С бывшим премьером Украины и основателем Партии регионов Николаем Азаровым я встречаюсь в его офисе на Коровьем Валу (один из респектабельных районов Москвы — Прим. ред.). Недавно политик напомнил о себе, заявив о создании правительства в изгнании — «Комитета спасения Украины». Правительство в данный момент расквартировано в нескольких комнатах с видом на заправку «Лукойла», в ясную погоду, впрочем, открывается вид на памятник Ленину.

Сам Николай Азаров сидит за столом в кабинете примерно 3,5 на 3,5 метра, в предбаннике девушка-секретарь заваривает чай. Вместо запланированных сорока минут глава правительства в изгнании Николай Янович отвечает на мои вопросы час десять.

Уверенность и хватка по-настоящему правительственные — и не скажешь, что в изгнании.

Беседа складывалась непросто. В середине записи Николай Азаров хотел прервать интервью, назвав мои вопросы предвзятыми. Другие вопросы экс-премьер назвал глупыми и уходил от ответа — как, скажем, на вопрос о его неожиданном участии в Майдане-2004. Но в конце беседы подарил книгу мемуаров.

— После вашего заявления о создании «Комитета спасения Украины» на родине вас объявили преступником и завели уголовное дело…

— Меня еще раньше объявили преступником. Почему такая реакция? После переворота на Украине произведена целенаправленная зачистка политического поля. Цель переворота какая? Конечно, не европейская интеграция Украины, не реформы и не развитие. Это никого не интересовало. Цель была — сделать Украину государством, враждебным России. Для этого надо было убрать все силы, которые могли этому курсу противостоять, потому что он убийственный. Нужно было вывести на авансцену нацистов и всякий сброд.

— Николай Янович, но ведь это вы и ваше правительство продвигали несколько лет идею европейской интеграции Украины, сами подписывали документы.

— Так я вас не понимаю. Почему курс [на евроинтеграцию] противоречит курсу на добрососедские, интеграционные и кооперационные связи с Россией? Вы говорите, я был двигателем прогресса. Да, был! И я абсолютно не считаю, что делал плохие вещи. Я делал хорошие, нужные для страны вещи.

— Никто не спорит, вас [ по вопросу евроинтеграции ] поддерживала даже оппозиция.

— Да никогда она меня не поддерживала. Тот же придурок Яценюк выступал в парламенте и требовал от меня снижения тарифов. Говорил, что те тарифы, которые действовали, они очень высокие для населения Украины. Но сейчас ему платят за реформы, и он делает [то же самое, что и я]. Оппозиция мне была не нужна, у нас было 250—260 людей в парламенте, достаточно, чтобы проводить наш курс. Мы приняли решение о нейтральном статусе Украины, мы приняли решение о продлении аренды российской базы в Севастополе на 20 лет, мы приняли Евроассоциацию. И не надо ее противопоставлять курсу на интеграцию с РФ, Белоруссией и Казахстаном.

— Вы приняли Евроассоциацию, но почему затем в один день отказались от нее? После этого и начался Майдан.

— Майдан начался не из-за этого!

— Но сами майдановцы так говорили, говорили даже «Евромайдан».

— Мало ли что они говорили.

— Хорошо. Вопрос в том, почему в один день вы изменили курс?

— Да не в один день. И я еще раз подчеркиваю: курс на модернизацию, курс на борьбу с коррупцией, курс на проведение реформ, связанных с дерегуляцией, снижением административного давления на бизнес, — это все было актуально. Я дам вам свою книгу, там написано подробно о нашей работе. А вокруг Майдана создали множество мифов, не соответствующих действительности.

Мы проводили курс на модернизацию страны, создавали правовое государство, потому что невозможно развивать страну, имея коррумпированные суды. Мы наивно считали, что европейская система правосудия действует стабильно, имеет вековые традиции, и когда юстиция принимает решения, то она действительно закрывает глаза и не смотрит на весы. Все это, как выяснилось, чушь!

— Вы изменили мнение после санкций в ваш адрес?

