«Я старался все время смотреть в глаза тому, кто меня бил. Чтобы пробудить в нем человеческие чувства», — реплика норвежца Ойстена Виндстада звучит немного наивно, если вспомнить, что человеческое он надеялся пробудить в одном из 20 неизвестных в масках, напавших на журналистов в Ингушетии и спаливших их автобус. Хотя, если вдуматься, это, наверное, «логика здорового человека».
Ойстен работает в небольшой газете Ny tid, в переводе на русский — «Новое время». Ny tid — общественно-политическое издание, выходит в Осло, публикует солидную аналитику, острую публицистику, расследования. Именно за расследование Ойстен номинирован на премию SKUP. Ради продолжения важной для него темы мигрантов с Кавказа поехал в Чечню. Впечатлений хватило: сидя на койке сунженской больницы в Ингушетии, говорит, что теперь понял на практике, какой повседневной опасности действительно подвергаются люди в этом регионе.
На первый взгляд, Норвегия от Чечни далеко. Но чеченская тема здесь — одна из острейших: в ходе двух войн страна приняла сотни беженцев из республики.
В 2009 году был запущен обратный процесс — депортация тех чеченцев, которым отказывали в праве на убежище по вступившему в силу закону о реадмиссии. Как правило, миграционные власти ссылались на то, что кавказцы могут безопасно проживать в других регионах России. Как рассказал «Новой газете» сотрудник норвежского офиса «Мемориала» Оге Боргревинк, в последние годы положительное решение по предоставлению убежища принималось менее чем в 15% случаев.
Апти Нажуеву и Умару Белимханову, приехавшим в Норвегию в 2008 году, тоже отказали. Норвежский Хельсинкский комитет и «Мемориал» пытались вступиться за мигрантов, настаивая, что пребывание в России для обоих опасно. Брат Умара Белимханова, 24-летний Адам, был убит в Грозном при задержании в 2009 году. По версии МВД, его застрелили при попытке взорвать гранату, однако Наталья Эстемирова рассказывала «Кавказскому узлу» со слов очевидцев: Адам не оказывал полиции никакого сопротивления и был без всяких на то оснований убит средь бела дня выстрелом в затылок.
Умар Белимханов, не желая повторить судьбу брата, оспорил решение норвежской миграционной службы в суде, но проиграл. Нажуев и Белимханов вернулись в Чечню в конце 2011 года. В мае 2013 года Нажуев был задержан, а через месяц его тело со следами пыток было найдено в реке Аргун. Белимханов погиб годом раньше при невыясненных обстоятельствах: официальной версией была автокатастрофа, но на теле были обнаружены следы пыток электрическим током.
О том, что случилось с Апти и Умаром, мир узнал от Ойстена Виндстада. Ny tid в декабре 2015 года опубликовала его расследование и шокирующие фото. Публикация, которую прочла вся Норвегия, вышла под заголовком «Замучены и убиты».
Историю о гибели депортированных чеченцев подданные Королевства расценили однозначно: правительство отправило беженцев на смерть.
«Ойстен поехал в Чечню в надежде продолжить свое расследование, — рассказал «Новой газете» главный редактор Ny tid Трулс Ли. — Это его первый визит на Кавказ. Он рассчитывал на месте уточнить детали случившегося с этими двумя погибшими чеченцами».
«Думаю, что организованная миссия журналистов воспринималась властями Чечни как прямой вызов. Поэтому и последовало нападение. И очевидно, что эти власти чувствуют свою безнаказанность», — размышляет «мемориалец» Оге Боргревинк.
По словам Ойстена, нападавшие вели себя с наглой уверенностью: некоторые были даже без масок. Он с трудом воспроизводит единственную запомнившуюся фразу по-русски, которую повторил несколько раз человек, методично выбивавший ему зубы: «Zhurnalisty — pederasty!» Первой мыслью Ойстена, когда из темноты трассы вынырнули три машины, прижавшие их автобус к обочине, была: «Не успел попрощаться с женой».
Жена и подняла на ноги норвежский МИД, когда после тревожных сообщений новостных агентств не смогла дозвониться до мужа. Телефоны и фотоаппараты нападавшие отняли первым делом.
Жена Ойстена Войуд Мейалли — иммигрантка из Йемена, тоже занимается журналистскими расследованиями в зонах конфликтов. Поняв, что муж в опасности, она записала видеоинтервью — своего рода обращение к властям: «Случившееся — сигнал для всего мира. Да, можно спросить, зачем мы рискуем жизнью, но это не вопрос личного выбора, это то, с чем ты рождаешься. Журналистика — это опасно, но кто-то должен выполнять свой долг!»
После этого норвежский МИД моментально потребовал объяснений от России, а в пятницу утром Ойстен, со швами и в гипсе, уже летел в Москву. Все это время Войуд так и не слышала его голоса, кроме короткого звонка с чужого номера с просьбой помочь выбраться «из Сунжи».
«Я думала, он мертв, — признается Войуд. — Я хотела слышать его голос, если он жив. Это путешествие было якобы безопасно, никто не предупреждал о возможных сложностях».
Строго говоря, предупреждения были: МИД Норвегии давно включил весь российский Кавказ, а также восток и юг Ставропольского края в список территорий, не рекомендованных для посещения.
Вечером в пятницу Ойстен был дома. Он все еще не понял, отчего человек с битой, с которым он пытался говорить по-арабски, отвечал ему грязной бранью. А вот у норвежской организации Landinfo, которая должна предоставлять управлению по делам беженцев сведения о степени безопасности мест проживания потенциальных мигрантов, в отчетах явно добавится красок. До сих пор она подвергалась критике за то, что черпала информацию из эфиров российских телеканалов.
Когда Ойстен сел в самолет на Осло, его жена написала в твиттере: «Едем в аэропорт!» А чуть позже: «Друзья, сегодня вечером наш дом открыт для всех вас. Спасибо всем, кто нас поддержал».
