Ильдар Дадин, первый осужденный по статье Уголовного кодекса 212.1 (неоднократное нарушение установленного порядка митинга), ожидает отправки в одну из колоний под Петербургом. Тем временем на сайте «Новой газеты» завершается голосование по короткому списку премии Бориса Немцова — она будет присуждена за отвагу в отстаивании демократических ценностей в России. Ильдар Дадин сейчас лидирует в этом голосовании (а компанию ему, в частности, составляют другие политзеки — Петр Павленский, Олег Навальный, Надежда Савченко, Сергей Мохнаткин, Сергей Кривов). «Новая газета» попросила Анастасию рассказать о том, что ей известно об условиях содержания Ильдара в СИЗО и о планах его адвоката.

— Когда вы в последний раз виделись с Ильдаром?

— 4 апреля: нам долго не давали свидания, сказали, что только после апелляции. Апелляция была 31 марта, и 4 числа я к нему пошла. В следующий раз можно было получить свидание через две недели в петербургском СИЗО №4, а как мне объяснили правозащитники, это странно, потому что на пересылке человек может находиться до 20 дней. Скорее всего, его отправят в одну из колоний Ленинградской области. Как только он попадёт в колонию, я к нему поеду. Тогда же можно будет подавать на условно-досрочное освобождение: половина от его срока в 2,5 года уже прошла, взысканий в московском СИЗО у него не было, об этом есть бумага от начальника СИЗО. Мы надеемся, конечно, что его освободят, потому что УДО — не единственный вариант. После апелляции существует еще кассация, а до праздников новый уполномоченный по правам человека Тамара Москалькова пообещала в эфире на «Эхе Москвы» Алексею Венедиктову, что она присмотрится к случаю, когда человека за одиночные пикеты посадили на два с половиной года. Мы надеемся, что она обратит внимание на это дело, когда оно будет рассматриваться в кассационной инстанции.

Кроме того, и защита Ильдара, и сам Ильдар выступает против статьи УК 212.1, потому что она вводит принцип двойного наказания за одно и то же «правонарушение». Адвокаты уже подавали жалобу в Конституционный суд в октябре, ее вернули, потому что она была неправильно оформлена. Они снова будут подавать эту жалобу, и если статью отменят, то не только Ильдар будет оправдан, но и другие люди, против которых также заведены уголовные дела по этой статье. В Конституционном суде нас представляют адвокаты Ксения Костромина, Алексей Липцер, Сергей Бадамшин.

— Как вы думаете, почему могла возникнуть такая ситуация, что Ильдар и его сокамерники прекратили общение с ОНК, от него перестали поступать жалобы на условия содержания?

— В письмах он мне не рассказывал о том, что в его камере не открывали двери правозащитникам. Люди, которые знают Ильдара, понимают, что даже если ему пригрозят, он не испугается — он вообще ничего не боится. И всегда, когда я уговаривала его поберечься, он очень злился и говорил, что не будет прикрывать свою шкуру. 4 апреля на свидании он рассказал мне, что какой-то подполковник, не помню фамилию, ему сказал: «Если ты будешь выпендриваться, пострадаешь не ты, а твои сокамерники». Это тоже мог быть стимул для него. Возможно, дело в том, что на свидании с Ильдаром я рыдала, говорила, что мне страшно за него. И если он усмиряет свой нрав, это скорее ради семьи.

— Что Ильдар говорит о петербургском СИЗО, есть ли у него жалобы?

— Позавчера у него была петербургская ОНК, сказали, что все хорошо, насколько это может быть. В СИЗО-4 просто благоговеют от того, что у них политический заключенный, выполняют все его требования. Когда он попросил переселить его в отдельную камеру, его переселили, и теперь он один сидит в камере на четырех человек. Когда он попросил обращаться к нему на «вы», выйти при разговоре с ОНК — делали все, о чем он говорил. По словам правозащитников Ивана Квасова и Ильи Ермолаева, у руководства СИЗО просто нет никаких особых инструкций, а сами они не хотят давить на человека, к которому приковано столько внимания.

— Чем Ильдар занят в камере?

— Он изучает юридическую литературу, хочет обучаться на юриста и потом, когда выйдет, стать адвокатом или правозащитником. У него было неоконченное высшее образование, он учился в Институте стали и сплавов на экономическом, потом на факультете черной металлургии.

— Как складываются отношения с сокамерниками?

— В его камере он лучше всех знал законы, и если кому-то надо было написать жалобу, обращение к следователю, он помогал. Некоторые не могли связаться с родственниками: в камере был человек, которого задержали, потом арестовали, и никто из родных не знал, где он находится. У этого человека не было телефона, не было конверта для письма, — в общем, все было плохо. Ильдар мне написал, что вот, есть сокамерник, у него есть брат, позвони ему, расскажи эту историю. Я позвонила брату, сказала: ваш следователь такой-то, его телефон такой-то, позвоните, возьмите разрешение на свидание. По всей видимости, у них все сложилось.