— Да не после санкций. Хотя это и показало, что серьезные изъяны есть в европейском правосудии. Но тем не менее ситуация, которая есть сейчас в системе украинского правосудия, на порядок уступает европейской. Бизнес в Европе последовательно развивался, а права собственности и личные свободы граждан достаточно защищены. Поэтому я не видел ничего плохого в том, чтобы провести некоторые реформы и приблизиться к европейским стандартам. Второе — износ основных фондов на Украине превышал 80%. Где мы могли заимствовать эти технологии? В наиболее развитых странах мира, не исключая и Китай. Поэтому Европа имеет соглашение об ассоциации с десятками стран. Например, Алжир, Египет и так далее. Так что соглашение абсолютно не означало, что мы собираемся окончательно [в Европу].

— В таком случае, что оно означало?

— Вы знаете что, я бы хотел, беседуя с журналистом, чтобы он из меня не что-то выпытывал, а чтобы я свои взгляды проводил и они были достаточно понято изложены. Я никогда не был конъюнктурщиком, я не подстраивался, у меня была линия, но! Соглашение об ассоциации мы подготовляли и парафировали еще в 2011 году. А что же нам мешало подписать его [окончательно] в 2012-м, в 2013 годах? Почему мы отложили? А потому что у нас тогда серьезно изменилась экономическая ситуация. У нас в 2010 году был рост ВВП 4,5%, вы понимаете в этом деле хоть что-то? [Затем ситуация изменилась.] Упали цены на металл с 650 до 250 долларов. На зерно упали. Да, кризис начал ослабевать, но не кончился, мир из него еще не вышел. Притом что я считаю, что рост экономики возможен при любых условиях. А при благоприятных внешних и внутренних условиях возможен и по 10—15 процентов, как вон в Китае шпарили. Да, десятый и одиннадцатый годы были для нас сложные. Но у нас был рост. Рынок развивался, мы увеличивали благосостояние населения, но внешние игроки не были заинтересованы в такой ситуации.

«Эти идиоты покупают газ по 170, а я покупал у России по 500!»

— Как бы там ни было, именно в ваше правление Украина подошла к катастрофической черте, а сами вы в конце концов оказались в Москве. Все рухнуло при вас.

— Ну полетите через Турцию или Белоруссию. И вот только вы зашли в воздушное пространство Украины, то тут же попали в зону слежения всепогодных метеостанций, которые обеспечивают посадку и взлет при любых условиях. Это я их построил. Потом вы садитесь на прекрасные новые взлетно-посадочные полосы, их у нас три. Их не было раньше, я их построил. Потом попадаете в современные терминалы, это тоже я их построил. Потом садитесь в такси и едете по прекрасному восьмиполосному шоссе прямо до центра города Киева.

— Тоже построили вы?

— Тоже я.

— Это все, что вы построили?

— Конечно, нет! Затем вы въезжаете на прекрасный проспект Бажана. И через десять минут попадаете на прекрасный мост через реку Днепр. Тоже я построил. Затем выезжаете на целую серию развязок и едете прямо до центра Киева. И все это построил я. А вечером вы сможете пойти на прекрасный Олимпийский стадион, какого нет даже в Москве. Кто же его построил, вы спросите? А знаете ли вы, что мы провели Евро-12? У нас прекрасные больницы, 14 перинатальных центров…. За четыре года мы увеличили продолжительность жизни на 3,5 года, это немало. Мы подняли заработную плату в 1,6 раза. Поищите какие-нибудь страны, да хоть в Европе, где в 1,6 раза поднялись доходы. И это все я делал.

— Николай Янович, но тогда была благоприятная конъюнктура, не говоря уже о росте с низкой базы.

— Известно, что Газпромбанк выдавал вашему правительству кредиты на покупку российского газа. Выходит, что Россия фактически спонсировала покупку такого дорогого газа?

— А куда мы могли деться? Газопровод-то идет из России, а не из Словакии. Куда денемся?

— Действительно нынешнее правительство покупает у Словакии за 170, разве это плохо?

