Представляем историю из собрания Русфонда, старейшего благотворительного фонда в России, который около 20 лет помогает тяжелобольным детям. Это обычный семейный портрет и простой рассказ о том, как люди преодолевают самое сложное, что может быть в жизни, — недуг собственных детей.

Сейчас мы не можем в точности знать, какими видит события своей жизни семилетний Егор Посельский. Сказать по правде, нам вообще пока не дано проникнуть в его мир, и именно эта тайна Егора способна дарить окружающим его людям огромную радость, отнимать у них покой, давать силы и доводить до слез. Семь лет живет Егор Посельский, и за это время он был уже в Лондоне, Белгороде, Москве, Севастополе и Петербурге, катался на лошадях, плавал с боевыми дельфинами, встречался и с мудрыми, и с равнодушными людьми, оказывался и в отчаянно беспомощном положении, и в ситуации, когда ему помогали через Русфонд совершенно незнакомые люди.

Егор вообще все время в центре событий. Вот и сейчас мы застаем его вдали от родной Рязани, где-то под Шацком, в деревне Польное Ялтуново, где по улицам ходят гуси, а старая кирпичная водокачка торчит из зарослей репейника и полыни. Мама Егора, Анастасия Загайнова, заваривает чай, младший брат Марк спит, шестилетний двоюродный брат Артем собирается стать пожарным и разгадывает детский кроссворд, а дед, Евгений Иванович, не советует мне покупать груши на трассе М-5 «Урал», потому что все они не местные, а привозные, с овощебазы №5.

Егор лежит на коленях у своей бабушки, Ольги Анатольевны, и она кормит его обедом с ложки. Что знает обо всем этом Егор? Что-то недоступное нам, свое.

Мы разговариваем с матерью Егора. О том, как началась его болезнь, как она все изменила и как она, может быть, пройдет. Мы находимся во власти тайны:

«С мужем моим мы десять лет уже в браке. Познакомились в лагере, студентами когда были. Ездили туда вожатыми и познакомились. Я была на педагогическом — учитель истории и английского языка. Интересная профессия, но учитель из меня не вышел. Поработать практически не удалось, полгода только. А потом родился Егор. Сначала все было в порядке, рос он как все дети. В три месяца ему сделали комплексную прививку, и сразу стало ясно, что что-то пошло не так. Он как будто потерялся, перестал интересоваться жизнью, стал вялым. Подумали — такая специфическая реакция. Ну а когда сделали вторую прививку в полгода — всё. Ребенка как будто не стало, он превратился в такую тряпочку. Начались судороги… Не могу об этом вспоминать…

Как описать то, что после этого происходило? В общем, я просто пробовала и пробую делать все, что только можно, без какой-нибудь особенной логики. Услышу в разговорах, что есть вот такой метод лечения, узнаю, что вот это кому-то помогло, — пробую. Где мы только не были, даже в Лондоне успели полечиться. Кстати, могу сказать, что кроме того, что это стоило 300 тыс. рублей, никаких других откровений там не случилось. Как и 18-я больница в Москве, клиника эта ясности и прогресса нам не прибавила. Понятно, что хуже не сделали, просто отнеслись к нашей проблеме как-то по-своему. Вот в Москве нам поставили сначала диагноз «эпилепсия», потом через какое-то время «ДЦП», от этого и лечили. Но каких-то реальных, видимых изменений к лучшему нам удавалось добиться совсем в других местах. Например, мы лечились в Петербурге у старенького профессора, он умер уже, а тогда удалось договориться и попасть к нему через семью мужа. Не могу объяснить, что он конкретно делал, — это было какое-то чудо. Он просто держал Егора за голову, за шею и плечи, нажимал какие-то точки, и после курса лечения судороги у нас прошли и больше не повторялись.

Возили мы Егора к дельфинам в Севастополь. Не так просто было это устроить. Я так понимаю, что это специально обученные военные дельфины, все происходит на территории части, чтобы попасть туда, надо было договариваться. И вот один сеанс длится полчаса. Это просто невероятно, понимаете? Он плавает вместе с дельфинами, они как-то слегка покусывают его за ручки, за ножки, купают, не хотят потом расставаться, и ребенок весь вдруг расслабляется, проходит этот бесконечный спазм. Он засыпал у нас прямо в машине по дороге из дельфинария, и спал спокойно, глубоко.

Что мы еще делали? Катали его на лошадях — есть тоже такой вид терапии. Он держится ручками, как-то по-другому ведут себя мышцы в это время, тоже эффект удивительный. Ну и, конечно, вот благодаря Русфонду мы прошли лечебный курс в Москве, в Институте медицинских технологий. Там у Егора эмоциональное состояние очень изменилось. Он стал живее на все реагировать, вести себя более активно. Хочу я еще попробовать отвезти его в Китай, много я слышала про то, что у них вообще там свои какие-то секреты и методики.

Не знаю, никакого конкретного плана у меня нет. Я понимаю только, что не могу отчаиваться, не могу уходить в себя. Это прямой путь к тому, чтобы сломаться, махнуть на все рукой. У меня растет второй сын, Марк, ему год и три месяца. Он у меня принципиально непривитый ребенок. Я внимательно за ним слежу, мы все живем по больничному графику — подъем, отбой, еда по расписанию. Это удобно, потому что, во-первых, легче входить в больничный ритм жизни, а бываем мы там часто, во-вторых, всегда знаешь, когда у тебя свободное время и можно самой отдохнуть. А что касается прививок, то мы их сделаем сами и не в государственной клинике. Потому что доверять им своего ребенка я больше не стану. Вот даже здесь у нас в деревне Польное Ялтуново, куда мы летом ездим из Рязани к родителям, была несколько лет назад история, нашумела на всю страну. В местной школе делали старшеклассникам прививку манту просроченной вакциной и 40 человек слегли, девятерых госпитализировали. Хорошо хоть обошлось без жертв. Поэтому я уж как-нибудь сама.

А что касается Егора, то я верю в то, что на свете существуют тайные вещи, которые происходят по непонятным нам причинам. Я знаю случай, когда такой вот мальчик вдруг взял и пошел в 19 лет, а всю жизнь лежал. Почему? Как? Никогда мы не узнаем. Можем только верить. И я верю».

Для тех, кто впервые знакомится с деятельностью Русфонда

Русфонд (Российский фонд помощи) создан осенью 1996 года для помощи авторам отчаянных писем в «Коммерсантъ». Теперь, проверив письма, мы публикуем их в 148 СМИ и соцсетях. Решив помочь, вы сами выбираете на rusfond.ru способ пожертвования. Мы просто помогаем вам помогать. Читателям затея понравилась: всего собрано свыше 8,023 млрд руб. В 2016 году (на 19 мая) собрано 560 436 379 руб., помощь получили 830 детей. Президент Русфонда — Лев Амбиндер, лауреат премий «Серебряный лучник» и «Медиа-менеджер России».

Адрес фонда: 125315, г. Москва, а/я 110;

Приложение для айфона rusfond.ru/app; [email protected];

8 800 250-75-25 (по России бесплатно, благотворительная линия МТС)

Дорогие друзья!

Реквизиты для помощи подопечным Русфонда вы можете найти на сайте rusfond.ru. Возможны переводы с кредитных карт, электронной наличностью и SMS-пожертвования: отправьте слово ФОНД (FOND) на номер 5542, стоимость сообщения 75 рублей. Абонентам МТС и Теle2 нужно подтверждать отправку SMS.

Если вы решили спасти детскую жизнь, любое ваше пожертвование будет с благодарностью принято.