Спецотряд быстрого реагирования во главе с опытным бойцом невидимого фронта Сержом Бюреном (несколько погрузневший, монументальный Жан Рено) пытается держать преступный мир под контролем. Не очень заморачиваясь насчет моральных принципов, конституционных прав задержанных выродков. Пока фильм снимался, он был еще страшно далек от реальности. Но к моменту французской премьеры по всему Парижу уже ходили военные с расчехленным оружием. Ноябрьская кровавая баня в городе всех влюбленных изменила воздух французской столицы, вмиг превратившейся в съемочную площадку, где террористы убивают людей на улицах не понарошку.

Роше.Только не говорите мне, что во всем виноват кинематограф.

— Я и не говорю.Но ведь ваши полицейские не просто защищают общество от бандитов. Это настоящая война, никто не думает о средствах, и копы верят исключительно в силу оружия. Так кто же здесь «банда»? Существуют ли вообще для них границы дозволенного?

— Ну да, мои копы действуют, как ковбои. Но ведь я и не планировал снимать натуралистическое кино. Не ищите в нем правды жизни. Это скорее фантастический мир, фэнтези.

— Но этические вопросы вы не вывели за кадр.

— Прежде всего мне хотелось увлечь зрителя, впечатлить ритмом, экшеном. Поэтому перед съемками был сделан тщательный аниматик, можно сказать, мультфильм. Мы же снимали в Париже, времени на съемку было мало, поэтому все заранее было прорисовано, расписано, как по нотам.

— Наверное, после расстрелов мирных жителей подобные съемки с выстрелами и погонями по Парижу придется на время отложить?

— Думаю, да. Мы тоже ждали разрешения мэрии. И чтобы все сделать быстро, снимали мобильными группами параллельно несколько сцен.

— Каков вклад Жана Рено в его характер старого полицейского льва, не считающегося с методами борьбы с беспредельщиками-бандитами?

— Вы же знаете, у нас Рено — икона кино. Его участие в фильме многое изменило. Он сыграл характер, разрываемый противоречиями: внешний покой и внутренняя нервозность. Ну и, разумеется, его лицо снимать — чистое удовольствие. Вроде бы знаешь его с детства досконально. И при этом в его облике есть опасная странность, притягательность. У него, знаете ли, такой сенсорный метод существования. Он привнес в комиксовый образ объем и человечность. Конечно, у него время расписано поминутно, но он уделил работе ровно столько времени, чтобы быть убедительным. И все трюки, драки тщательно отрабатывал с тренером. Если мог, обходился без каскадера, но осмотрительно, не рискуя собой.

— Жан Рено играет убийцу безнаказанных убийц и террористов. Может быть, сегодня это идея времени? Старые умеренные методы уже не
способны защитить Европу?

— Мы снимали до всех этих страшных событий, разыгрывая ситуацию как комикс. Но думаю, нашим полицейским действительно недостает мощности напора подобных бригад быстрого реагирования. Может быть, и жертв было бы меньше.

— Как вам сегодня живется в городе Жана Вальжана? Мои французские друзья признаются, что здесь больше нет чувства безопасности.

— Не думаю, что это надолго. Люди не могут жить в страхе. Он замещается и будничными проблемами, ну и кино, разумеется. Вы же знаете, страшные сказки и колыбельные есть у всех народов, потому что они помогают преодолевать страх. Кино вообще не создано калькировать действительность.

— Но зритель после вашего комиксового кино выходит на улицу. И видит там тот же трэш, много страшней, чем на экране.

— Когда вы смотрите «Джеймса Бонда» или «Властелина колец», вы же не ищете сходства с реальностью?

— В вашем фильме говорят о русских миллионерах как об «опасных парнях». У русских сегодня во Франции — плохая репутация?

— Мне хотелось взять «плохих парней» из другой страны. Не важно, китайцев, арабов, русских. Вы смотрели «Плохих парней» Майкла Бэя? В одном эпизоде полицейские там кричат: «Пожалуйста, не бойтесь. Мы — негры!» Юмор должен вторгаться в триллер. Для нас русские миллионеры — персонажи скандальных публикаций, такие «мистеры Х». Мы не знаем, чего от них ждать. Поэтому они — идеальные персонажи для полицейского комиксового триллера. Для меня они тоже наподобие ковбоев. Никто не знает об источнике их богатств, никто точно не знает их прошлого, и они сами не знают о своем будущем.

— В вашем кино есть отсылки к фильмам Мельвиля, Финчера, Китано, Макклейна.

— Мне нравятся режиссеры, о которых вы говорите, но большее влияние оказали комиксы, анимация, видеоигры. И режиссеры вроде МакНотона, Кэмерона. Я же настоящая видеотечная крыса, воспитывался на фильмах Карпентера, Спилберга, Лукаса.

— А русское кино вы знаете?

— «Сталкер» и «Солярис» Тарковского смотрел бесчисленное количество раз. Но помимо кино у меня много занятий, я люблю книги, комиксы. У меня трое детей. С ними я много читаю. Ну кино смотрим… Иногда. Мне кажется, воспитание детей и должно стать основной объединяющей идеей мира. Ведь главное поле действия театра современной жизни — не перестрелки в банках и на улицах, а внутренний мир людей, в котором поселились хаос и война.

— Могут ли в этой битве быть победившие?

— Насчет триумфаторов — не уверен. Зато точно знаю, побежденных будет много.