— При чем здесь политика Украины? Я пришел в 2010 году, казна была пустая. У меня наследство — формульное соглашение госпожи Тимошенко с «Газпромом», и там уже стоит [цена]. То есть я автоматом получил стоимость газа (нефть тогда стоила около 110 за баррель) 550 долларов. Что мне делать? Пятьсот пятьдесят! Значит, я не продам удобрения, у меня будет страшно высока стоимость металлургии и т.д. Но я был вынужден покупать [газ по $550]!

«Никакого Майдана на самом деле не было»

— Николай Янович, сейчас Россия требует от нынешнего правительства Украины погашения многомиллиардного кредита, который в конце 2013 года брала ваша команда. Что вы можете сказать по этому поводу?

— Вот прежде чем такую глупость говорить, почитайте в моей книге, там есть данные, каким образом Украина занимала, отдавала, погашала, дальше брала и т.д. На Украине нет своего газа и нефти, чтобы обеспечивать золотовалютные резервы в нужном объеме. Поэтому их приходилось формировать за счет политики. Это означает, что правительство должно очень внимательно отслеживать целый ряд факторов, но прежде всего свой внешнеторговый баланс. Ты должен больше продавать и меньше покупать. Но даже то, что ты продаешь, ты должен смотреть, чтобы валюта, в которой оперируют твои предприятия, приходила вовремя, не рассеивалась по офшорам. Вот это все, плюс возврат валютной выручки, плюс отсутствие спекуляций на рынке, вот такая политика правительства и Нацбанка создает возможности [для формирования резервов] даже в самых наихудших условиях. Я «Газпрому» ежемесячно платил 1,2 миллиарда. Украина за весь прошлый год не заплатила «Газпрому» и миллиарда.

— Поэтому и выходит, что российская сторона была заинтересована в поддержке вашего курса займами.

— С Россией у нас были сложные газовые отношения. Россия платила нам за транзит, мы платили ей за газ. Поэтому когда у нас не хватало денег, мы говорили, чтобы «Газпром» вперед нам заплатил за транзит, и [этим] рассчитывались за поставки. Но подчеркиваю, вы даже представить себе не можете, что мы не просто платили в 2,5 раза выше цену, чем сейчас, но мы и покупали этого газа в два раза больше. У нас работала химическая промышленность, металлургия, мы зимой отапливали дома по температуре 22 градуса, а не 16, как сейчас. И мы справлялись. А вот в 2012 году ухудшилась конъюнктура внешних рынков. Но, как я вам говорил, мы все равно сохраняли стабильное развитие. Но западным игрокам это не нравилось. Они нацелились на смену власти на Украине. Только не в 2013 году, а в 2015-м, когда будут выборы президента. Мы знали, что готовится очередной Майдан. А что такое Майдан? Это государственный переворот.

— Многие считают, что гражданский протест.

— Какой же это протест? Протест — это когда люди выходят с мирными лозунгами, плакатами, большая толпа может собраться, 50 тысяч, 100 тысяч, но мирно! Требуют смены власти? Пожалуйста. Создается группа переговорщиков, находится какой-то компромисс. Хотите, чтобы мы сразу ушли. Не будет так. Надо подготовить все, организовать, выборы там. Будете стоять дальше? Да стойте — хоть месяц, хоть два, хоть десять. Но не забывайте, что на Майдан выходят 50 тысяч, а в стране живут 50 миллионов. Остальные 49 с чем-то миллионов на Майданы не выходят.

— Но выходят самые активные и сознательные, разве нет?

— Вы опять глупости говорите. Сознательные! Захватили здания министерств, разграбили, устроили пыточную в мэрии Киева. Это самый настоящий сброд и нацисты.

— Николай Янович, на Youtube я видел ролик с Майдана-2004, где видно, что вы стоите на сцене позади Виктора Ющенко. Что вы там делали?

— (Долгая пауза.) Ну, это известная история, это был первый Майдан. Ну, во-первых, я исполнял тогда обязанности премьер-министра… Так вот еще раз вернусь к сказанному. Цивилизованный протест — это когда не захватывают здания правительства, парламент, не захватывают министерства, не используют насилие…

— Простите, но первыми применили силу как раз власти, разогнав так называемый студенческий Евромайдан.

