Манифест Владимира Пастухова о криминальной матрице России, опубликованный на сайте «Новой газеты», — один из интереснейших политических текстов последних лет. На взгляд профессора, наш народ, истощенный постоянными войнами и заботой правителей, как больной организм сдался криминальному вирусу. В стране сформировалась культура-перверт, где ложь и воровство стали нормой, а честность — девиацией. Именно эта культурная матрица и вознесла к власти нынешний правящий класс. С политической составляющей манифеста я и хочу поспорить.
Отношения криминала и государства, к счастью, не эксклюзивная проблема постсоветских стран. Существует даже своеобразная «бандитская» теория происхождения государства, популярная среди институционалистов и рассматривающая государство как «стационарного бандита». Эта теория пришла в голову экономисту Мансуру Олсону, изучавшему историю Китая. Там в 20-х годах прошлого века диктатор Фан Ючен разгромил оргпреступность и снискал народные симпатии. Платить за «крышу» государству оказалось намного рациональнее.
В теории «стационарного бандита» правительство постепенно изводит конкурентов — подавляет организованную преступность. Большинство диктаторов XX века, приходя к власти, тут же пытались уничтожить мафию. Не столько ради народных симпатий — народ часто ее поддерживал, — сколько для концентрирования власти и ресурсов. Пиночет, Салазар, Франко, Муссолини устраивали криминалу настоящие войны. «Дуче» почти извел легендарную «коза ностру», в то время успешно подменявшую государственность на Сицилии.
Именно в контексте борьбы с мафией и коррупцией нынешний российский режим резко отличается от других автократий. «Криминальный вирус», как называет его Пастухов, легко одолел постсоветскую Россию не из-за слабого «иммунитета» (культуры), а благодаря энтузиазму «больного» (власти). Тот упорно отказывался принимать все существующие лекарства. Сегодня очевидно, что клептократия — модель, сознательно выбранная новой властью в 90-х годах.
За 25 лет не принято ни одного закона, реально направленного на борьбу с криминалом. Для сравнения: в Италии умудрились осудить даже премьер-министра — Джулио Андреотти, треть XX века рулившего страной вместе с «коза нострой». Структура и практики мафии тщательно изучены — под них изменено уголовное законодательство. В тюрьму можно попасть за сам факт принадлежности к преступному сообществу.
Одновременно 25 лет продвигались проекты, создающие условия для тотального воровства. В начале 90-х управлению делами президента отошли колоссальные активы и невероятные даже для советских времен хозяйственные функции. Кремлевское имущество оценивалось в сотни миллиардов долларов, а его распорядитель, Павел Бородин, обеспечивал чиновников всем: от скрепок до резиденций. По итогам активного хозяйствования окружение Ельцина вляпалось в шумные международные скандалы, а сам «Пал Палыч» несколько месяцев провел в американской тюрьме. Дороже имущества управделами президента стоил только «Газпром». Его руководитель Виктор Черномырдин загадочным образом избежал приватизации ключевых активов корпорации и стал, по некоторым сведениям, долларовым миллиардером. Только на посреднических схемах продажи российского газа два украинских премьер-министра Павел Лазаренко и Юлия Тимошенко скопили на офшорных счетах сотни миллионов долларов. Вчувствуйтесь в цифры: с помощью «Газпрома» в потрепанные и голодные 90-е люди сколачивали состояния в сотни миллионов и даже миллиарды долларов.
Нынешний режим унаследовал и подмял под себя выстраивавшуюся систему «приватизации прибылей и национализации убытков». В «Газпром» пришли люди из Петербурга. Крупнейшие нефтяные активы постепенно стеклись в «Роснефть», ставшую мировым лидером по объемам добычи. Государственные мегакорпорации возглавили «люди из ближайшего окружения». Миллионы людей на госслужбе, в погонах и без, бесчисленные ведомства, департаменты, подряды, лицензии и разрешения — сознательно созданная «питательная среда» для размножения «криминального вируса». Культурные мутации — следствие, а не причина сжирающей страну клептократии.
Прообраз нынешней системы появился полвека назад, в брежневский застой, ставший советской belle epoque. Бессменная разлагающаяся власть от Москвы до самых до окраин, подпольные богачи и крышующая их оргпреступность. Шикарные рестораны, где только за вход отдавали месячную зарплату инженера. За соседними столами собирались номенклатура и селебрити, теневые цеховики и воры в законе. Почти все они прошли сквозь эпохи и до сих пор с нами. Советская сладкая жизнь обеспечивалась дерибаном государственной собственности, а государственным считалось всё.
У брежневской системы существовало фундаментальное ограничение — скованность денег. Их хранили дома, на них покупали бриллианты и антиквариат, крупные купюры закатывали в банки и закапывали на дачах. Нынешний режим воссоздавал улучшенную версию «застоя», с безграничными возможностями инвестирования сверхдоходов элит. Необрежневский проект был доведен до финала — в виде местами очень горячей «холодной войны», резкого обвала уровня жизни и выбранной экономической модели.
Всеволод ЧЕРНОЗУБ, независимый политолог
