На 92-м году ушел из жизни Александр Сергеевич Есенин-Вольпин, тот, кто сформулировал главное требование общества к власти (тогда советской): соблюдать собственные законы. Он настаивал на правовом подходе во взаимоотношениях государства и граждан. Это стало лозунгом диссидентского движения в СССР (отсюда и название — правозащитное). И именно с ним («Уважать советскую Конституцию!») он и еще двести человек вышли на первую «антисоветскую» демонстрацию — у памятника Пушкину 5 декабря 1965 года. Результатом этой акции для Есенина-Вольпина стала психушка.

Таким образом, он и генерал Григоренко открыли новый остров архипелага ГУЛАГ, куда их и поместили, а потом стали привозить все новых и новых брыкающихся островитян. Объявить «психом» Есенина-Вольпина было легко: занимался каким-то непонятным разделом математики, точнее, матлогики, ничего не приносящим народному хозяйству (к тому же вся матлогика построена на двух конечных результатах: «истина», «ложь»), писал что-то философское, но далеко не марксистско-ленинское, а еще и стихи кропал — но совсем не такие, любимые народом, как это умел делать его «незаконный» отец Сергей Есенин.

Кстати, Саше был годик, когда в питерской гостинице «Англетер» обнаружили в петле его знаменитого и любвеобильного отца.

Принципы матлогики, да и просто логики (и права!), Есенин-Вольпин пытался распространить на отношения общества и государства. Это и оказалось самой большой крамолой: советская власть была иррациональна, лжива, лицемерна и с большим трудом признавала законы всемирного тяготения, тем более математики. Вот она, чтобы не умничал, и отправляла Александра Сергеевича то в психушки, то в тюрьмы, то в лагеря (отсидел в них 6 лет), а в конце концов, в 1972 году вынудила эмигрировать.

Поэтому и умер Есенин-Вольпин не на своей родине и родине отца, чуть ли не самого русского из русских поэтов, а в Бостоне (США), 16 марта нынешнего года. Прожив трудную, но очень разнообразную и крайне достойную жизнь.

Что касается психиатрии, самый точный диагноз поставил ему Буковский: «патологическая правдивость».

P.S. Предлагаем вашему вниманию отрывок из «Памятки для тех, кому предстоят допросы» Есенина-Вольпина. Это практическое руководство тем, кто не хочет подставлять своих близких, знакомых и самого себя под жернова тоталитарной системы. Само название звучит угрожающе и как-то слишком, на мой взгляд, современно и своевременно. Как и рекомендации «Памятки…».

Олег ХЛЕБНИКОВ, «Новая»

Александр ЕСЕНИН-ВОЛЬПИН

Из «Памятки для тех, кому предстоят допросы»

Каждого могут неожиданно вызвать на допрос, а значит, надо быть к этому готовым. Допросы бывают разные: допрашивают обвиняемых, арестованных и неарестованных, допрашивают свидетелей, допрашивают и просто так, на всякий случай. Допрашивают по поводу действительных преступлений и по поводу поступков, совершенно не предусмотренных уголовным кодексом. Допрашивают следователи, но не только они. Полуофициальные и вовсе не официальные беседы навязывают гражданину партсекретари или какие-либо незнакомцы, имеющие отношение к «органам» и не предъявляющие никаких документов.

Такие беседы часто мало отличаются от допросов. Перед допрашиваемым возникает много сложных вопросов: как держать себя, чтобы не ухудшить положение; ведь если допрашивают — значит, уже плохо. Одни больше беспокоятся за себя и своих близких, другие на этот счет спокойны, но боятся повредить друзьям.

Во время допроса поздно начинать определять свою позицию и вырабатывать линию поведения — тот, кто допрашивает, знает свое дело и сумеет переиграть неподготовленного. Поэтому, если вы опасаетесь допроса, если только можно его опасаться, готовьтесь к нему заранее. Готовьтесь прежде, чем совершить поступки, которые могут привести к вашему допросу, — иначе вы с самыми лучшими намерениями можете запутаться и предать тех, кого не хотите. Если вы все-таки попали врасплох — лучше всего не торопиться с ответами, отказаться отвечать в тот день и выиграть время для подготовки.

<…> Всегда перед возможным вызовом на допрос постарайтесь оценить события, о которых вас будут допрашивать, с юридической точки зрения. Если вы не в тюрьме, возьмите уголовный кодекс и найдите в нем те статьи, которые относятся к рассматриваемому случаю.

<…> Но особое значение для вас на допросе имеет не столько УК, сколько УПК, который устанавливает правила разбирательства дела на следствии и в суде, и, в частности, права и обязанности обвиняемого и свидетеля и порядок проведения допросов. Вот что вам надлежит знать прежде всего.

