В воскресенье 13 марта в Анкаре произошел очередной крупный теракт — погибли 37 человек, около 125 ранены. «Новая газета» поговорила о ситуации в турецком обществе с кандидатом исторических наук, сотрудником Института востоковедения РАН Амуром Гаджиевым. Почему официальные власти Турции сразу «повесили» теракт на курдов? Кто выходит на митинги протеста в стране Эрдогана и как он завел на своего главного оппонента уголовные дела.

— В Турции теракты случаются по нескольку в месяц. Как общество это переживает?

— Теракт 13 марта — это третий крупный теракт за полгода только в Анкаре. Еще были крупные теракты в Стамбуле, Диярбакыре, Сургуче, Измире и так далее. Юго-восточные провинции Турции находятся под массированным обстрелом войск, там введен комендантский час, фактически эти области находятся на военном положении. В городах этого региона теракты случаются еще чаще. Нарушаются права и свободы граждан и жестоко подавляются любые протестные акции. Так что говорить, что в Турции все спокойно и взрывы в Анкаре — единственная проблема, нельзя. Ситуация в целом напряженная и может развиваться непредсказуемо.

— Турецким властям сейчас удобно давить на общество, прикрываясь безопасностью?

— В Турции 7 июня 2015 года состоялись парламентские выборы. Партии Эрдогана — «Справедливость и развитие» — не удалось набрать нужного количества голосов, чтобы в парламенте в одиночку формировать правительство. Согласно конституции Турции, парламенту предоставляется 45 дней, чтобы сформировать коалицию. У правящей партии не получилось. Не получилось договориться и у оппозиции, которая прошла в парламент: это республиканцы, националисты и курды. Курды никогда не смогут договориться с националистами, это понятно. Пришлось организовать повторные выборы. 1 ноября партия власти одержала на них сокрушительную победу, предварительно выдвинув народу ультиматум: если люди не проголосуют за «Справедливость и развитие», государство не сможет обеспечивать безопасность граждан. В последующие пять месяцев мы наблюдаем возобновление массированных авиаударов по турецкому Курдистану.

— Почему началась такая атака на курдов?

— Примерно с 2013-го и до марта прошлого года Турция пыталась договориться с курдами в рамках мирного политического процесса. Было соглашение, что вооруженное крыло Рабочей партии Курдистана (РПК) уйдет на территорию Северного Ирака. Но курды Турции, бойцы РПК направились в Сирию, начали помогать своим собратьям, организовали мощные повстанческие группы и отбросили силы ИГИЛ (запрещенной в РФ террористической организации. —Ред.) от территории Северной Сирии, от Кабани в Ракку. Это в итоге начало вредить интересам Турции в Сирии. Эрдоган рассчитывал, что в Северном Ираке бойцов РПК получится держать под турецким контролем. Турция и Иран всегда болезненно относились к перспективам образования самостоятельных курдских анклавов. И в курдской автономии в Сирии турки видят угрозу — она может стать примером для турецких курдов. Такие прецеденты уже были: в 2012 году в Турции формировалась коалиция сил Курдистана, предполагавшая создание автономии. Уже были сформированы институты, которые брали налоги, была собственная милиция…С прошлого лета это подавляется силовым способом, все курдские идеи сводятся на нет. Всех сторонников самоорганизации физически уничтожают.

— Но курды тоже вооружены? То есть со стороны турок это не избиение мирного населения?

— Силы явно не равны: с одной стороны — партизаны, с другой — турецкая армия. Когда против танка выходишь с камнем или палкой, не знаю, насколько это можно считать дракой, а не уничтожением.

— Почему в последнем теракте в Анкаре уже на следующий день обвиняли курдов?

— Ставится клеймо на целом народе, без тщательного разбора, без суда и следствия. В воскресенье я увидел новость, что совершен теракт в Анкаре. Буквально спустя час после взрыва Reuters сообщает: у источника в турецких силовых структурах их журналист выяснил, что за терактом может стоять РПК либо подконтрольные им силы. То есть расследование еще не проводилось, фактов нет, доказательств тоже. Но почерк якобы определен — курды. Турецким властям удобнее провозглашать их террористами, чтобы оправдать свое поведение и свои авиаудары. Сейчас, даже если обнаружится, что это совершила группировка из ИГИЛ, — все равно будут бомбить РПК.

