Президент Путин вывел российские войска из Сирии, заявив, что цели военной операции «в основном выполнены». Мы ждали подобного заявления в октябре, и даже — конкретно в подобной формулировке. Тогда, по нашим данным, счет шел если не на недели, то на месяц-другой. Все источники газеты подтверждали: долгой войны на Ближнем Востоке с участием России не будет. Но 24 ноября Турция сбила российский бомбардировщик Су-24 и в одночасье превратилась из ближайшего партнера в злейшего недруга.
Военные кампании вообще редко идут по намеченному заранее плану и полны непредвиденных случайностей — «черных лебедей». Тогда я писал, что сделав ставку на силовую поддержку режима Асада, кремлевские тактики сымпровизировали многое. И облегчили выход из Донбасса, и поддержали на заоблачном уровне рейтинг президента, продолжив раскручивать тему возрождения России как великой военной и «геополитической» державы, и, наконец, навязали себя Западу в качестве партнеров по борьбе с ИГИЛ (террористической организацией, запрещенной в России). Единственное, чего они не разглядели, — так это наличие у России еще одного южного соседа, очень специфической региональной державы, члена НАТО, во главе которой стоит чрезвычайно мнительный авторитарный лидер. Турция имеет собственные интересы на Ближнем Востоке, и именно отказ принимать их в расчет можно назвать причиной конфликта между нашими странами.
Мы, разумеется, должны приветствовать окончание операции ВКС в Сирии, поскольку соображения гуманитарного характера всегда остаются более фундаментальными, чем так называемая геополитика. Российские официальные лица утверждали, что единственная причина, почему мы дрались, заключалась в необходимости отбросить террористов от границ нашей страны, разгромить их на дальних подступах. Вопрос о том, насколько эта задача была решена, остается, мягко говоря, дискуссионным. С одной стороны, западные военные эксперты не отрицали, что ВКС России наносят эффективные удары по позициям ИГИЛ. С другой, — в этой истории есть слишком много «но». Есть факты, указывающие на то, что бомбы часто падали мимо борцов за всемирный халифат. Несколько раз мировая пресса сообщала о крупных жертвах среди мирного населения. Воздушная операция сама по себе вряд ли могла бы привести к краху режима террористов, а наземные силы российских союзников в регионе пока не сделали заявление об окончательной победе над врагом. Поток беженцев из воюющего региона в западные страны не прекращается. Более того, как неоднократно говорили специалисты-востоковеды, ИГИЛ в нынешнем виде — это в первую очередь определенная идеология, и уничтожить ее при помощи бомб невозможно.
Какие цели были все же выполнены в реальности? В первую очередь, Москва спасла от военного поражения режим Асада, который чувствует себя сегодня довольно уверенно. В ближайшее время в Сирии при международном посредничестве, но под юрисдицией Дамаска должны пройти новые парламентские выборы, а за ними могут последовать и досрочные президентские. Башар Асад уже делал намеки, что не видит причин не участвовать в них.
Во-вторых, внутриполитический результат заключается в том, что россияне смогли еще на полгода отвлечься от своих собственных проблем, разглядывая в телевизоре полковников, которые браво докладывают о борьбе с террористами на Ближнем Востоке. В последнее время ажиотаж вокруг перечисления числа уничтоженных командных пунктов и бензовозов террористов пошел на убыль, публика начала уставать от историй о судьбе Алеппо. Телеканал НТВ на днях выдал в эфир сообщение о «турецких карателях», которые атакуют мирных жителей курдского города на Юго-Востоке Украины: усталость чувствуется в подобных оговорках пропаганды.
Наконец, российской дипломатии, штурмовавшей клуб цивилизованных стран, сидя на плечах у ВКС, удалось за последние месяцы добиться в этом определенных успехов. Западные санкции не сняты, но Россия теперь участвует в переговорах сразу по двум важнейшим вопросам мировой и европейской политики — украинскому и сирийскому кризисам. И если в первом случае симпатии всего мира на стороне Киева, то действия Кремля на Ближнем Востоке вызывают менее однозначную реакцию. Сирия дала дипломатам возможность немного ослабить петлю, в которую мы залезли в ходе «русской весны».
Среди явных плюсов окончания сирийской кампании для граждан — тот факт, что наземной операции России и «второго Афгана» так, к счастью, и не случилось. Дело не дошло и до открытого конфликта со странами НАТО — после обострения отношений с Анкарой об этом открыто мечтали некоторые из так называемых патриотов.
Но говорить о том, что Россия уходит из Сирии победителем, все же было бы лукавством. В сухом остатке у нас — террористическая атака на российский пассажирский лайнер в Египте 31 октября 2015 года, которую прямо называли местью за Сирию. Теракт после Сирии не обязательно означает «вследствие нее», но в данном случае связь кажется очевидной — без российского военного присутствия на Ближнем Востоке террористы могли бы подыскать для себя более подходящую цель. А российская военная разведка должна была предвидеть подобные риски.
Трофеем трудно считать и испорченные за время операции отношения с Турцией. Даже «холодный» конфликт с которой грозит не только переименованием кафе «Анталия» в «Наталию», но и многомиллиардными экономическими потерями, и вообще созданием на южных границах европейской части России буферной зоны враждебных государств.
Самую большую тревогу вызывает, однако, вопрос о том, что дальше. После 15 марта Россия впервые за несколько лет окажется просто страной — не мировой столицей спорта, не защитником «русского мира», не главным борцом с мировыми терроризмом. Готовы ли мы к выходу из чрезвычайного положения, или «шоу должно продолжаться»? В последнем случае наше общество за полгода до выборов ждет новый конкурс на поиск внешних или внутренних врагов.
