Искусством прибавлять, ничего не изменяя, владеют немногие. Всё хочется что-то переосмыслить. Между тем призыв к окружающим: «Только не делайте мне лучше!» — остается для меня и небольшой части населения чрезвычайно актуальным, но, увы, неосуществимым. Изобретатели социального (а тем более технического) прогресса всё норовят на свой лад усовершенствовать твою жизнь и те захватившие нас гаджеты (вот!), все функции которых доступны лишь их создателям.

Ты — создатель гаджетов (повторяю слово для закрепления)? Нет? Потребитель? Тогда слушай:

Вечная погоня — вещь увлекательная, но когда ты просто идешь, или даже бежишь по земле, ты видишь окружающую красоту, или что там. Женщин наблюдаешь красивых, более или менее, цветочки-лютики, следы коня на пыльной дороге, леса кое-где, поля, взгорки и птиц, поющих не тебе. И собеседника видишь и даже можешь вступить в аудиовизуальный контакт, а если она не возражает, тактильные и проприорецепторы подключить. Вдруг не обидно будет.

А когда все время догоняешь, видишь только то, за чем бежишь: гору вброшенных за тебя бюллетеней, бесконечно (до ненужных уже величин) увеличивающееся число пикселов в фотоаппарате, айфон с памятью величиной с дом на Котельнической набережной и с бесчисленными (но удобными, кто-то говорил) функциями, или задницу осла, который отвязался и убегает, оставив тебя на пустынной дороге, хотя тебя ждут на симпозиуме по непарным барионам.

Организм не справляется с ростом — так в нашем детстве умелые доктора объясняли родителям несоответствие, неспособность сердца и мозга освоить скоро растущие объемы тела. А тут мораль и нравственность — сердце и мозг общества — не поспевают за взрывным нашествием гигабайтов и галопирующей информацией. Может быть, с годами поспеют, но удержим ли мы в себе к сроку то хорошее, что было создано в степенных веках. Не улучшая.

Для этого есть специальные люди — реставраторы — тихие, как правило, преданные делу и соразмерные материалу, с которым они работают. Не равные, не равные часто, но соразмерные.

И если это такие Мастера, как изображенный на фотографии Сергей Голушкин, — то это еще и художники чрезвычайной деликатности.

— Нет-нет! – скажет, бывало, Сергей Сергеевич, прерывая восхищение зрителя от выставленной восстановленной работы. — Это не я. Это Давид Тенирс (младший), Григорий Островский, Ефим Честняков… От себя — ничего.

Так и было. Савва Ямщиков — яркая, уникальная фигура в исследовании и популяризации русской (в том числе и древней) живописи — найдет, расскажет, опишет, создаст блестящую выставку… Откроет, одним словом, а раскрывать находки будет спокойный, немногословный Голушкин. Мы, все друзья, часто бывали в маленьком деревянном особняке, где квартирует отдел пропаганды художественного наследия Института реставрации имени Грабаря, разглядывая неизвестные до поры полотна. Савва возвращал потерянным во времени художникам имя, а Сережа — нам их картины. Общались, спорили, радовались друг другу, витийствовали… А Голушкин сидел в это время за мольбертом, смотрел в глубину картины, курил и неспешно проникал в ушедший мир мастеров прошлого, чтобы нечаянно не нарушить настоящего.

Его усилиями сохранены и определены в экспозиции сотни картин, которые составляют гордость музеев в Рыбинске, Ясной Поляне, Костроме, Перми, Пскове, Оренбурге, на Алтае… Он обладал поразительным чутьем и пониманием природы ушедшей живописи. Особенно русской провинциальной. За свою жизнь Дедушка Адмирал, как звали Голушкина любившие его друзья за шкиперскую бородку и прошлое служение во флоте, не навредил ни одному полотну. Он восстанавливал историю, а не поправлял ее по своему усмотрению.

Мастер Голушкин знал, что реставрация — это искусство невмешательства.

Секрет этого искусства, пока он окончательно не утерян, хорошо бы хранить. Как душу. Не навредит.

P.S.Сережи нет, но особняк XIX века на улице Бурденко, 23, живет. Коллеги Ямщикова и Голушкина Нина Зайцева и Виталий Кузюбердин продолжают доброе дело, и помогает им дочь Саввы — искусствовед Марфа Ямщикова.

Теперь там выставка реставраторов.