Салах Абдеслам, 26 лет, один из участников и, предположительно, организаторов серии терактов 13 ноября прошлого года в Париже, арестован 18 марта в Брюсселе и дает показания.

Гражданин Франции, родившийся и выросший в Брюсселе, арендовал две машины с бельгийской регистрацией, которые были использованы в парижских терактах, снимал номера в гостиницах для террористов-смертников. Это он подвез камикадзе к «Стад-де-Франс» и готовил теракт в 18-м районе Парижа, который не состоялся. Это брошенный им пояс смертника французские полицейские нашли 23 ноября в урне в Монруже под Парижем.

Тогда его упустили, и «врага номер 1» почти четыре месяца разыскивали полиция и спецслужбы Франции, Бельгии и других стран. Между Брюсселем и Парижем случился дипломатический скандал, когда Франсуа Олланд публично заявил, что теракты, которые унесли 130 жизней, «организованы из-за границы, из Бельгии».

Бельгийские спецслужбисты и правоохранители провели более ста рейдов и обысков, задержали 58 подозреваемых, большинство из которых отпустили. Но в декабре на улице Анри Берже в брюссельской коммуне Схарбек, где нашли материалы по изготовлению взрывчатки, обнаружили и отпечатки пальцев Абдеслама.

Во вторник 15 марта на улице Дрис в коммуне Форе прошла операция бельгийских и французских спецслужб со стрельбой, вертолетами, оцеплением и десятками машин с мигалками. В перестрелке легко ранены четыре полицейских и убит нелегально живший в Бельгии алжирец Мохаммед Белькаид. У французов были улики, указывающие на его участие в парижских терактах. Он отстреливался от полицейских из «калашникова». Еще трое стрелков ушли по крышам. Но главное, о чем тогда молчали сыщики, они нашли там отпечатки пальцев Абдеслама.

Следы привели в печально знаменитую коммуну Моленбек, где 18 марта в социальной квартире в доме 79 по улице Катр-Ван в результате операции опять же с мигалками, вертолетами, оцеплением и перестрелкой ранен и захвачен главный подозреваемый.

В этот день совсем недалеко проходил саммит ЕС-Турция, и трудно было определить, к чему относятся зависшие над городом вертолеты и проносящиеся по улицам машины с сиренами: сопровождают кортежи государственных лидеров или ловят террористов.

Среди 28 глав государств и правительств стран ЕС в саммите участвовал и Олланд. Премьер-министр Бельгии Шарль Мишель принес ему «голову» Абдеслама, а на пресс-конференции озорно каламбурил по поводу фамилии президента (которая переводится как «Голландия») и голландского языка, которого тот не знает, но который является вторым языком Бельгии и на котором задавались вопросы. Иными словами, торжествовал.

В ходе операции задержаны еще четверо. Один арестован, потому что был на примете у спецслужб: некий Монир Ахмед Алаадж, он же Амин Шукри. Остальные трое просто жили в квартире.

В тот же день в бельгийской столице начался Брюссельский форум, среди участников которого были главы государств и правительств, министры, высшие чиновники ЕС и НАТО, дипломаты, политологи, представители крупного бизнеса. Проблема терроризма заведомо была в программе, и брюссельская спецоперация, о которой рассказал вице-премьер Бельгии Дидье Рейндерс, стала просто подарком устроителям.

Юридический марафон начался. Абдеслама защищает один из блистательных адвокатов Бельгии Свен Мари. В первый же день защита посоветовала клиенту признать, что он был в Париже 13 ноября (раньше он это отрицал), сотрудничать со следствием, но решительно возразить против экстрадиции во Францию.

Выписанный Парижем европейский ордер обязывает Бельгию передать его в руки французского правосудия, но это должен санкционировать бельгийский суд. Заседание назначено на четверг. Адвокат обвинил французское правительство в нарушении тайны следствия, в обнародовании содержания допросов клиента.

