11 марта неправительственная организация «Международная кризисная группа», специализирующаяся на изучении и анализе смертоносных конфликтов, опубликовала доклад «Джихад на экспорт? Северокавказское подполье и Сирия». Это — первая попытка системного анализа причин ухода российских граждан (в первую очередь жителей регионов Северного Кавказа) на сирийскую войну. Уже несколько лет россияне принимают активное участие в этой войне, в том числе на стороне запрещенной в России ультражестокой террористической организации «Исламское государство» (запрещенной в России), обладающей всеми признаками режима тоталитарной секты.

Воздействие пропаганды ИГ, рассчитанной в первую очередь на молодежь, не имеет географических ограничителей. На прошлой неделе впервые была собрана и озвучена шокирующая статистика силовых структур по регионам Западной Сибири — речь идет о десятках и сотнях жителей Тюмени, Ямала, других регионов России, также ставших жертвами пропагандистов ИГ.

Несмотря на масштабы проблемы, никакой общественной дискуссии на эту тему в России, по сути, не существует, ситуация замалчивается и вырывается в общественное пространство лишь на уровне конкретных историй (например, история москвички Варвары Карауловой) или сухих отчетов силовых ведомств. Между тем за эти годы накоплен достаточный объем знаний о том, что на самом деле представляет собой «Исламское государство». Широкое распространение этой информации могло бы стать одной из основных стратегий в противодействии пропаганды ИГ.

«Новая газета» начинает публикацию цикла статьей о методах и средствах ИГ, с помощью которых оно вербует в свои ряды «пушечное мясо». Цикл ведет автор доклада Международной кризисной группы и ведущий эксперт по Северному Кавказу — Екатерина Сокирянская.

— Чтобы понять, как противостоять идеологии самой радикальной и эффективной террористической группировки XXI века, нужно распутать сложный клубок мотивов его сторонников, среди которых немало российских граждан. По данным силовиков, в Сирии и Ираке воюют до 5 тысяч россиян, большинство из них — выходцы с Северного Кавказа, примкнувшие к ИГИЛ.

Мотивация джихадиста — явление сложное, многослойное, часто закамуфлированное религиозной и мессианской риторикой. Сам процесс радикализации складывается из фрагментов негативного опыта, жизненных разочарований и накопленных фрустраций.

Во всем мире пропагандисты ИГ умело манипулируют гневом и разочарованием мусульман-суннитов, подогревая ненависть к репрессивным режимам, неприятие западных ценностей и желание изменить то, что воспринимается как униженное положение суннитов в глобальном масштабе.

Нам следует осознать, что ИГ манипулирует законным недовольством, накопившимся на Северном Кавказе, эксплуатирует его, а также пользуется чувством ущемленности в правах, униженности, гонимости, которое господствует среди мусульман-салафитов, в большинстве своем не склонных к насилию.

Однако далеко не все завербованные в ИГ происходят из бедных, преследуемых или ущемляемых слоев: социальный статус не коррелирует со склонностью к радикализму. Многие люди на нашей планете живут в тяжелых условиях, но лишь малая часть из них примыкает к ультрарадикальным террористическим группировкам.

поэтому его эмоциональный призыв апеллирует именно к молодым, энергичным, жаждущим мести, реальных дел и амбициозных проектов. К людям, часто только вступающим во взрослую жизнь. Каковы же основные посылы пропаганды ИГИЛа, которые делают его столь привлекательным для части радикально настроенной молодежи?

Религиозная утопия

Если бы мы провели соцопрос уезжающих в Сирию и спросили о причинах такого решения, с большой вероятностью, почти все бы ответили, что встают на тропу войны по религиозным соображениям. Да и какой суннит-фундаменталист не хочет жить в исламском государстве? А халифат — это особая, высшая форма исламской государственности, имеющая правовые последствия для всей мировой мусульманской общины. Если он провозглашен в соответствии с законными процедурами шариата (чего в случае с ИГ, конечно, не было), все мусульмане обязаны признать его правителя и присягнуть ему на верность.

Радикалы убеждают молодежь, что переселение в халифат ИГ или участие в боевых действиях на его стороне — индивидуальная обязанность каждого мусульманина. Те же, кто воздерживается от нее, не выполняют свой долг перед Аллахом. Существуют известные хадисы(Предание о словах и действиях пророка Мухаммеда, затрагивающее разнообразные религиозно-правовые стороны жизни мусульманской общины — ред.) о последнем бое перед концом света, в котором каждый мусульманин должен постараться принять участие, — и этот бой должен произойти в Сирии.

