Высокий и немногословный Ельцин более всего соответствовал вошедшему в нашу плоть и кровь представлению о хозяине, вожде, отце, даже царе. И нашему страстному желанию увидеть чудо сотворения новой, лучшей жизни, которое должно совершиться не нашими тяжкими усилиями, а по мановению чьей-то руки. Как выразился один историк, в самом глухом уголке самой религиозной страны на нашей планете не встретишь такого упования на чудо, какое существует в России, где атеизм многие десятилетия был опорой государственного мировоззрения.
Уральская натура
Будущий глава государства вырос в бараке. Вшестером в одной клетушке. Спали на полу. Зимой грелись возле козы, она спасла в голодные военные годы — давала в день литр молока. Рассказывают, что Борис Ельцин твердо решил выбиться в начальники, чтобы расстаться с этой нищей и голодной жизнью.
С юности проявились лидерское начало, упрямый характер и способность добиваться своего, несмотря на любые препятствия. Любил подраться. Однажды ему врезали оглоблей по голове. Не будь голова у Бориса Николаевича такой крепкой, история России пошла бы иным путем. Бойцовский характер у Ельцина сохранился на всю жизнь. Оглоблей его больше не били, но досталось ему изрядно — пожалуй, больше, чем любому политику этого поколения.
Работа на стройке после института должна была приучить к спиртному и к привычке объясняться исключительно матом. Но Ельцин, может быть, единственный во всей высшей номенклатуре, на дух не переносил матерщины. Ко всем, кроме самых близких, обращался на «вы». В президентском клубе в особняке на Ленинских горах, где собиралось высшее руководство страны — заниматься спортом или ужинать, — Ельцин ввел штраф за каждое нецензурное слово. Желающие рассказать скабрезный анекдот сразу выкладывали деньги.
От горячительных напитков не отказывался. Первый секретарь Днепропетровского обкома Евгений Качаловский, побывавший в гостях у первого секретаря Свердловского обкома Ельцина, с восхищением рассказывал:
— Борис Николаевич мог вечером выпить литр. Утром все в разобранном виде, еле языком ворочают, а он в шесть утра уже на стройке, «накачку» дает. Уральская натура.
Застолье любил. Когда стал болеть, посиделки с выпивкой и закуской прекратились. Смена образа жизни полезна для печени. Но его помощники с сожалением говорили, что тем самым Борис Николаевич лишился общения: распался круг людей, которые худо-бедно рассказывали ему о происходящем вокруг.
Уроки аппаратной жизни
Прежний хозяин Свердловской области Яков Рябов, которому Ельцин обязан карьерой, рассказывал мне, как воспитывал Бориса Николаевича:
— Я объяснял: тех, кто не выполняет моих заданий, могу раз предупредить, второй раз. А третьего предупреждения не будет. Или ты должен уходить, или я. Но лучше я тебя уберу. Не стану ждать, пока насчет меня примут решение.
Дивный принцип: умри сначала ты, а потом я! Так и делались карьеры. Вверх шли по головам менее ловких и умелых. Стоило ли потом удивляться, что Ельцин, став первым секретарем в Москве, ломал судьбы подчиненных, не способных обеспечить ему успех? Он рвался вверх, и рядом с ним выживали только те, кто мог помочь подняться еще на одну ступеньку, и без сожаления расставался с теми, кто стал не нужен.
В гору шли осторожные, цепкие и хитрые, те, кто не совершал ошибок и не ссорился с начальством. Но они пасовали, столкнувшись с сильным характером, с прирожденным лидером. Другое дело, что яркие люди обычно не могли прорваться сквозь трясину аппаратной жизни. Но если это происходило, как в случае с Ельциным, такой человек был вне конкуренции.
В подковерной борьбе аппаратные кадры выходили победителями. А в схватке с людьми, рожденными властвовать, проигрывали.
Ельцин лучше всего чувствовал себя в роли первого человека. Подчиненные из таких людей, как он, неважнецкие. Он по характеру хозяин, который органически нуждается в полной, ничем не ограниченной власти. Родился таким. И с той минуты, как стал первым секретарем в Свердловске, поверил в то, что может и должен руководить всем и всеми.
Андроповский выдвиженец
Ельцина приметил Юрий Андропов в бытность генеральным секретарем ЦК КПСС. Приметил, возможно, с подачи местных чекистов. Возможно, другие причины заставили его обратить внимание на свердловчанина. И Андропов принял решение его выдвинуть. Но вскоре умер, обновление кадров приостановилось и возобновилось уже при Горбачеве.
Секретарь ЦК Егор Лигачев, ведавший кадрами, поехал в Свердловск, откуда позвонил Михаилу Сергеевичу:
— Я здесь пообщался, поговорил с людьми. Ельцин — тот человек, который нам нужен. Все есть — знания, характер. Масштабный работник, сумеет повести дело.
Какие же качества оценил Егор Кузьмич? Я спрашивал об этом Лигачева.
