Теперь это имя знают только альпинисты, а когда-то братья Абалаковы были так же известны, как теперь ведущие популярных телевизионных программ, а чуть раньше — космонавты, фигуристы или криминальные авторитеты. Политики редко достигали такой высоты, потому что не могли стать примером. Быть похожим на партийного лидера опасались — среди них в старые времена долгожителей было немного. Да они и выпадали из ряда, творя свои дела в темноте, как и теперь, но народ, как и теперь, звали к светлому и доступному будущему, ничего, кроме трудностей, при этом не обещая.

Это было время примеров. Теннисисты с ракетками и белыми штанами, шахтеры с отбойными молотками и белыми зубами, комбайнеры со снопами и в белых рубашках, балерины Большого театра в белых пачках. Их не было много. Да много и не надо. Вершинные люди демонстрировали оптимистический новый строй, старались. Для подражания. Хотя им казалось, что для славы и гордости за свою страну, ради которой шагали строем на параде и строем же не думали о близких и родных, миллионы которых терпели издевательство и смерть своей жизни от этого строя — за то, что не стали в него по убеждениям. А может, по ошибке, а кто-то и по нерасторопности, опоздав к побудке…

Между тем эти «примеры» были большей частью люди преданные своему делу и стремились быть лучшими среди подобных себе. Они трудом и талантом достигали заоблачных вершин. Порой буквально.

Один из самых ярких примеров в альпинизме — Виталий Абалаков — был великолепным восходителем. Далекие от гор люди тоже хорошо знали Виталия Михайловича, поскольку у каждого второго пешего туриста в нашей стране за спиной был знаменитый абалаковский рюкзак. У меня он жив до сих пор, а с его автором мы подружились в период Первой легендарной советской экспедиции на Эверест.

Летом восемьдесят второго года в международном аэропорту Шереметьево мы встречали наших альпинистов, впервые поднявшихся на Эверест. Первая двойка Балыбердин — Мысловский, прокладывая путь к вершине, потратила много сил, и на спуске Эдуард Мысловский обморозил руки. Его раньше других доставили в Москву и ампутировали четыре фаланги. Теперь он сидел в зале прилета с перевязанными кистями и улыбался, ожидая приземления самолета.

— Жаль, он больше не будет ходить в горы, — сказал я Виталию Михайловичу Абалакову.

— Будет, — сказал патриарх альпинизма высоким голосом. — Я же ходил. — И он протянул мне крепкую ладонь, на которой уцелевших пальцев, кажется, не было вовсе…Сколько лет на слуху у страны было его имя. Думаю, с тридцать четвертого, когда группа, которую возглавил инженер Виталий Абалаков, впервые покорила пик Ленина. А может, даже раньше на год, когда младший брат Виталия Михайловича — Евгений — первым поднялся на пик Коммунизма.

Так их и знали — как братьев Абалаковых. А когда Женя погиб, старшему пришлось поддерживать фамильную честь. Со своей командой он двенадцать раз становился чемпионом страны, готовился участвовать в первой советской (увы, так и не состоявшейся) экспедиции на Эверест с Тибетской стороны в пятидесятые годы, организовывал крупнейшие восхождения советских альпинистов, в том числе и эту — на вершину земли. Но самое главное, он изобретал, сам испытывал, упорно и успешно совершенствовал оборудование, которое должно было сохранить жизнь человека в горах.

Спасенная человеческая жизнь — достижение повыше Джомолунгмы. У Абалакова много «крестников» — геологов, горных пограничников, альпинистов, не подозревавших о роли Виталия Михайловича в их судьбе…

Самолет прилетел. Вышли восходители. Их обнимали, поздравляли.

— Молодцы! — сказал тенорком Абалаков. — Надо готовить новую экспедицию.

— Выше-то некуда, — сказал я.

— Есть! — сказал он отрывисто и засмеялся.

Теперь он поднялся и Туда, и девять из той гималайской экспедиции (хотя и не все взошли на вершину) стали с ним вровень.