Видеосюжеты о зверствах, предположительно совершенных сирийской армией, и жертвах среди мирного населения, которое пострадало от бомбардировок западных стран или России, — играют в пропаганде главную роль. Фотографии изуродованных трупов детей имеют огромное эмоциональное воздействие.

Многие новобранцы пытаются списать рассказы о зверствах ИГ на происки западной, российской, асадовской или иранской пропаганды. Однако на месте всем приходится столкнуться с крайней жестокостью. Те, кто отправился «на джихад», руководствуясь романтическими представлениями, неизбежно разочаровываются. Но стратегия ИГ заключается в том, чтобы вначале заманить, а потом радикализовать еще больше. «В какой-то момент неоправданные ожидания трансформируются. ИГ требует убивать — и человек соглашается. У него нет пути назад. Жестокость, как мускул, — ее легко накачать», — объяснил мне дагестанский общественный деятель.

В поисках счастья

Однако ИГ — это не только «долг». Оно позиционирует себя как привлекательная исламская утопия, где можно создать новую жизнь для семьи или бежать от определенных жизненных обстоятельств. Это находит отклик, например, в Чечне, где многие ищут альтернативу крайне репрессивному режиму. Подобный эскапизм — способ восстановить чувство собственного достоинства и обрести новый смысл жизни. Эскапизм — сильная мотивация и в менее репрессивной обстановке Дагестана. «Люди стремятся к счастью, а в ИГ тебе найдут супруга. Уже одно сексуальное удовлетворение делает людей счастливее, особенно женщин из традиционных обществ, вдов, женщин, разведшихся с нелюбимыми мужьями или сбежавших от них», — пояснила мне знакомая дагестанка в Стамбуле. Бывали случаи, когда в ИГ сбегали замужние женщины с детьми, молоденькие девушки — от родительского контроля, чтобы сделать что-то самостоятельно, или просто в поисках приключений.

Повторюсь, ИГ — проект для молодежи, поэтому в жизненных траекториях его новобранцев очень часто фигурирует любовная история. Женщина, травмированная опытом неудачного брака или неудачами в личной жизни, становится легкой добычей интернет-джихадиста, который снимает комплексы, внушает жертве, что она избрана и на нее возложена особая миссия.

Большая часть пропаганды ИГ посвящена мирной работе и жизни при Халифате. Наряду с боевиками, ИГ вербует врачей, экономистов, инженеров-нефтяников. Часть молодежи, у которой не было почти никаких перспектив на родине, находившаяся под постоянным вниманием спецслужб из-за своих религиозных взглядов, — покупается на это предложение. Им кажется, что в ИГ нет ни притеснений, ни клановости, что там можно продвинуться по карьерной лестнице благодаря собственным заслугам. Некоторые искренне считают, что это — их шанс на более достойную жизнь.

ИГ позиционирует себя как эгалитарный социальный проект. Оно предоставляет вновь прибывшим переселенцам квартиры, отобранные у «неверных», и платит пособия в размере 100 долларов на мужчину, 50 — на женщину и 35 — на ребенка. Мужчины получают пособие только в том случае, если воюют или работают в полиции.

Эффективное исламское управление

Другим важнейшим аспектом пропаганды ИГ является обещание эффективного исламского управления. «Аль-Каида» (запрещенная в России организация) тоже стремилась создать исламское государство, но, даже захватив территорию, не занималась выстраиванием государственности. ИГ уделяет этому большое внимание. «Они искоренили азартные игры, курение и проституцию; они платят зарплаты и социальные пособия; работает судебная система, наказания приводятся в исполнение, и это то, чего хотят многие мусульмане», — рассказал мне другой салафитский лидер.

Мало кто поддерживал ИГ, пока оно не стало успешным проектом — не захватило территорию и ресурсы и не доказало свою способность управлять ими. Для вербовки новых сторонников ИГ должно демонстрировать результат. Недаром пропагандисты ИГ издевались над боевиками на родине, говоря, что, пока те жуют листья на задворках Дагестана, они ведут «пятизвездный джихад». И потому сейчас, когда ИГ сильно потрепано бомбардировками, оно все больше выносит свою войну за пределы Ближнего Востока, чтобы показать потенциальным рекрутам во всем мире, что ИГ — по-прежнему самый «успешный» джихадистский проект. Северокавказцам пропагандисты ИГИЛа внушают, что нужно примкнуть к ним, укрепиться, а потом вернуться… и «освободить» Кавказ.