Tour. Музыканты садятся в автобус (или на корабль) и едут непонятно куда. Встречают странных людей, попадают в странные обстоятельства. И естественно, поют песни. Все это с юмором, с психоделическими заходами, а в случае «Мумий тролля», еще и с анимацией. Так выглядит рок-н-ролльная сказка.
Лагутенко вообще человек сказки. И хотя он любит повторять, что время глобальных звезд прошло, не думаю, что сам в это верит. Иначе не затевал бы международных проектов и не выпускал уже второй по счету англоязычный альбом Malibu Alibi. В его личной вселенной возможно все. Он уже и о путешествии на Марс иногда заговаривает. А если так, то почему не рвануть куда-нибудь с гитарой и не попытаться изменить мир к лучшему, как это было в старые времена.
В изменения к лучшему сейчас мало кто верит. А между тем, эта акция «Мумий Тролля» и фильм о ней, двуязычный, снятый американским режиссером Дэнни Дрисдейлом — сама настоящая народная дипломатия.
— Да, в какой-то мере, — говорит Илья, — это был акт миссионерства, своего рода агитбригада. Мы общались с местными жителями, выступали с местными группами в местных клубах. Всюду, от Китая до Африки, я делал радиопередачи о русской музыке. Но надо помнить, что наше путешествие состоялось до олимпиады и всех тех ужасов, которые произошли после. Тогда было легче. Но с другой стороны, если б в свое время таких проектов, как наш, было больше, если бы им больше уделяли внимания, может, ничего и не случилось бы. Или по крайней мере, все было бы мягче, все решалось бы проще.
— А что, события на Украине как-то повлияли на вас?
— Они повлияли на прокатную судьбу фильма. Была договоренность с украинцами, были договоренности в России, наш фильм хотели телеканалы, а сейчас почти все договоренности аннулированы. Но вот в мае мы провели презентацию фильма в Каннах, и теперь волей-неволей задумываемся о том, чтобы сделать продукт глобальным, переговоры уже идут. И даже на фоне не вполне здорового отношения к нашей стране, у нас есть уже внятные предложения бродкастеров, есть неплохие шансы. Но вообще, тяжело, конечно. Я почти ни у кого не вижу желания делать шаги навстречу. Бог с ним, с фильмом, это касается всей сегодняшней ситуации. Каждый жестко гнет свою линию. Ну и что хорошего? Я не вижу, чтобы мы разговаривали друг с другом с каких-то нормальных позиций, со стремлением понять. Не только в России, вообще в мире. Как минимум надо общаться, невозможно жить представлениями, которые получаешь из телевизора и газет. Я сейчас работаю над мультипликационным сериалом для детей дошкольного возраста. Не знаю, может быть, с ними получится, у них еще нету взрослых стереотипов.
— Вышел фильм, в августе в четвертый раз пройдет во Владивостоке ваш фестиваль V-Rox, а еще есть ваша деятельность по охране животных, а еще сериал, о котором вы говорите… Такое ощущение, что вам интереснее заниматься проектами, быть продюсером и креативщиком, чем сочинять песни.
— Мы очень много записали за свою жизнь. Нужна перезагрузка, нужно чуть-чуть абстрагироваться от собственной музыки. Да и вообще с возрастом лучше понимаешь свое место в жизни, место на карте. Вот мы ездим по миру и понимаем, что не то что нашу музыку мало кто знает, а многие даже не знают, что есть такая страна — Россия. Время глобальных имен прошло. Да, мы знаем, кто такой Стиви Уандер, знаем U2, но это все уже в прошлом. Новых артистов, которые могли бы стать массово популярными во всем мире, нет и, наверно, не уже будет. Мы по-другому стали общаться, по-другому воспринимаем информацию. Мы теперь живем сообществами, и максимум, что можно сделать — это завоевать свою нишу, свое место. В другие ниши тебе путь закрыт просто по определению. К сожалению, я мало вижу групп у нас во Владивостоке, которые были бы интересны не то, что в азиатском регионе, а даже в Сибири. С другой стороны, в Петербурге есть полуандерграундная электронная сцена, которая хорошо вписывается в мировой контекст, в музыку мировых мегаполисов. Но чтобы вписаться, надо прикладывать усилия, очень много усилий. Надо понимать, что ты там никому не нужен, рынок перенасыщен предложениями. Нас там не ждут. Да и никого не ждут на самом деле. Везде одинаковая ситуация. Все до сих пор надеются, что оживут Майкл Джексон и Элвис Пресли или ABBA объединится.