— Это полная чушь. Даже если взять самый неприятный инцидент, когда «Беркут» разогнал всех вот этих…

— Студентов?

— Да каких студентов?! Мне даже дико слушать это все! У вас засели какие-то абсолютно… Мне незачем абсолютно врать! Абсолютно! У меня нет никакого желания, чтобы вы изобразили меня лучше или хуже. Плевать мне на это! Поэтому [скажу так]: вокруг всех событий на Украине была хорошо подготовленная акция, сопровождаемая СМИ. Так что никакого Майдана на самом деле, конечно, не было. В первые дни туда походили студенты с Киево-Могилянской академии, около 50 человек максимум. У меня из кабинета было все видно, я их сам наблюдал каждый день. К пятнице студенты ушли вообще. А остались только проплаченные с Западной Украины, в основном бомжи всякие, абсолютно мусорный сброд.

«Вы говорите вещи, которые меня возмущают!»

— Николай Янович, я был и на Майдане, и на Антимайдане, который устроили ваши сторонники, и не могу подтвердить ваших слов.

— Я говорю о периоде с 21 по 30 ноября, когда правительство объявило, что откладывает подписание [договора с ЕС]. Тогда там были студенты с разных вузов, не более тысячи человек. И в пятницу, 29 ноября, они решили разойтись вообще, осталось, может, человек 30. Мэр тогда решил ставить елку, дело было под Новый год. И вот в три часа ночи в ночь на 30 ноября неожиданно со стороны гостиницы «Украина» спускаются человек 200, фанаты, «правосеки», «Тризуб» и прочее. Спустились и напали на милиционеров, которые охраняли студентов. Стали избивать милицию, вооруженную только дубинками, выхватывали из костров горящие поленья и били ими. Старший наряда, естественно, вызывает подкрепление. Но что интересно: еще до нападения боевиков на площадь зачем-то привезли осветительные приборы, камеры, сразу 12 каналов приехало! Какого хрена в три часа ночи вы там собираетесь снимать, если ничего не происходит? Какие репортажи! Поэтому, когда принималось решение о направлении «Беркута» на площадь, чтобы разогнать вот эту бесчинствующую толпу, надо было, чтобы начальник милиции просто подумал своей головой. Смотри: камеры стоят, осветительные приборы, для чего?

— То есть надо было дождаться и разгонять людей, когда не будет камер?

— Да не дождаться, а голову на плечах надо иметь! Вот интересно как все у вас!

— У меня?

— Может, Павел, не будем больше интервью давать?

— Почему?

— Да потому что вы заранее предвзято относитесь!

— Только пытаюсь услышать, что вы хотите сказать.

— Вы логики моей не слышите! Не понимаете! Мы с вами разговариваем на разных языках.

— Событие, о котором вы говорите, имеет разные оценки. Я сам был очевидцем и хочу понять, почему ваша точка зрения так отличается от того, что говорят люди, побывавшие тогда на Майдане.

— Да это не моя точка зрения! Так [как я говорю] и было на самом деле!

— Хорошо, давайте сравним и разберемся.

— Вы говорите вещи, которые меня возмущают. Мол, если бы не камеры! Я говорю, если бы не тот идиот — начальник милиции, который увидел эти камеры… Он должен был сообразить, что что-то происходит! А он приехал и начал разгонять. Притом что головорезы, побив милиционеров, уже разбежались. Студенты эти, так называемые.

— Тогда говорили, что на милиционеров напали «титушки», чтобы спровоцировать штурм.

