Фото: ТАСС
На этой неделе Международная кризисная группа (МКГ) выпустила доклад: «Джихад на экспорт? Северокавказское подполье и Сирия». Это, по сути, одна из первых попыток серьезного анализа причин ухода российских граждан на войну на Ближний Восток, их роли в Иcламском государстве (террористическая организация, запрещенная в России), а также в независимых исламистских группировках, действующих на территории Сирии. Также это анализ контрмер, предпринимаемых российской властью в борьбе с идеологией ИГ и с оттоком джихадистов за пределы РФ. Из доклада следует, что спецслужбы, достигнув некоторых тактических успехов по подавлению собственного подполья «Имарата Кавказ» (организация, запрещенная в России), стратегически проигрывают вызовам ИГ и распространению его влияния на российских граждан. О том, почему при относительно низкой террористической статистике на Кавказе и в России сохраняется высокая террористическая угроза — автор доклада Екатерина Сокирянская.
Екатерина Сокирянская,
аналитик программы по Европе и Азии Международной Кризисной группы
— Как война в Сирии и возникновение ИГ повлияли на наше северокавказское подполье?
— Своими действиями по подавлению северокавказского подполья силовики, с одной стороны, добились временного снижения активности боевиков и улучшения статистики по террористическому фону. Сирия сыграла в этой ситуации ключевую роль, так как часть членов подполья и много новобранцев из числа сочувствующих им радикалов ушли на сирийскую войну. По данным «Кавказского узла», статистика жертв на Кавказе за последние два года снизилась в пять раз. С другой стороны, угрозы безопасности по-прежнему остаются высокими, и вот почему. Очень важно понимать, что окончательно проблему с подпольем мы, конечно же, не решили. По сути, мы экспортировали свой региональный джихад далеко за пределы российских границ и таким образом объединили северокавказское подполье с глобальным джихадом.
— В вашем докладе подробно описывается процесс, как почти все вилаяты (основная административно-территориальная единица в некоторых странах Северной Африки, Ближнего и Среднего Востока) нашего подполья последовательно присягали на верность халифу ИГ. Можно ли сделать вывод, что после этой присяги регионы российского Северного Кавказа, где оперируют соответствующие вилаяты, стали в некотором смысле территорией ИГ?
— Эти вилаяты ни на что не влияют. Но вирус запущен. С ИГ мы фактически находимся в состоянии войны. В Сирию ушли до 5000 наших граждан, не только, кстати, с Кавказа. Русский язык — третий иностранный язык в ИГ. Наши соотечественники занимают довольно высокие или даже очень высокие посты, как, например, Умар Шишани и Абу Джихад, позиции в структуре власти ИГ. Их связи и влияние на российское подполье — политический ресурс, социальный капитал, с помощью которого они продвигаются по карьерной лестнице в ИГИЛе.
При желании они могут использовать свою базу поддержки внутри России. Могут нападать на российские мишени за рубежом. Ну и, в конце концов, при первой возможности они вернутся.
— Умар Шишани был недавно ранен в результате операции американских ВВС. Говорят, находится в состоянии клинической смерти. Он — кистинский чеченец, проходил службу в грузинской армии, которую тренировали американские инструкторы, воевал с Россией в 2008 году в Южной Осетии. К нашему подполью он имеет весьма опосредованное отношение. Но вы в своем докладе впервые приоткрываете завесу над личностью его ближайшего соратника, Абу Джихада, главного русскоязычного пропагандиста ИГ и идеолога ребрендинга северокавказского подполья. Кто этот человек?
— Это очень важная фигура, про него, как ни странно, мало что известно в России. Он родился в селении Усть-Джегута Карачаево-Черкесии, о нем есть всего одна публикация на Кавказпрессе (сомнительный ресурс, работающий в интересах МВД Дагестана. — Е.М.). Написано, что он был радикальным исламистом, учился на Ближнем Востоке, вернулся в Россию, где установил контакты с подпольем, но он не воевал; был приговорен за пособничество по 208-й статье УК к году колонии. В этой же заметке сказано, что он многих участников подполья «слил» правоохранительным органам, но эту информацию проверить невозможно. Отсидев, он почти сразу уехал в Сирию и наладил всю идеологическую работу при Умаре Шишани. В течение двух с половиной лет Абу Джихад занимался сайтом Умара Шишани, этот сайт освещал участие чеченцев, других российских кавказцев и выходцев из Средней Азии в сирийской войне. И сейчас под Абу Джихадом консолидирована вся русскоязычная пропаганда. Причем они работают не только на рекрутирование из России, но и из Средней Азии. Также эти ресурсы нацелены на уже довольно многочисленную русскоязычную общину в самом ИГ, пропагандируя для вышеназванных аудиторий этот проект как государство для всех мусульман, желающих жить по исламу.
