Когда политика приобретает черты клоунады, политологи становятся сатириками, сатирики — психиатрами, юристы — просятся к ним в пациенты, а филология встает на стражу правопорядка.

В понедельник 18 апреля 2016 года глава Следственного комитета г-н Бастрыкин выступил в газете «Коммерсантъ» со статьей, призывающей, по-моему, к подрыву конституционного строя России.

«Крайне важно, — пишет Бастрыкин, — создание концепции идеологической политики государства. Базовым ее элементом могла бы стать национальная идея, которая по-настоящему сплотила бы единый многонациональный российский народ».

На всякий случай напоминаю генералу юстиции, что в его высказывании имеются признаки нарушения пп.1-3 и 5 Статьи 13 действующей Конституции РФ. В условиях прискорбного правоотступничества со стороны защитников права филолог вынужден, читая, обращать внимание не столько на особенности стиля, сколько на само содержания высказывания. Ведь Конституция — это документ прямого действия. Если она прямо запрещает создание какой бы то ни было «национальной идеи», которая замещала бы ее, Конституцию, в качестве инструмента «сплачивания нации», то филолог обязан на это указать — как последний ополченец в отсутствие разгромленной регулярной армии.

В своей статье г-н Бастрыкин рассуждает о неких попытках «поставить под сомнение результаты референдума о присоединении Крыма к Российской Федерации. Этот акт правового выражения всенародного волеизъявления населения Крыма стал неотъемлемой частью российского конституционализма».

Даже если мы признаем, что в Крыму весной 2014 года состоялся упомянутый генералом Бастрыкиным референдум, на основании каких законов это мероприятие, проведенное в чужой стране, позволило руководству РФ поставить под сомнение целостность Российской Федерации путем включения в ее состав международно-признанной территории сопредельной страны?

Задача руководителя Следственного комитета — расследовать, кто виноват в этом конкретном нарушении п. 5 ст. 13 Конституции РФ, а не препятствовать такому расследованию с помощью публикаций в СМИ.

Наконец, третье проявление правового нигилизма г-на Бастрыкина мы находим в следующем пассаже:

«Также следует пересмотреть законодательство о социальном обеспечении на предмет наличия у близких родственников лиц, причастных к терроризму, прав на пособия по случаю потери кормильца и других выплат. Лицо, которое идет на совершение этих преступлений, должно знать, что не только в случае смерти будет похоронено в безымянной могиле, но и лишит своих близких родственников финансовой поддержки со стороны государства».

Как же быть простым гражданам, если высокопоставленный формальный защитник права открыто выступает против действующего законодательства? Да еще то и дело вводит читателей в заблуждение: «всенародное волеизъявление народа Крыма» к концу статьи превращается у него во «всенародное волеизъявление» всей РФ, а ведь в РФ никакого референдума не проводили!

Автор статьи не скрывает своих мотивов: он выступает не как юрист, а как участник «информационной войны». Особенность этой «гибридной войны» в том, что она у нас а) объявлена самим себе и в) до сих пор велась только словами. Самим названием «Пора поставить действенный заслон информационной войне» автор превращает право в придаток публицистики, возможно, мечтая, как отныне любой критический анализ его творчества он же назначит правонарушением (актом информационной агрессии). От этого глумления над самим институтом права всех нас защищает пока только Конституция.

Плохо, что самое Конституцию от генералов юстиции приходится защищать филологам.