— На первом Всероссийском медицинском форуме — еще в 2011 году, после вашей ошеломившей всех речи, когда вы заявили, что наши 3,5% ВВП на здравоохранение — это преступно мало, Путин сказал: «Будем увеличивать до 5%»…

— Да, в ответ на мой вопрос.

— Но до сих пор у нас те же 3,5%.

— Даже меньше — 3,4%. Ну, мы нормальные люди, понимаем, что происходит. И понимаем, как стране трудно. А тот разговор был в период финансового благополучия. Мы тогда и не представляли, что будет так, как сейчас, когда станет возможно предложение рубить антикризисный план прямо по медицине. Я утверждаю, что финансовый блок, который готовит документы и обоснования, негативно относится к здравоохранению.

Сейчас говорят: при министре Голиковой были деньги в здравоохранении, шла программа модернизации. Но многие не знают, что решение о выделении 460 млрд на здравоохранение принял лично Путин, а не Голикова. Голикова исполняла, и организационно исполняла плохо: нормальный хозяин, прежде чем тратить деньги, подумает, как будет использовать то, что приобретает.

До того как закупать, необходимо было просчитать, есть ли кадры для работы с техникой — КТ, МРТ, УЗИ, есть ли хотя бы место, где ее поставить? И срочно готовить эти кадры.

Работа шла с колес, представителей регионов довели до шока — они в министерстве спали при распределении тех денег.

Закупили. Где кадры? Это большая организационная ошибка.

— Из-за кадрового дефицита дорогостоящая техника используется не на полную мощность?

— Да, а еще в России слабая проектная база. Нам надо было поставить в НИИ один аппарат, мы мучились в течение полутора лет, потому что проекты все время менялись, делались не по стандарту. Это вроде не здравоохранение уже, но в результате такой организации то, что успели сделать регионы и руководители учреждений, — это героизм. Смогли сделать вопреки всему.

С той срочной закупкой оборудования допустили еще один промах. При такой большой закупке необходимо было добиться от фирм гарантии на обслуживание и снабжение запасными частями минимум на 5-6 лет. Купили бы, допустим, на 10 аппаратов меньше, но с гарантией, что купленные будут ремонтироваться, когда потребуется. Сейчас обслуживание импортной техники гораздо дороже, расплачиваться нужно в валюте. И это все из одного кармана — ОМС, без пополнения из бюджета. Значит, на лечение и на зарплату остается все меньше и меньше.

Когда стала министром Вероника Скворцова, профессионалы радовались — наконец-то, специалист. Но сегодня министерство в сложнейших условиях. Финансисты не идут навстречу здравоохранению. Научно-исследовательский институт при Минфине предлагает, с моей точки зрения, антинародные меры — дальнейшее увеличение платности здравоохранения.

Вместо того чтобы поднимать, финансирование здравоохранения спустили с 3,7 до 3,4% ВВП. Это близко к преступлению финансового лобби.

Но именно во время экономических катастроф надо сохранять здоровье народа. Может быть, меньше построить дорог, от чего-то другого отказаться. Важнее здорового человека нет вообще ничего. Кто будет работать, если пойдет инвалидность?

Здравоохранение должно быть готово к невзгодам. Опыт показал: обвал в 90-е годы — и смертность возрастает в 2-3 раза. Это было из-за провала в здравоохранении, еще более тяжелом, чем сейчас. Есть научные работы, кривые корреляционной зависимости смертности и продолжительности жизни от внутреннего валового продукта: чем он ниже, тем хуже.

— Но есть зависимость не только от средств, но и от организации здравоохранения.

— Мы на съезде Национальной медицинской палаты 20 апреля еще раз поставили вопрос о том, чтобы довести финансирование здравоохранения хотя бы до 5% ВВП. Пусть не 10, как в Европе (а в Америке — 15–20%).

Но мне не нравится их система. Если проследить эффективность вложений у нас и на Западе, очевидно, что у нас она выше: мы даже с этими деньгами умудряемся уменьшать смертность, увеличивать продолжительность жизни. Мы еще сохранили советскую систему здравоохранения, на ней держимся, несмотря на мизерное финансирование. Но и ее пытаются разрушить нувориши. Чиновникам постоянно нужна реорганизация. А врачи устали от реорганизаций, нам надо спокойно работать. Но нет. Давай разделим — доктора и медсестру. И не важно, что опыт показал: хорошо, когда доктор и медсестра работают вместе. Если раньше каждый мог зайти в поликлинику через дорогу, то теперь надо садиться на трамвай, на метро, чтобы ехать к врачу. Разве ликвидация зубных врачей в поликлиниках — это не путь к платной медицине? Мы все же должны работать не для экономистов, а для людей.