Поимку Абдеслама вице-премьер Рейндерс назвал знаковым успехом, но не победой. В Брюсселе оставлен тот же третий уровень угрозы, что и до этого. В ходе рейдов найдено много оружия, в том числе тяжелого, выявлено много людей, которые связаны с подозреваемыми. Много сообщников, вину которых трудно доказать, но которые прятали Абдаслама. Не только члены семьи, но и единомышленники по идеологии. Невозможно также провести грань между уголовной средой и террористами. Они используют одни и те же машины, квартиры…

Сам Абдеслам признался, что уже пошел на Стад-де-Франс, чтобы там себя взорвать, но в последний момент изменил намерение и избавился от взрывчатки. По словам Рейндерса, он признал, что хотел организовать теракты в Брюсселе.

Бельгийский вице-премьер назвал одним из основных направлений борьбы с терроризмом обмен информацией между разведками, секретными службами, которые по традиции пока нацелены на сбор данных, но не на обмен с иностранными коллегами. И давать эту информацию в какой-то форме полицейским на улицах.

Он высоко оценил роль Турции как союзника по НАТО. Она дает много ценной информации европейцам. Боевик из Европы, побывавший в Сирии, может вернуться не обязательно в свой город и в свою страну.

Европа потихоньку адаптируется к сознанию террористической угрозы. Главным вопросом на форуме был экзистенциальный: как далеко западное общество готово идти против терроризма, оставаясь самим собой; согласится ли с усилением контроля спецслужб, сбора информации о частной жизни, надо ли лишать гражданства европейцев, воевавших среди боевиков в Сирии (конечно, если у них есть еще и другое гражданство); какую роль должны играть демократические институты, полиция, спецслужбы и судебная система?

Каждая страна ЕС и Северной Америки смотрит на эту проблему неодинаково. Какие последствия несет адаптация к террористической угрозе для западных демократий? Иными словами, каков допустимый компромисс между демократическими ценностями и безопасностью?

Участники дискуссии из ЕС и США не дали определенных ответов, но обсуждение показало, что мозговая атака с учетом разных вводных идет уже не один год по обе стороны Атлантики. ХХ век давно позади, в глобализованном мире стираются государственные границы. Все более очевидно, что мир состоит больше из индивидуумов, чем из государств и наций.

У борьбы с терроризмом есть макроуровень и микроуровень. Первый — это военное, политическое и экономическое подавление очагов терроризма в мире. Второй — борьба за каждого индивидуального человека. По словам одного американца, когда приходит очередь ФБР, проблема уже безнадежно запущена.

На макроуровне глава МИД Бельгии Рейндерс отметил международное сотрудничество. Пока не будет политического решения в Сирии, когда США, ЕС, Россия, Иран и Саудовская Аравия отвлекутся от поддержки своих клиентов, там невозможно победить ИГИЛ (организация, запрещенная в России). Что, однако, не исключает его усиления в Ливии и, что особенно опасно, в Африке.

Американский сенатор Джеймс Сешенс сказал, что США многому научились и отныне более острожны. Успех плана Маршалла в Европе и послевоенное восстановление Японии и Кореи не удалось повторить на Ближнем Востоке. Небольшое число американских и английских войск в Ираке могло бы остановить появление ИГИЛ. Вывод союзных войск и роспуск иракской армии были ошибкой. «С другой стороны, иногда несовершенный порядок лучше, чем хаос», — заключил он, делясь впечатлениями от поездки в Ливию после Каддафи.

Замначальника французского генштаба генерал Грасьен Мэр набросал общую схему борьбы с терроризмом. ИГИЛ невозможно уничтожить одними лишь военными средствами, но воевать против него нужно, сдерживать экспансию, разрушать инфраструктуру. Во-вторых, лишать его финансовых ресурсов, как военными средствами, так и путем международного сотрудничества. В-третьих, бороться против его пропаганды. В-четвертых, следить за перемещением иностранных боевиков (опять же, международное сотрудничество). В-пятых, сдерживать радикальные тренды в собственном обществе (ультраправые, левые, популистские, разжигающие рознь).

Террроризм генерал поставил выше любой другой современной угрозы, потому что «это угроза нашим собственным ценностям внутри нашего общества». И этот военный человек считает самым важным не бомбардировки, а борьбу с идеологией, порождающей терроризм.