— Дело! — убежденно ответил Лигачев. — Уважение к рядовым людям, сопереживание, сострадание, забота о них. Главное — дела, а не слова. Если человек не способен к делу, он для меня не представлял большого интереса с точки зрения выдвижения…
Москвичи, а затем и вся страна узнали о Ельцине, когда он стал первым секретарем столичного горкома. Первый месяц работы провел в поездках по городу. Нечто небывалое: ездил на метро и в автобусе, чтобы увидеть, как чувствуют себя горожане. Интересовался зарплатой, жильем, детскими садами. Просьбы, которые мог исполнить, выполнял. Если обещал открыть в новом районе магазин или пустить дополнительный автобус, то слово с делом не расходились.
Заглядывал в магазины, в столовые, стараясь застать продавцов и поваров врасплох, проверял, не прячут ли продукты. Ни он, ни мы еще не знали, что прилавки заполняются силой экономической потребности, а не решением первого секретаря.
Инстинкты и расчеты
Страна жаждала очищения и обновления, и Ельцин стал олицетворением перемен. Сразу выявился его политический стиль — резкие неожиданные шаги, нежелание идти на компромисс, готовность рисковать и ставить все на карту, чтобы не ограничиваться отдельными выигрышами, а снять весь банк.
Ни сам Ельцин, ни кто-либо другой так и не сумели объяснить, отчего осенью 1987 года он взбунтовался против генерального секретаря и вообще против партийного руководства. Мы уже знаем, что этот бунт сделал его народным любимцем и первым президентом России. Но тогда никто, в том числе он сам, и представить себе не мог такого фантастического поворота событий. Он рискнул всем — и карьерой, и здоровьем. И потерял почти все! Его считали конченым человеком, который сам себя погубил. Не сомневались: ему уже не подняться.
Так что же, бунт Ельцина был ошибкой недальновидного человека, которого потом случайно подхватила волна народной симпатии и сделала своим лидером?
Возникает соблазн заговорить на такую странную тему, как политический инстинкт. Когда Ельцин станет президентом и на него будут обращены взгляды миллионов, близкие к нему люди расскажут, что им руководят инстинкты. Не арифметический расчет, не тщательное взвешивание плюсов и минусов, что доступно многим, а интуитивное понимание того, как именно нужно поступить.
Ельцин, несомненно, руководствовался определенной логикой. Но в ней, как ни парадоксально, больше интуиции, чем самой логики. Во всяком случае, это совершенно иная, нестандартная, своеобычная логика, которая не раз приводила его к весьма неожиданным решениям, но, как правило, победным.
Страдания облагораживают
Сброшенный с высокой должности, растоптанный и отвергнутый, Борис Николаевич посмотрел на жизнь иными глазами. Горе учит. Когда выпадаешь из потока, оказываешься на берегу или даже на дне, многое открывается, личные переживания подталкивают к критическому анализу. И Ельцин произносил слова, которые в тот момент, вероятно, соответствовали настроениям опального политика:
— Пока мы живем так бедно и убого, я не могу есть осетрину и заедать ее черной икрой, не могу мчаться на машине, минуя светофоры и шарахающиеся автомобили, не могу глотать импортные суперлекарства, зная, что у соседки нет аспирина для ребенка. Потому что стыдно.
Ни до, ни после Ельцин не отказывался от привилегий, связанных с высоким постом, принимал их как должное и щедро оделял ими приближенных. Но ему открылась несправедливость советской системы, когда человеку на высокой должности положено все, а человеку без должности — ничего. И когда судьба зависит не от знаний, умения, опыта и таланта, а единственно от воли высшего вождя. Два чувства отныне стали руководить Ельциным — желание расквитаться с обидчиками, то есть вернуть утерянные власть и положение, и стремление изменить несправедливую систему.
Чем меньше люди его знали, тем с большей уверенностью рисовали в своем воображении борца за народное счастье, восставшего против опротивевшей власти. Он еще нигде не выступал, но незримо присутствовал во всех жарких дискуссиях о том, как нам жить. Более того, в ответ на вопрос, кто вытащит страну из ямы, называлось имя Бориса Ельцина.
Благодаря гайдаровским реформам впервые после 1917 года заработала экономика. Но совершившегося переворота, заложившего начала новой жизни, не оценили. Приспособление к новым правилам оказалось невероятно сложным. Самым болезненным стала даже не потеря сбережений как таковых, а пропавшее ощущение надежности бытия. Государство больше не гарантировало работу и зарплату, получение образования и бесплатного жилья. А как примириться с утратой привычного социального статуса? То, что недавно считалось почетным, перестало быть таковым.
Иллюзорные ожидания быстрого и легкого преображения жизни сменились горьким разочарованием. Эйфория была настолько сильной, что когда она улетучилась, страну охватила настоящая депрессия — от сознания собственного бессилия. Деньги и власть опять достались кому-то другому. И нет сил это изменить.
Эйфория и разочарование
Эпоху Ельцина называют десятилетием упущенных возможностей, временем великих надежд и разочарований. Только ли Ельцин виноват в том, что не сбылись наши чаяния? Мы надеялись, что все произойдет как-то само собой. Без нашего участия. Что он один все за нас сделает. Не получилось, и Ельцина стали топтать ногами с той же страстью, с какой еще недавно потрясали его портретами на митингах и демонстрациях.
Кемеровский губернатор Аман Тулеев однажды бросил Ельцину:
— