Всё выше градус патриотизма. В Красноярске на месте бара «Барсук» (наименование народ писал обычно по слогам), где проводились «главные девичники города», открылось «Президент- кафе». Больше сотни портретов Путина, его цитаты, баннеры с Кремлем, свирепыми медведями, сокрушающими врагов, и российские флаги — на всех стенах и колоннах.

У барной стойки Путин на тантамареске (стенде для фото с отверстием для лица). В туалете (здесь он поименован «Блоком НАТО») флаги США повержены и попираемы башмаками — лежат ковриками на пороге, портреты Обамы на туалетной бумаге, над унитазами и раковинами постеры с Кэмероном, Яценюком, Меркель и снова Обамой (сейчас по просьбам посетителей должен добавиться Эрдоган). Их позволено оплевывать или разрисовывать предлагаемым черным маркером: Меркель, например, добавили характерные челку и усики. А что написано в их адрес, цитировать воздержусь.

Очевидно, градус будет еще выше, но пока кафе не получило лицензию на торговлю алкоголем. Здесь, однако, уже готовы делать коктейли в цветах национального флага: гренадин, блю кюрасао, сверху — водка. Всего 120 целковых. Триколоры на шпажках для канапе. Гимн в полночь: все встают и поют. Заведение культурное: посетители предложили еще виолончель по вечерам, она сейчас в тренде.

Помещения просторные, посадочных мест — 60, есть еще замечательный детский зал с аниматорами на 22 персоны. На кармашках у персонала вышито: «Команда Путина». Цены демократичные, селедка с луком за 50 рэ, бифштекс «по-министерски» (с луком и грибами) — 150. Первые сомнения закрадываются вместе с салатом «президент» за 225: это оказывается почему-то неродная нам руккола, нетрадиционные помидоры черри, да еще и с кунжутом. Почему меню не ограничивается репой и щами? Зачем здесь кола, картошка фри, чизкейки, соус бешамель, прованские травы?

Выбиваются из славной картины и иностранные слова на обивке диванов. В целом мебель, посуда, сантехника, музыкальная аппаратура своим происхождением также не соответствуют месседжу заведения. Всё это вкупе вселяет подозрение, что кафе это — вовсе не самозабвенное исступление, не потрясающее умопомрачение, не огонь в глазах, а лишь onlybusiness, рубка бабла на конъюнктуре.

Это третье ее образование, и вот теперь меня мучает когнитивный диссонанс: это чему же такому надо столько лет учиться, чтобы на выходе получилось вот это? До того, как «вот это» кристаллизовалось, у Лаутман было детское кафе «Смайлик», и проект не пошел. Светлана решила искать новый формат. И, похоже, преуспела: народ повалил, а хит — туалетную бумагу с Обамой — регулярно воруют рулонами.

Управляющая «Президент-кафе» — она проводит для меня экскурсию — тоже из Иркутской области, из Ангарска. Почему-то не хочет, чтобы ее имя звучало, но патриотический пафос Светланы Эдуардовны вполне разделяет: «Представьте, в Америку никакую меня не тянет, даже на отдых в Таиланд. Я люблю свою родину». На вопрос, как получается в одной голове сочетать такой облик заведения с прекрасным знанием сегодняшних экономических реалий России и остального мира, слышу: «Мы русские люди. 90-е выстояли, 2008-й худо-бедно пережили, и это переживем».

Вроде, и резонно, и понимаешь в то же время: это стокгольмский синдром, защитная реакция, подсознательная травматическая связь. Чем хуже дела в экономике, тем крепче рейтинги власти и вера в нее.

Образ Путина уже растворился в России, он повсюду и везде, он давно уже бренд, как и образ Сталина, и это далеко не первое общепитовское заведение, использующее его (как и парадные картины со Сталиным). В упомянутом Таиланде ушлым иркутским предпринимателям действительно делать нечего: минувшей зимой на Пхукете ежедневно проходил мимо кафе русской кухни: из него на дорогу выставляли фанерную фигуру Путина. Но там, в неге и расслабленности, кафе пустовало.

А у нас обеспечен аншлаг. Знаете, почему? Есть «22 непреложных закона брендинга» Эла Райса. Они работают и в политике, это ведь тоже технологичный бизнес. Так, можно видеть действие закона категории (лидирующий бренд должен продвигать не себя, а всю категорию): бренд «Путин» кого только ни провел во власть. «Лучшим современником» козыряют люди, по которым плачет тюрьма. И дальше уже должен вступить в силу закон расширения. Но то отдельный разговор, сейчас — о законе качества. Качество, а точнее, представление о качестве, «проживает» в сознании потребителя. Разве часы Rolex точнее ходят, чем продукция московского завода «Полет»? Вот и Путина каждый создает себе сам. Телепропаганда, которую в связи с красноярским кафе поносят снова все, кому не лень, — не главная причина. Бородатые староверы телевизор не смотрят так же, как бородатые хипстеры, но от них я недавно слышал такие монологи, яркости которых любой адепт Киселева—Соловьева позавидует. Нет, всё глубже.

Только мы, сознательные двуногие, видим радугу. Слышим музыку. Но музыкой и радугой все становится лишь благодаря нам, мы их творим. Только для нас это может стать красотой и чудом. И если б нас тут не было, и радуг, выходит, не было бы. Их бы просто некому было увидеть и замереть. И музыки не было бы, если б ее некому было слышать и замирать. Если вам не нравится сравнивать власть с радугой и музыкой, можно — с тараканами и мышами. Это не такие страшные твари, ужас они внушают по сугубо субъективным обстоятельствам.

Мы почему-то не можем жить обычной человеческой жизнью — без Путина, Кремля, власти. Путин — это мы. Без нас его нет. И не было бы. На Пхукете на эту фанерную фигуру никто не клевал. В Красноярске — суета и кипение. Мы сами причина всему. «Как можно сочетать патриотический пафос с отличным знанием экономического положения страны и мира?» — так сформулировал я вопрос. А мог бы иначе: «Как можно одновременно кормить людей и теребонькать самые низменные их инстинкты, предлагая подтираться американским президентом?» Это прикол и ничего общего с войной? Да ну. Вот, из Фаулза: «Вы как дикобраз. Когда иглы этого животного подняты, оно не способно есть. А если не ешь, приходится голодать, и щетина ваша умрет, как и весь организм». Война и вкусная еда — это из разных опер, нет? И нет более подходящих тем в застолье, как Путин и Обама?

Всё чаще происходит что-то, и кажется, что мы со всех ног несемся куда-то к Пхеньяну. Нам нужен Сталин, нужны тёрки с миром, нужно «единодушие войны». Это невроз, это бесконечное воспроизведение травмирующей ситуации — пока не переломишь ее или она не убьет тебя. Это наши родные грабли, постоянная обращенность в прошлое, к раздражителю, к источнику животных страхов. Это невылеченная психотравма, когда страна заново строит тиранию. Показывает кузькину мать. Эта стойкость наперекор всему внушает, конечно. Ну и еще, знаете, — жаль нас. Как нас всех жаль.