— Да слушайте, поставьте себя на место любого нормального человека: почему среди ночи приезжает «Пятый канал» Пети Порошенко, «1+1» Коломойского, свет ставят. И они не снимают, как головорезы, точно такие же «титушки», бьют милиционеров-пацанов, 26 человек с травмами черепа. А снимают, когда приезжает «Беркут» и начинает молотить всех, кто попадается под руку. Бомжей, случайных прохожих, которые почему-то там оказались. Вот польский корреспондент, например. Что он там делал в три часа ночи? Ну заехали ему, разбили голову. Потом его рожа была во всех СМИ крупным планом. То есть милиция поддалась на самую настоящую провокацию. А на следующее утро все СМИ сообщали под один рефрен: зачем так, они же дети! Получалось так, что мы избивали в кровь студентов. И вот журналисты вопили, депутаты выступали: жертвы — сотни, тысячи, истерика! Сам я узнал об этом утром, пресс-секретарь зашел и говорит: включи телевизор. Я включаю, и у меня волосы дыбом. Я тут же создаю комиссию, министр здравоохранения, заместители, профессора, больницы! Я подумал, трагедия! Но в 12 часов дня мне докладывают: ни одной серьезной травмы. А где студенты? Ни одного! 46 человек пострадавших, госпитализировано всего четверо, а по ТВ все крутят и крутят окровавленные лица. В два часа я выступаю по телевидению, говорю, что приношу извинения, сочувствие пострадавшим, но прошу обратить внимание, что детей там нет, зато госпитализировано 50 милиционеров с тяжелыми травмами. Ну а дальше, как вы знаете, [на Майдане] уже были организованы боевые группы, были попытки штурмовать администрацию президента. Ничего не получилось, но мы и не стреляли в них. Произошла резкая эскалация.

«Нам надо было просто продержаться два-три месяца»

— В тот момент было еще возможно ее остановить. Вы вообще рассматривали варианты компромиссов тогда?

— Такое ощущение, что я со стеной разговариваю. Мы этим идиотизмом занимались три месяца. Декабрь, январь и февраль. А нам надо было уже сообразить, что вступил в силу сценарий госпереворота и никакие компромиссы [не помогут]. 28 ноября в Европе хотели с помпой отметить подписание Евроассоциации с Грузией, Азербайджаном и Украиной. Что, как они думали, завершало бы процесс отрыва этих стран от России. И вдруг процесс срывается! Потому что мы отложили подписание. И весь форум провалился. Для нас это не было трагедий. А для них [на Западе] было.

— То есть вы несколько лет вводили в заблуждение своих западных партнеров относительно Евроассоциации?

— Каждый думает и считает, исходя из своих интересов. Нам было интересно развивать отношения с ЕС, но чтобы это не противоречило кооперационным связям с РФ… Вы там упомянули кредит в $3 миллиарда. Он нам нужен был для стабилизации ситуации в стране. Начались волнения в центре столицы, они сказались на экономике. Плюс в январе 2014 года истекал срок возврата 825-миллионного кредита Сбербанку. Нам нужно было где-то перекредитоваться. Американцы финансовые рынки нам закрыли, но мы договорились о выгодном кредитовании на 2014 и 2015 годы с Россией и Китаем. То есть нам надо было просто продержаться два-три месяца. Поэтому мы взяли тот кредит на 3 миллиарда.

— Вы тогда считали, что удастся сохранить власть?

— Когда стали использоваться «коктейли Молотова», я собрал послов западных стран и сказал: вы и ваши подопечные черту перешли, предупреждаю как премьер, если вы не разоружите своих бандитов, то это сделаем мы.

Ты должен был взять ответственность, потому что за тобой страна, люди, которые теперь несчастны!.. Или вот был момент, когда американцы предложили компромисс: отдайте нам правительство. То есть создайте с оппозицией правительство национального единства. И Янукович пошел на это. Я ему говорил тогда: «Виктор! Прежде чем подписывать указ о моей отставке, добейся разоружения боевиков. Они — угроза для демократии и страны!»

Об аресте счетов в Австрии: «Пусть покажут хоть одно мое евро!»

— Вы поддерживаете идею Москвы о федерализации Украины?

— А другого выхода нет. Украина абсолютно разная. Ни Майдан, ни так называемая революция, ни 25 лет независимости не создали этот сплав, нацию. Мы пытались ее объединить, слить в единое целое. Оказалось, не получается. Восток есть восток, юго-восток, запад есть запад. Даже сейчас они голосуют по-разному, хотя в стране террор и запугивание. Поэтому децентрализация — единственная возможность как-то объединить Украину.

— Это ведь, наоборот, ее уничтожит? Запад будет тяготеть к Европе, а восток отойдет России.