— Как ему удалось, не имея особого влияния в нашем подполье, добиться присяги ИГ от кавказских вилаятов?
— Еще когда был жив Докку Умаров (2011–2012 гг.), он не препятствовал участию членов «Имарата Кавказ» (ИК) в сирийской войне, где они могли получить боевой опыт и тренироваться в лагерях. Тогда такое участие не было криминализовано российским законодательством, не было еще ИГ, и многие ездили в Сирию, как в хадж — повоевать два-три месяца в этом якобы обязательном для каждого правоверного джихаде. Следующий лидер «Имарата Кавказ» Алиасхаб Кебеков уже был жестко против отъезда своих боевиков в Сирию и запретил им любые контакты с ИГ. Однако перед Олимпиадой «ИК» был практически разгромлен. Силовики парализовали его деятельность, коммуникации, убили многих лидеров и рядовых боевиков. Само подполье стало очень подозрительным, в каждом новобранце видели агента спецслужб, попасть туда стало крайне сложно.
Одновременно накануне Олимпиады, как утверждают наши источники, был открыт зеленый коридор всем, кто желает воевать, в Сирию. И туда, правда, ушло много людей. Но уже очень скоро после сочинской Олимпиады российские власти начали очень жестко контролировать отток людей в Сирию. И тогда Абу Джихад решил: почему бы им с Умаром Шишани не образовать под себя российскую «провинцию ИГ» — на Кавказе. Это бы заметно усилило их позиции в ИГ и перекинуло мостик на родину, о которой они не забывали. Он прислал амирам северокавказских групп сообщения с требованием определить свою позицию по отношению к «Исламскому государству». Ряд амиров принесли присягу еще в ноябре 2014-го. Затем была долгая пауза. Однако после убийства Кебекова, как-то сдерживавшего влияние ИГ, ребрендинг «Имарата Кавказ» в «провинцию Исламского государства» был завершен.
— А чем ИГ отличается от других мусульманских стран, которые живут по исламу?
— Ультрарадикальной трактовкой норм шариата, которые, по мнению даже идеологов «Аль-Каиды» (организация запрещена в России), не соответствуют шариатским нормам в плане своей исключительной жестокости. ИГ — это очень жесткая тоталитарная структура с огромной ролью спецслужб, в русскоязычной части которых, по имеющейся информации, работает немало чеченцев. Полицию ИГ — амният — наши соотечественники даже прозвали «шестым отделом» (так на Кавказе зовут отделы по борьбе с экстремизмом. — Е.М.). Очень активна в ИГ контрразведка, там регулярно казнят людей по подозрению в шпионаже. Нескольких выходцев с нашего Кавказа казнили по обвинению в шпионаже в пользу России и, в частности, чеченских властей, которые, по всей видимости, действительно пытаются наладить там какую-то агентурную сеть. В ИГ активно распространены пытки, жесточайшие побои, казни за проступки, которые по шариату не подлежат такому строгому наказанию.
— Вы пишете о том, что ИГ охотится не только за «пушечным мясом», но и за «мозгами»…
— Без сомнения. Активной точечной индивидуальной обработке подвергаются именно люди с социальным капиталом. Кого не надо раскручивать, у кого уже есть имя в своей общине, сфере. Влиятельные, яркие, харизматичные. Им ИГ предлагает возможность сделать «блестящую» карьеру, предоставить им «все условия». На примере таких людей ИГ формирует очень важный в их пропаганде посыл, что «сливки общества» — уже с ними. Например, в Дагестане был один популярный среди молодежи салафитский имам. Этот человек никогда не был в подполье, он учился исламу на Ближнем Востоке, правда, так и недоучился. В Дагестане у него было много ненасильственных исламских проектов. Он пользовался популярностью у салафитской молодежи. Тут важно сказать, что ИГ — это проект, направленный на молодежь по всему миру. Она — его главная целевая аудитория. И, в силу своего возраста и еще формирующегося мировоззрения, самая уязвимая в смысле идеологических манипуляций. Все это становится очевидным при анализе форм и методов пропаганды ИГ. Но вернемся к дагестанскому лидеру. Перед Олимпиадой все возможности ему перекрыли, затем начали преследовать, завели уголовное дело. И вот однажды на своей странице он написал пост о том, что ИГ требуются врачи, инженеры, то есть люди интеллектуальных профессий. Ктото задал ему в комментах вопрос: «И ты тоже? Ты же был за справедливость». И он ответил: «Ты не понимаешь, там львы ислама борются за справедливость». Стало очевидно, что он попал в плен этой пропаганды. Точнее, принял альтернативу, которую ему предложили пропагандисты ИГ.