— Уменьшилось федеральное финансирование, но на местах еще и свои трудности.

— Общероссийский народный фронт проанализировал, что в большой части регионов снижено финансирование на здравоохранение, это общая тенденция.

— Вы не раз говорили, что необходимо обеспечить детей до 12 лет бесплатными медикаментами, а в регионах сокращают число льготников, не дают больным инвалидность, с которой они могли бы получать бесплатные лекарства из федерального бюджета.

— Думаю, в первую очередь надо сохранять педиатрию и детство. Вы посмотрите, в 90-е годы общая смертность повысилась в 2–3 раза, а педиатры (это достижение России, нигде в мире нет такой отлаженной системы) уменьшили в эти годы детскую смертность. И сейчас кто сдерживает смертность? Педиатры! Попытки разрушить педиатрическую систему мы пока отбили — встали грудью и защитили. Но сейчас опять слышно: «Давайте вводить врачей общей практики». Врачи общей практики годятся для отдаленных районов, когда им приходится лечить и взрослых, и детей. Нельзя делать шаг назад. Нас толкают в Африку. Есть педиатрические поликлиники, где на 10 участков осталось три педиатра. Есть регионы, где нет реаниматологов, анестезиологов… Так что врач общей практики не спасет.

— Средние зарплаты, по которым отчитываются чиновники, сильно отличаются от тех, что реально получают врачи. Как при таком положении дел можно решить кадровую проблему?

— Мы на всех уровнях говорим: «Дорогие руководители, перестаньте приводить средние зарплаты». Я приезжаю в больницу, спрашиваю, какая зарплата. Руководители говорят, допустим, средняя — 50 тысяч. Я тогда спрашиваю в зале: «У кого меньше чем 50 тысяч?» 70% поднимают руку. Средняя — это для экономических институтов, чтобы они что-то считали.

— Вы на съезде Медицинской палаты сказали, что план Путина по повышению зарплаты врачей до 200% от средней по региону надо скорректировать, потому что борьба за этот показатель убьет отрасль. Но как удержать врачей?

— В моем понимании «скорректировать» — не уменьшить. Когда Путин сказал, что все мы будем получать в два раза больше, то каждый доктор решил, что он будет получать в два раза больше. Но я поговорил с министром труда Топилиным и понял: кто-то будет, а кто-то не будет. Мы же, врачи, особенно детские, — наивные. Мы думали, будет так: чтобы увеличить врачам зарплату, государство доложит из бюджета средств на медицину. А нам сказали — нетушки…

— Сами покрутитесь, оптимизируйте медицину так, чтобы в ней как-то образовались эти деньги?

— Да, давайте-ка уменьшите число врачей и медсестер, а освободившийся фонд заработной платы, пожалуйста, делите. А это приводит к резкой интенсификации труда в первичном звене. Сегодня работать в этом звене очень тяжело. И многие уходят. Они социально не защищены, психологически измотаны, заведующая отделением по секундомеру следит: 12 минут на прием. А как за это время посмотреть больного? Разговор об эффективности здравоохранения, завязанной только на рубль, без измерения стоимости спасенного здоровья — это ужасно. Мы раньше лечили, а теперь считаем. Были научно обоснованные цифры, например, сколько полагается на одного педиатра детей. 700. Сейчас положено 900! А из-за нехватки врачей получается по тысяче с лишним.

Нужны кардинальные решения. Без распределения выпускников, которые обучаются за государственный счет, в первичное звено на три года мы эту проблему не решим. Это предложение поддержали более 80% участников съезда национальной Медицинской палаты.

— Выпускники должны сначала поработать в первичном звене?

— Да, в первичном, в поликлинике. Это потрясающая школа. Я, например, ей очень благодарен. А потом ты себе выберешь специальность и пойдешь по ней.

— Еще один важный вопрос — тарифы. Вы про свой НИИ говорили, что тарифы в 2-3 раза нужно увеличить. Иначе, например, на ребенка с сочетанной травмой финансирования хватает всего на месяц, а его надо лечить иногда полгода.

— Тарифы — это основа. В каких-то случаях тарифы соответствуют затратам, которые несет учреждение, а в каких-то совсем нет. Есть больные, которые не входят в дорогостой, но им требуются, например, металлоконструкции при спинномозговых травмах. На какие деньги их закупить? Этот вопрос не отработан. Раньше все как-то оплачивали: поступает к нам около 80 тысяч детей в год, и всем оказывали помощь бесплатно. Сейчас мне стыдно, когда мы родителей заставляем докупать эти самые конструкции.

Когда спрашивают: «Откуда деньги взять?» — я говорю: «Из тумбочки». Государство должно выделять дотации на здравоохранение из своей «тумбочки». Совершенно ясно, что денег ОМС не хватает.