Нападение. Расследование

Расследование нападения на журналистов и правозащитников на границе Чечни и Ингушетии, произошедшего 9 марта, ведет ингушское МВД. Ход следствия взяли под контроль министр МВД Колокольцев, полпред СКФО Меликов, глава Ингушетии Евкуров. Вполне однозначно по этому поводу высказался президент России.

Несмотря на то, что нападавшие героически спрятали свои морды под медицинскими масками, установить их личности не сложно. Один только запрос кавказским филиалам операторов сотовой связи на предмет привязки телефонов к базовым станциям, обслуживающим в то самое время то самое место на федеральной трассе «Кавказ», даст потрясающий оперативно-разыскной результат и позволит идентифицировать преступников. Аналогично по биллингам можно установить и личности тех, кто в это же время громил квартиру правозащитников в микрорайоне Яндаре в Карабулаке. Вообще с анализа данных операторов сотовой связи начинается сегодня любое расследование. Именно таким образом буквально на следующий день были вычислены убийцы Бориса Немцова.

Несмотря на споры о квалификации преступных действий (хулиганство, умышленное уничтожение имущества, чуть позже добавился разбой), в данном случае, может быть, совсем не так уж и плохо, что на первом, самом важном этапе следствие ведут именно ингушские полицейские. Я скажу больше: организаторы нападения на журналистов и правозащитников, намеренно выбравшие территорию Ингушетии для совершения преступления, сильно просчитались.

Республика комфортна для туристов и вполне лояльна к журналистам и правозащитникам. Хотя у местных правозащитников иногда случаются конфликты с властями и силовиками. Но опасной для жизни Ингушетия перестала быть после того, как Юнус-Бек Евкуров планомерно разгреб наследие своего предшественника Мурата Зязикова и сам заплатил высокую цену за достигнутую стабильность (пережил страшное покушение).

Всего за три дня ингушские мир и покой были грубо попраны крайне вызывающими выходками: нападением на журналистов и правозащитников и подрывом машины у Насыр-Кортской мечети. Целью теракта, по всей видимости, был имам мечети Хамзат Чумаков. Чумакова объединяет с правозащитниками «Комитета по предотвращению пыток» один немаловажный факт: все они объявлены «личными врагами» Рамзана Кадырова.

Судя по официальным заявлениям, оба происшествия власти Ингушетии расценили как вызов. Так, уже на следующий день ингушские силовики вычислили и номинального собственника подорванной у мечети машины, и ее настоящего владельца — жителя Чечни. Еще легче идентифицировать владельцев машин, демонстративно преследовавших микроавтобус, на котором передвигались журналисты и правозащитники. Все автомобили были с чеченскими номерами.

Установить можно всех участников — и быстро, вопрос в другом: что делать потом с этим знанием? Особенно учитывая всем памятный ультиматум Кадырова «стрелять на поражение».

Нападение. Причины

С 19 февраля по 9 марта этого года за свою профессиональную деятельность в Чеченской республике пострадали 9 журналистов — российских и иностранных. Трое были незаконно задержаны сотрудниками чеченской полиции, у них были конфискованы все отснятые материалы. Шестеро подверглись слежке, нападению и избиению. Опять же — все материалы, вся журналистская техника были уничтожены. Эта статистика свидетельствует о следующем: в своей отчаянной попытке восстановить рухнувший информационный «железный занавес» власти республики решились на крайние меры, объявив, по сути, всем журналистам войну. И этот факт надо осознать. В том числе потому, что журналисты в Чечню ездить не перестанут. Рамзан Кадыров и его окружение надолго стали золотоносной новостной жилой, а опасность никого из журналистов никогда не останавливала. Наоборот, подстегивала.

Тем не менее журналисты, которые пишут о себе, так же бесполезны, как правозащитники, которые защищают только себя. Пресс-тур, который был организован для сбора информации о практике пыток в Чечне, не поведал миру ни одной истории о пытках. С профессиональной точки зрения это — нулевой результат.

Пресс-тур, который был организован Комитетом по предотвращению пыток показал, что это не самая лучшая форма для осуществления журналистской деятельности в республике, которую сознательно пытаются закрыть от всего мира.

Организаторы пресс-тура не осознали опасность, не придали значения интенсифицировавшемуся последний месяц потоку угроз, не оценили риски. И, собственно, даже задачи такой перед собой не ставили. Даже факт двухдневной демонстративной слежки за журналистами и сопровождавшими их правозащитниками не насторожил организаторов пресс-тура. Хотя публичная огласка этого факта вместе с обращением к дружественным властям Ингушетии с просьбой о предоставлении охраны (например, машины сопровождения) вполне могли бы предотвратить нападение или, по крайней мере, исключили бы его на территории Ингушетии (а территориальный вопрос, судя по всему, был для заказчиков нападения важен). К сожалению, Комитет по предотвращению пыток не только не пытался обеспечить безопасность журналистам, он отказался, по сути, думать о безопасности даже своих сотрудников, живущих в Чечне.

С декабря 2014‑го Комитет пережил три нападения, и с каждым разом уровень насилия этих попыток выдавить правозащитников (а теперь уже и журналистов) из Чечни только возрастает. До приказа убить пока еще не дошло, но эксцесс исполнителя в такой ситуации вполне возможен. Поэтому журналисты, которые принимают решение участвовать в мероприятиях, организованных Комитетом, должны взвесить на своих внутренних весах все риски. Они должны понимать, что отныне поездка в Чечню — это поездка на войну. А Кремль, от которого зависит выбор запятой в предложении «казнить Рамзана нельзя помиловать», пока еще не определился с пунктуацией.