Пациентов, приобретающих медикаменты за рубежом, обяжут собирать рецепты и документы о назначении препаратов с нотариально заверенным переводом.

Члены Комитета Госдумы РФ по охране здоровья со вторника объясняют прессе смысл законопроекта о ввозе лекарств, содержащих сильнодействующие и ядовитые вещества. Чем больше объясняют, тем сложнее понять, что же депутаты приняли во втором чтении 17 мая. Говорят, проголосовали за полезный документ, и россияне должны быть благодарны — он избавит их от риска быть обвиненными в контрабанде за перевозку импортных препаратов без рецептов и других сопроводительных бумаг, спасет от отравления некачественными зарубежными лекарствами.

Пациентские сообщества и благотворительные фонды тоже не могут прийти к единому мнению: одним кажется, что закон защитит права граждан, другие убеждены в обратном — как только он вступит в силу, больные останутся без необходимых средств, и тогда «подорожник и нашатырь всем нам в помощь».

С рецептом к переводчику и нотариусу

По словам первого заместителя председателя Комитета Госдумы по охране здоровья Николая Герасименко, законопроект «внесен в парламент правительством РФ во исполнение постановления Конституционного суда». В 2013 году в нашей стране были задержаны спортсмены из Казахстана. Они приехали на соревнования с анаболическими стероидами, легально приобретенными по рецепту, но в России не существовало порядка ввоза сильнодействующих препаратов, и молодых людей обвинили в контрабанде. В 2015 году, рассмотрев жалобу пауэрлифтеров (пауэрлифтинг — силовое троеборье. — Ред.), Конституционный суд предписал устранить спорные моменты в законодательстве.

«У Минздрава есть список наркотических, психотропных препаратов и перечень сильнодействующих, ядовитых. Раньше граждане не могли ввозить их легально, — говорит Герасименко, — а закон позволит — на основании рецепта, выписки из истории болезни или амбулаторной карты с указанием дозы и общего количества. Такая практика в отношении сильнодействующих средств применяется в ряде стран мира. Кстати, из-за анаболиков, входящих в эту группу веществ, в России были случаи смертельных исходов, люди умирали после применения препаратов».

В законопроекте подчеркиваются условия ввоза лекарств для личных нужд — наличие документов с данными о назначенном препарате, заверенные нотариусом копии и русский перевод.

«Я сначала подумала: зря люди волнуются, не дочитали, не разобрались. Но оказалось, что тем, кто привозит из-за рубежа лекарства, содержащие сильнодействующие вещества, придется ходить в консульства, обращаться к нотариусам, — изучает законопроект руководитель Благотворительного фонда помощи больным муковисцидозом «Кислород» Майя Сонина. — Это добавит проблем родственникам онкобольных, мамам детей с ЭП-синдромом, муковисцидозом и так далее. А что будут делать туристы-иностранцы с лекарствами из личных аптечек? По законопроекту не ясно. Орфанные препараты регистрируются в нашей стране неохотно, некоторые фармацевтические компании уходят с рынка (за год отечественные фармпредприятия отказались от 80 препаратов из списка жизненно важных, объясняя свое решение убытками. — А.Б.), в такой ситуации немалое количество россиян покупает лекарства за границей».

«Не знаю, чего все так боятся. Давайте попробуем придерживаться правил. Если нужно собрать сколько-то бумажек, значит, надо это сделать, заверить документы у нотариуса. Проработана схема, облегчающая процедуру оформления на таможне, — считает президент межрегиональной благотворительной общественной организации «Хантер-синдром» Снежана Митина. — Поверьте, было хуже, когда лекарства для пациентов с редкими заболеваниями провозились контрабандой. Сегодня в Минздраве утвержден порядок: в течение пяти дней оформляется разрешение на ввоз препаратов. Нет оснований не доверять депутатам Госдумы — мы сами их выбирали и сами за них голосовали».

«Можно обмануть общество, но не пациентов»

Врачи критикуют законопроект не за строчки о нотариально заверенном переводе. Врачи не уверены, что больные вообще смогут получить рецепты.

«Медики не назначают лекарств, которых нет в отечественных аптеках. Если выпишут, а пациент не найдет препарат в своем регионе, у него будут основания для жалоб и претензий. Никто этого не хочет, — рассуждает врач-невролог, кандидат медицинских наук Семен Гальперин. — Когда депутаты примут закон, получить необходимые, но несертифицированные в России лекарства будет еще сложнее. Неизбежны нарушения».

