В России кончается дешевая нефть, поэтому значение нефтяной отрасли для нашей страны будет постепенно снижаться. Размер нефтяных месторождений становится все меньшим, их качество ухудшается, и добывать становится все труднее. 70% всех наших запасов — это трудноизвлекаемая нефть, стоимость добычи которой находится между $50 и $80 за баррель. Такую нефть сейчас на рынке продать абсолютно невозможно. Те проекты, которые уже работают, находятся в стадии истощения, крупных проектов практически не осталось. Многие трудноизвлекаемые запасы, которые Минэнергетики включило в извлекаемые, даже чисто технологически не могут быть добыты. Например, Баженовская свита — море нефти в Западной Сибири. Там находится примерно столько же нефти, сколько мы уже добываем по всему региону, но из-за сложности геологических структур взять оттуда можно только 2—3%.

Неблагоприятная налоговая обстановка не стимулирует ни добычу, ни инновации. Нефтяники работают на тех месторождениях, которые уже находятся на стадии эксплуатации, где не нужны большие капитальные издержки. Они стараются использовать хорошо известные залежи, чтобы пробурить дополнительные скважины, интенсифицировать добычу, иногда тем самым нарушая технологии и ускоряя опустошение запасов. Компании жалуются в правительство, сокращают инвестиции и заимствования, отказываются от разработки новых месторождений. С момента открытия месторождения до наступления момента окупаемости проходит в лучшем случае 7 лет, в среднем — 10—15 лет, а для шельфовых проектов — 20 лет.

По прогнозам Минэнерго, до 2025 года добыча сохранится на текущем уровне. Но нефтяные компании стали предупреждать, что если налоговая нагрузка не сократится, то произойдет иначе.

есть прогнозы о сокращении добычи на 2%. В Ханты-Мансийском автономном округе добыча сокращается уже сейчас. Сами компании не так много теряют — сверхдоходы раньше забирало государство.

На рынке есть доминирование компаний, которые управляются госчиновниками, что не способствует повышению эффективности. Зачем чиновнику контроль над компанией? Чтобы сделать проект как можно дороже, распределить контракты за откаты, а потом списать убытки на государственный счет. Госкомпания — это хорошо, большая госкомпания — просто замечательно. ЮКОС, ТНК-BP, «Татнефть», «Башнефть» и другие когда-то частные игроки — все они сегодня стали частью госкомпаний, управляемых чиновниками.

Санкции против нефтяной отрасли не сыграли никакой роли: себестоимость добычи на шельфе $150, ни один нормальный оператор сегодня туда и так не пойдет. По трудноизвлекаемой нефти то же самое — она слишком дорогая.

Когда нефтяники говорят об очень низкой себестоимости добычи, $2—3 за баррель, — это про Ванкорское месторождение «Роснефти», где нефть бьет фонтаном. На самом деле в среднем операционные издержки по месторождению составляют $7 за баррель. Затем надо учитывать инвестиционную компоненту — амортизацию и так далее, — это не меньше $4 за баррель. Довольно дорого обходятся административные издержки — $4,5, транспортировка — еще $4,5. При стоимости $30 за баррель налог составляет еще $12 долларов. То есть чтобы продать нефть по $30, нужно потратить $32. В этих расчетах, правда, использовался старый валютный курс.

Газа у нас в избытке, но рынков не хватает — мы видим огромное перепроизводство. Поэтому отрасль будет паразитировать на карманах налогоплательщиков: газ придется продавать дешевле, чем он будет стоить по добыче и транспортировке. Рынки не растут, а скорее даже сокращаются. В Европейском союзе есть такая тенденция: диверсификация поставщиков, отказ от монополистов, поощрение конкуренции — все то, что Путин назвал «вредным документом», то есть Третий энергопакет Европы. Это говорит о том, что нас ждут низкие цены на газ.

Доклад автора на конференции «Russian Economic Challenge» Московского центра Карнеги и бизнес-школы «Сколково» 22 марта 2016 г.