И если бывший глава антитеррористического отдела Высокого суда Парижа Жан-Луи Брюгьер, за плечами которого тысячи расследованных дел, считает главным злом «тесную оперативную связь потенциальных террористов с «землей джихада» (Афганистан, Босния, Чечня, Косово, Кашмир, а при данном стечении обстоятельств — Сирия и Ирак), а инструментами борьбы традиционные средства спецслужб, то двое американских участников согласны с генералом Мэром: главная опасность — это обскурантистская идеология.

Противопоставление безопасности демократическим ценностям — это неправильная дилемма, утверждает директор Национального антитеррористического центра США Ник Расмуссен. Вовсе не нужно отказываться от части ценностей ради борьбы с терроризмом. Против террористических организаций, которые имеют структуру и базы в нестабильных регионах, современное общество имеет инструменты (полицию, армию, суды). Сложнее с террористами-одиночками, которые не связаны с организациями, но мотивированы, заражены идеологией. В Америке сейчас активно работают с возможным окружением этих людей, с теми, кто может вовремя заметить начало превращения нормального человека в фанатика и остановить его.

После терактов 11 сентября 2001 года в Америке работают с гражданским обществом в профилактике терроризма, и результаты впечатляют, рассказала Фара Пандит, эксперт Совета по международным отношениям США, представитель мусульманской общины при госдепе, дама с дорогой прической и в платье с декольте.

Терроризм — это отчаянный протест, уродливый, фанатичный, бесчеловечный. Сегодня мы говорим об исламском. Такая полоса в истории. Уже забыли о «красных бригадах» недавнего прошлого и бомбистах прошлых веков.

Кто-то из зала предположил, что мусульмане на фоне глобализации ощутили себя «проигравшей цивилизацией», поэтому надо стараться не раздувать это ощущение. Мусульманка из США заметила, что «плохие парни» стараются навязать единое представление о том, каким должен быть истинный мусульманин, в то время мусульмане в мире разные, и продвинутые слои в развитых странах не похожи на средневековый образ. Чем шире кругозор, чем больше открытость внешнему миру, тем труднее оболванить человека.

Глава кабинета премьера Брюссельского столичного региона Ив Гольдштейн спускается дальше на микроуровень. 38-летний еврей, который родился и вырос в брюссельском Схарбеке бьет тревогу в связи с эволюцией европейских городов, где много мусульман. На его родной улице еще 15 лет назад в турецких заведениях фастфуда («пиде») продавали вино и пиво, а сегодня не продают, и подростки, с которыми он ехал накануне в трамвае, вслух называли Абдеслама героем. Это не значит, что они поедут в Сирию. Но на месте радикализуются в отрицании общества.

«Не мусульмане радикализуются, а радикалы исламизируются», — считает Ив.

В этой дискуссии почти не касались кризиса беженцев. Гольдштейн напомнил, что в Брюсселе и Париже проблема терроризма не связана с этим кризисом. Четверть коренных брюссельцев — мусульмане. Давно. Правда, некоторые европейские СМИ используют миграционную проблему в политических целях, разжигая рознь между этническими и религиозными общинами больших городов Европы.

Хорошо, что Ив не смотрит российских государственных телеканалов, которые вот это самое разжигают еще больше. И не знает, каким ругательством стало в России слово мультикультурализм, как там, зомбируя российскую публику, лихо врут, стократно повторяя вырванные из контекста слова европейских лидеров о неудаче мультикультурализма.

Сам он тоже считает, что мультикультурную модель не удалось реализовать. Не везде. В Брюсселе население миллион двести, рассказывает он.

«У нас все живут в городе вперемежку. Мы выбрали модель мультикультурализма, разнообразия в смешении. Чего не удалось в Моленбеке. В гетто люди видят вокруг себя только подобных: родителей, одноклассников, учителей, мясников, парикмахеров, адвокатов. У них нет связи с обществом. С феноменом городских гетто мы должны работать, поощрять движение людей из квартала в квартал через предоставление социального жилья, смешивать классы в школах… Но для этого нужны деньги, а у местных властей их мало. Правительство Бельгии выделило 400 млн. евро на безопасность, а надо бы столько же на образование и культуру.

Там, где это удается, дела идут неплохо. Иначе откуда в Бельгии столько врачей, профессоров, инженеров, бизнесменов, политиков с арабскими и другими «нетитульными» фамилиями?

Брюссель