— Но ведь нельзя сказать, что члены РПК совсем терактов не совершают? Они брали ответственность за предыдущие взрывы.

— Конечно, они взрывали. Но в настоящее время они больше сфокусированы на силах безопасности в юго-восточных провинциях: они взрывают полицейских, военных в Джизре, Хаккари, Ширнаке.

— Курды ведь не единственные недовольные в Турции?

— Сегодня турецкое общество крайне разнородное, к тому же очень расколото. Не только по традиционному признаку — на консерваторов, исламистов и кемалистов, светских. Внутри самих исламистов тоже есть раскол. Эрдоган и Фетхуллах Гюлен (исламский общественный деятель, покинувший страну в 2013 году после конфликта с Эрдоганом. —Ред.), бывшие союзники, объявили друг друга чуть ли не первыми врагами. Есть левые группы, сторонники возврата к кемалистским устоям: не секрет, что сейчас в стране проводится неоосманская политика, особенно на международной арене, а это входит в противоречие с принципами Ататюрка. Его принцип: «Мир в стране — мир во всем мире» — уже нарушен, это вызывает в турецком обществе возмущение. Некоторые города заполнены сирийскими беженцами: всего в стране их 2,5 миллиона, колоссальное число. Идут протесты против беженцев среди местного населения. Выходят на улицу курды, недовольные тем, что Анкара проводит политику по уничтожению их городов. Выходят сторонники Гюлена, против которого в Турции возбуждено несколько уголовных дел, в том числе по обвинению в создании террористической организации. Кому-то не нравится, что в стране нарастает исламизация, — выходят сторонники светского общества. Митинги иногда перерастают в более массовые выступления: когда в парке Гези против вырубки вышли на улицу жители Стамбула, акции подхватили по всей Турции. Одна искра — и сразу всё зажигается.

— Это показатель общего недовольства режимом Эрдогана?

— В какой-то мере так. Костяк поддержки правящей партии — около 35% общества. Еще 5—10% — неопределившиеся. Остальные — это недовольные, оппозиция. Иногда оппозиционные силы объединяются в самых неожиданных конфигурациях: против политики властей по сирийскому кризису выступали и курды, и левые, и националисты. Но массовых явлений, которые могли бы сломать Эрдогана и устранить его от власти, — нет. Эрдоган сумел нейтрализовать те серьезные силы, которые могли угрожать его нахождению у власти: армия, судебные органы, СМИ, университеты. В армии теперь доминируют сторонники Эрдогана, члены Высшего комитета судей и прокуроров назначаются только сторонниками Эрдогана. В-третьих, в стране дефицит политического лидерства. Если не Эрдоган, то кто?

— Путин выразил соболезнования турецкому народу одним из первых. Есть шанс, что сейчас, на волне этих трагедий, наши страны помирятся?

— У Москвы позиция четкая: требуются извинения за сбитый Су-24, наказание, компенсация. Пока официальная Анкара на это не пойдет, нормализации отношений, думаю, не будет. Лично я считаю, что с ними надо восстановить сотрудничество. Турция — серьезный и важный партнер для России. У нас очень много общих интересов, проблем, которые нужно решать сообща: в том числе на Кавказе, на Ближнем Востоке, на Балканах, в Черноморском регионе. К тому же туристический сезон на подходе — конфликт будет бить в том числе по карману. Думаю, здравый смысл возобладает, и Турция принесет извинения.

— Теракты, война, общий враг обычно сплачивает. Этого в турецком обществе не происходит?

— Анкара не раз заявляла, что без соответствующей резолюции ООН и поддержки НАТО не будет вступать в авантюры ни в одиночку, ни вместе с арабскими странами. Иначе неизбежно окажется в прямом противостоянии с Россией, ей это не нужно. Кроме того, ИГИЛ некоторыми в Турции воспринимается как порождение Запада. А зачем им идти воевать, когда против ИГИЛ и так ведется операция коалиции, в которую Турция, кстати, входит?

Турецкая внешняя политика отличается тем, что формируется внутренними обстоятельствами. Сейчас такое обстоятельство — курдская проблема. Понятно, что нынешняя власть не может рассчитывать на поддержку курдского населения. Так что она пытается повысить свою популярность за счет националистов.

— Но есть ли в турецком обществе ощущение, что враг у ворот?

— Если учесть сирийских беженцев, то враг уже не у ворот, а в доме.