1. УПК реализует лишь допросы, производимые на следствии и в суде. Все прочие допросы — это беседы, причем закон ни для кого не устанавливает никакой ответственности за отказ от ответов. Однако если закон устанавливает ответственность за недонесение на преступление, о котором идет речь, такой отказ может усугубить эту ответственность. Закон, в частности, не предусматривает уголовной ответственности за недонесение на антисоветскую агитацию и пропаганду, организацию или участие в групповых действиях, нарушающих общественный порядок, и т.д. Закон предусматривает уголовную ответственность за недонесение на участие в антисоветской организации и другие государственные преступления, предусмотренные ст.ст. 64–69.

2. Уголовная ответственность за отказ или уклонение от дачи показаний <…> установлена лишь для свидетелей и потерпевших. В частности, обвиняемый от нее свободен (право как угодно отвечать на вопросы или не отвечать на них вовсе). <…>

4. <…> Наводящие вопросы не допускаются. Вы должны запомнить этот порядок — если он как-либо будет нарушен, то это не допрос, и у вас могут появиться основания к отказу от ответов. <…>

7. <…> Главное:

а) редакция ваших показаний должна принадлежать вам, а этого гораздо легче добиться, если вы будете писать сами;

б) чтобы добиться от вас подписи под готовым текстом, достаточно добиться от вас всего лишь двух-трех секунд слабости или невнимания, а заставить вас написать серьезный текст, с которым вы не согласны, надо надеяться, вообще невозможно.

Собственноручная запись своих показаний — одно из важнейших условий того, что допрашиваемый будет держать себя в руках во все время допроса. <…> можете, например, записывать показания на своей бумаге (не в протоколе), а затем диктовать их следователю. На это уйдет много времени — и, скорее всего, это будет в ваших интересах. <…>

14. <…> Вот несколько советов на тот случай, когда свидетель не желает давать показания и делает это только в силу своей обязанности, рискуя своими ответами причинить ущерб правовым интересам других лиц:

а) явившись на допрос, не начинать давать показания до тех пор, пока следователь не скажет, по какому делу свидетель вызван. <…>

б) не называть никаких фамилий и не давать никаких сведений о лицах, фамилии которых следователь не произнес;

в) не писать и не подписывать ответов и других показаний, в которых встречаются фамилии и другие сведения о лицах, фамилии которых еще не встречались в вопросах, написанных следователем;

г) отметать, по возможности, все вопросы о лицах, в отношении которых дело, по которому свидетель вызван, не возбуждено. <…>

8 февраля 1969 г.

«Ты можешь не лгать»

Памяти героя, открывшего эпоху диссидентства

Уход Александра Сергеевича Есенина-Вольпина знаменует собой конец важной эпохи. Он сделал публичной простую и достойную схему поведения: не врать.

Он был организатором первого выступления в 1965 году на Пушкинской площади. Предметом выступления было требование соблюдать собственную Конституцию.

Это было требование жить по закону, а не по понятиям, которое, конечно, не выполнено до сих пор. И то, к чему тогда призывал Есенин-Вольпин, было публичным открытием. Он обращался не только к государству, но и к человеку, говоря: ты можешь жить достойно, не лгать, быть самим собой, и это будет твоя личная защита от окружающей тебя грязи. Сам он жил по этому правилу задолго до того, как произошел этот митинг.

После митинга были его квазиюридические тексты, грамотные и очень точно нацеленные и насыщенные нравственно. И он открыл эпоху диссидентства 50–80-х годов. Те, с кем я что-то делал или сидел, всегда говорили о том, как сильно на них повлияла его позиция.

Это была очень трудная позиция. Ложь была правилом жизни советского общества. Каждый год вы должны были давать социалистические обязательства. Все понимали, что это чистая лажа, — те, кто их писал, те, кто их собирал и подводил итоги, но так было положено. И такого рода обязанностей у советского гражданина было много: на публичных собраниях было неуместным риском воздержаться при голосовании или высказаться против.

Были люди, которые уходили во внутреннюю эмиграцию и не делали то, что для них было отвратительно, но это публичное провозглашение было первым. Александр Сергеевич внедрил в общественное сознание простую мысль: это вовсе не правило — это ваша дурная привычка. Характерный пример — история с его участием. Он был в гостях с Челидзе, по-моему, у Флоры Павловны Ясиновской, и зазвонил телефон. И кто-то из них говорит: «Наверное, звонят мне, а это так некстати». Тогда они оба вышли в коридор и сказали хозяйке квартиры: «Если это нам, скажите, пожалуйста, что здесь нас нет». Они не могли допустить вранья даже в такой мелочи, поэтому, чтобы хозяйка могла сказать, что их нет, они вышли.

Уже после его отъезда в Америку мы с ним однажды говорили о том, что происходит в нашей стране в конце 90-х — начале 2000-х годов. Он считал, что история нашего отечественного развития снова отклонилась от постепенного, трудного пути, снова исказилась, и это крайне опасно. И начало этого нашего поворота он констатировал очень точно и очень печально.

Сергей КОВАЛЕВ, правозащитник, — специально для «Новой»