— Не надо никуда тяготеть. Никакой европейской перспективы у Украины нет. Никто ее в ЕС не ждет, по крайней мере в ближайшие 25 лет. Им уже хватило Прибалтики и Болгарии с Румынией. В Болгарии безработица среди молодежи 50%. Из Латвии уехали на заработки полмиллиона человек. А что производит сейчас Литва?

— Николай Янович, вы ощущаете личную ответственность, хоть какую-то вину за то, что стало с Украиной?

— Меня часто спрашивают: а вот признайте, ведь это вы начали с ассоциацией, это вы уехали в Россию и про Крым говорите [о законности присоединения к РФ]. Ну если вам легче станет — да, виноват! Но в чем? Я в голове не мог представить, что произойдет в Крыму или Донбассе. Янукович ведь не отдал приказ стрелять из танков, когда майданные радикалы захватили минюст. Такая же ситуация была и в Донбассе, когда ополченцы захватили здание администрации. Ну садитесь договаривайтесь, зачем воевать.

— Власти ЕС сообщали об аресте в Австрии счетов вашей семьи. Позже называлась сумма — 200 миллионов евро.

— Пусть покажут хоть одно мое евро. Все это ложь, чушь, придумано…

«Когда американцы прекратят поддерживать Украину, нынешний режим упадет»

— Вас обвиняют также в незаконном вооружении милиции свето-шумовыми гранатами, поставленными специально из России.

— На заседании правительства этот вопрос [о гранатах] обсуждался. Но я это постановление не подписал, потребовал заключение минюста и минздрава, но они его мне не дали.

— То есть российские гранаты против митингующих не применялись?

— Свето-шумовые гранаты применялись и без постановления, начиная с ноября. А заседание было в январе. О российских гранатах не было никакой речи, все придумано. Особенно цинично такое слышать, когда из «Градов» и баллистических ракет «Точка-У» стреляют по Донецку. А мне в вину ставят водометы!

— Но Донецк отвечал тем же самым, используя тяжелую технику.

— Разница в том, что ополченцы использовали тяжелую технику против сил, стоящих в поле. А те [украинские войска], наоборот, когда лупили из «Градов», то лупили не по ополченцам, а по городу.

— Послушайте, я был и в Донецке, и в Авдеевке, контролируемой Украиной. Она разрушена не меньше.

— Авдеевка — маленький поселок на 50 тысяч человек, не сравнивайте с миллионным Донецком.

— Почему не сравнивать, там не люди живут?

— Авдеевку они [украинские власти] обязаны были отселить, а Донецк не отселишь. И главное, на ком лежит больше ответственности: на премьере, президенте или на ополченцах?

— Вообще на властях.

— Значит, упадут и режимы в Луганске и Донецке, если Россия перестанет поддерживать их?

— А как она может не поддерживать? А как бы повели себя США, если в Мексике стали бы уничтожать американцев? Почему Россия не должна защищать своих? Донбасс — это на 90% русские люди. Запорожье — на 50%, Днепропетровская область — около 70%. И что, Россия бы спокойно смотрела, как бандеровцы и фашисты спокойно уничтожают русских?

— Но этого не случилось ни в том же Запорожье, ни в Харькове.

— Как не случилось! В Харькове только исчезло около 200 человек. Почему люди молчат? Боятся говорить об этом. Запугали. В Харькове полгода держали в СБУ проректора университета. А что говорить про пацанву 18—20 лет, студентов?

— Скажите, вы поддерживаете связь с Януковичем?

— Я с ним ни разу здесь не встречался. И нигде ничего критического про него не говорил. То, что он уехал, спасая свою жизнь, я не могу никак осуждать. Остался бы он, его бы уничтожили.

— Микола Янович, вас так называли. Скучаете по украинскому языку?

— (Пауза.) Мне нравилась его мелодичность. Я прожил на Украине больше 20 лет, это страна, в которую я вложил силы, там друзья, там жизнь прошла. Конечно, скучаю, а потом, кто меня оттуда заставил уехать? Какие-то недоноски, которые страну развалили…. Украина должна быть самобытной, должна поменьше слушать, должна стать самостоятельной, а не заглядывать в рот другим.