— Последнее время идеологи ИГ постоянно делают заявления обо всех заметных событиях на Северном Кавказе, например, был целый ряд заявлений по факту попыток силовиков закрыть салафитские мечети в Дагестане. Судя по этим заявлениям, они явно считают российский Кавказ сферой своего влияния. И в своем докладе вы подробно описываете, как это произошло. Давайте пройдемся по этапам.
— Нашим спецслужбам стало понятно, что Сирия — это направление, привлекательное для боевиков подполья, в 2012 году. Тогда еще ИГ не было. Но в преддверии Олимпиады в Сочи перед спецслужбами встала задача: решить вопрос с кавказским подпольем — и быстро. Надо сказать, с 2010 года на Кавказе стартовал эволюционный процесс решения этой проблемы, направленный на поступательную долгосрочную дерадикализацию. Были созданы комиссии по адаптации бывших боевиков, запущен диалог между представителями различных течений в исламе, законопослушным салафитам предоставили больше свободы (возможность строить новые мечети, открывать медресе, участвовать в ненасильственных салафитских проектах и т.п.). Этот процесс дал свои результаты — молодежь поняла, что можно реализовать свои религиозные потребности не только в лесу, но и в гражданской жизни.
который впоследствии был возрожден лишь в Ингушетии. Опять на полную катушку были задействованы репрессивные меры и одновременно, как многие на Кавказе считают и как подтверждают наши источники в правохранительных органах, были открыты границы всем желающим попасть на сирийскую войну. Чтобы ушедшие в ИГ не вернулись в Россию, были приняты поправки, криминализовавшие участие в боевых действиях за рубежом и увеличивающие уголовную ответственность за это до 10 лет. Стали сажать за намерение уехать в Сирию, за вербовку, за финансирование ИГ. Одновременно ужесточила свою политику в этом направлении и Турция, произошло, например, усиление на турецко-сирийской границе, которую, несмотря на ее протяженность, стало гораздо сложнее перейти (американские специалисты участвуют в мероприятиях по усилению границы). К выходцам из России стали относиться более подозрительно и в самом ИГ. То есть все эти факторы затруднили проникновение в ИГ и тем самым уменьшили поток уходящих в Сирию. Но что важно. Одновременно и пропагандисты ИГ очень быстро сориентировались в новых условиях и многократно усилили идеологическую обработку сочувствующих. Они предложили новую формулу: ребята, халифат начинается с ваших общин, работайте на местах, создавайте свою провинцию исламского халифата. То есть если раньше они работали на «прием» людской массы в свою организацию, то теперь они активно стали распространять свою идеологию на места, запуская свой вирус, в том числе и в Россию. Например, ИГ моментально отреагировало на попытки силовиков закрыть салафитские мечети в Дагестане.
Идеологи ИГ выпустили заявление по этому поводу, в котором они обратились к возмущенным верующим. Они призвали не слушать тех, кто пытается договориться с властями, разойтись по домам, раствориться в толпе и ждать момента. И когда никто не ожидает, нанести удар, как «парижские братья» (имеются в виду теракты в Париже. — Е.М.). Вообще, если послушать эти заявления идеологов ИГ (например, Ахмада Мединского, дагестанца, примкнувшего к ИГ), станет ясно, что они в мельчайших деталях знают все процессы, конфликты, действующих лиц на Северном Кавказе. Они умело натравливают радикалов на умеренных салафитов, высмеивая, издеваясь и даже открыто угрожая убийством за их призывы (например, ИГ выпустило заявление с угрозами в адрес салафитского имама Хамзата Чумакова. — Е.М.) и попытки наладить диалог с российскими властями.
Но игиловцам все это только помогает. Ювелирно пользуясь накопленными неразрешенными проблемами, несовершенством и непоследовательностью нашей политики в этом регионе, идеологи ИГ радикализуют недовольных и тем самым отстраивают собственную базу поддержки на местах. Это опасный момент, потому что мы имеем дело с очень страшным, мобильным и недосягаемым противником. Последствия этого процесса, если мы не найдем эффективные контрмеры, могут быть непредсказуемыми.
