Так вышло, что я до сих пор не имею российского паспорта. Если я его оформлю, то потеряю гражданство соседнего постсоветского государства, где живет моя пожилая мать. Я буду вынужден оформлять визу и к себе на родину, и в другие страны т.н. дальнего зарубежья, куда сейчас я могу добраться, просто купив билет. Вид на жительство в России позволяет здесь жить, работать, ездить по регионам. За пределами России я пользуюсь своим национальным паспортом, который у меня, кстати, один. Как бы заграничный. Ведь паспорт нужен только для пересечения границ, за все остальное отвечает идентификационная карточка, куда вбиты разные данные — от группы крови до банковских реквизитов. То, что я на вид гражданин России, а на деле все вон как запущено, иногда порождает недовольство моих российских знакомых. Я «хорошо устроился», «всем бы так», «ишь какой». Короче, постоял бы я в очередях, тратя кучу времени, отдавая жадным консульствам их дорогущие евро и отвечая на унизительные вопросы в жанре: «А ты-то куда, Ванька (Машка), промеж господ?»
Я неизменно соглашаюсь, что мне повезло. Россия дала мне интересную работу, которая оплачивается вполне хорошо. Например, наша семья и сейчас тянет кредит на машину — в нынешних условиях это важно. Семью мне тоже подарила Россия. Как, кстати, и дом. Не в смысле пошлой низменной недвижимости — на нее в Москве нужен капитал, — а в отношении, так сказать, возвышенном. То есть я люблю ветер в Петербурге, небо над Псковщиной и леса вокруг Гороховца. Это если вкратце. Всесторонне удобная жизнь усыпляет мою бдительность. Я забываю, что я и почем. Чтобы этого не произошло окончательно, я как минимум раз в год имею контакты с федеральными миграционными органами. Если я просто подтверждаю, что живу по адресу регистрации, дело идет о паре дней в очереди. Если же ходатайствую о продлении вида на жительство, уходит от недели и больше. Все зависит от везения, собранности, наличия свободного времени или хотя бы гибкого графика работы. Хотя и продление, конечно, совсем не то, что первая подача. Чтобы оформить сначала разрешение на временное проживание, а потом вид на жительство, люди тратят месяцы, собирая молниеносно устаревающие справки, проходя комиссии, сдавая экзамены. Все, как в цивилизованном мире.
В требовании ежегодно подтверждать свое проживание по месту регистрации — нет ничего особенного, кроме полицейского режима. Конституция формально отменила советский институт прописки, но ее тут же переименовали в регистрацию. На протяжении всей постсоветской истории России она служит эффективным инструментом надзора. Я сейчас сознательно не касаюсь процедуры «временной регистрации» для граждан России, покинувших насиженное место на три и более месяца, это предмет отдельной дискуссии. Учет иностранцев — дело серьезное.
До недавнего времени я старался не возмущаться дикими очередями в райотделе миграционной службы. Списывал их на обилие подобных мне инородцев, плохую организацию, точнее, бестолковость посетителей: в общем, рассуждал в логике своеобразного стокгольмского синдрома. Советское детство не прошло даром, научило с уважением и сочувствием относиться к тому, кто издевается над тобой. Но в океане этой симпатии к сотрудникам перегруженного ведомства год от года крепло холодное течение. Я никак не мог взять в толк, почему нельзя построить или хотя бы приспособить более крупное помещение, открыть больше окошек для приема и обеспечить граждан внятной информационной поддержкой. Сносный на вид сайт миграционной службы дает самую общую информацию, почти не предоставляя услуг. Обращаться нужно в отдел по месту жительства, то есть присоединиться к гражданам, околачивающимся там сутками напролет из страха потерять свою очередь и впавшими от этого в паранойю. Теоретически можно записаться на прием через сайт, но ждать тогда придется два-три месяца. Если в документы закрадется ошибка, инспектор откажет в предоставление услуг и придется записываться на повторный прием и т.д. и т.п.
Теория заговора — глуповатая теория, но наблюдения за буднями миграционной службы вынуждают меня к ней прибегнуть. Если бы работа с иностранцами была организована просто и эффективно, ими было бы невозможно манипулировать. Надобно, чтобы доведенные до истерики люди отталкивали друг друга от двери приемных, чтобы приступы агрессии сменялись тупой апатией, чтобы путь к вожделенному документу был по-настоящему труден вне зависимости от того, насколько аккуратно гражданин соблюдает правила. Это своего рода инициация, ритуал, организованный для управления изгоями. Последних нетрудно соблазнить коррупционными отношениями и связать круговой порукой. Из тех, кто пошел по этому пути, образуется небольшой, но заметный отряд людей, минующих общую очередь и получающих милостивые улыбки неприступных чиновников. На первый взгляд иррациональная бюрократическая машина организована безупречно. Если не строгий порядок плюс деньги, тогда чуть более мягкий порядок плюс большие деньги. И никаких других ценностей, чуждых нашему культурному коду.