«Как врач должен выписывать больному препарат, формально отсутствующий в нашей стране? Допустим, викодин (обезболивающее средство), известный нам по сериалу «Доктор Хаус», — приводит пример нейрохирург, кандидат медицинских наук Алексей Кащеев. — Я хочу порекомендовать его пациенту, зная, что он ему поможет и что он есть за рубежом. Как это сделать? Раз препарат не разрешен в России, я не могу выдать рецепт. Это прямое нарушение закона, равносильное предложению привезти с собой героин. Естественно, врачи подставляться не будут. Дальше те пациенты, кому не очень нужны импортные лекарства, испугаются и откажутся их возить, а те, кому очень надо, например, люди с химиотерапией, продолжат возить на свой страх и риск».

Первого заместителя председателя Комитета Госдумы по охране здоровья Николая Герасименко доводы практиков не убеждают: «У нас в стране врачи зачастую и рецепты не выписывают, а пишут название препаратов на русском языке с ошибками на промокашках, что их не особо красит. Это все разговоры. Законопроект касается лишь лекарств, отпускаемых по рецептам, и у многих из них есть российские аналоги».

По наблюдениям Алексея Кащеева, проблемы с ввозом лекарств были всегда. Часть препаратов не зарегистрирована в России и, соответственно, не продается. Некоторые есть, но их трудно получить, — это в первую очередь касается обезболивающих. Необходимый объем таких лекарств получают не более 20% нуждающихся.

«У меня как у хирурга немало пациентов, поневоле занимающихся контрабандой различных обезболивающих препаратов, — говорит Кащеев. — Они провозят их в трусах, маскируют под презервативы… Люди вынуждены ездить в Европу, тратить деньги и время. Так было всегда, с законом ситуация ужесточится. Декларируется, что это для больного делается: чтобы он не отравился. Довольно трогательно, но я совершенно не понимаю логики принятия закона. Зачем он нужен? Мы поддерживаем отечественного производителя? Защищаем пациентов? Не помню ни одного случая, чтобы человек, привозящий для себя препарат из Европы, неправильно его применял. На российском рынке полным-полно средств, которыми можно отравиться с тем же успехом. Можно обмануть общество, но не пациентов, страдающих по 10–15 лет. Они знают, в каких ситуациях импортные лекарства лучше предпочесть российским. У нас есть препараты, действующие объективно хуже. Я согласен, что отечественных фармпроизводителей нужно поддерживать, но не путем запретительных мер, сказывающихся на здоровье, а иногда и жизни пациентов».

Врач-эндокринолог московского Центра паллиативной медицины Ольга Демичева, комментируя законопроект, надеется, что он «не станет законом, поскольку неразумен и нерационален. В нем говорится не о государственных закупках и не о лицензировании лекарств, а о праве граждан ввозить в Россию препараты для личного пользования — нарушается Конституция РФ».

Шесть месяцев или семь лет?

Журналист, академик Международной академии телевидения Леонид Канфер поделился с «Новой газетой» историей, показывающей, почему россияне везут в страну импортные лекарства и почему они негативно оценивают парламентский законопроект.

Он рассказал о своем знакомом, у которого врачи несколько лет назад диагностировали рак. Медики предупредили семью больного: надо готовиться к худшему, он выдержит максимум 6 месяцев. Но близкие смогли найти специалиста, сделавшего так, чтобы пациент прожил семь лет, не переставая работать, преподавать, водить машину.

Этот же доктор, посетив очередной симпозиум онкологов, сообщил сыну онкобольного, что в США производят лекарство, решающее проблему «качества жизни» людей с подобным диагнозом.

Лекарство редкое, продавалось по рецептам американских врачей и только гражданам, живущим в Америке. Для туристов оно было недоступным, стоило 5500 долларов, хватало препарата на месяц. Два года — 24 баночки. Делать перерывы в лечении нельзя. Сын пациента чудом нашел способ получить рецепт, собрал деньги на лекарство. Привозить его в Москву помогали телевизионщики, актеры, режиссеры.

«Благодаря этим баночкам человек нормально, полноценно жил, — заключает Леонид Канфер. — Кстати, лекарство не приравнивалось к наркотикам, это был гормональный препарат».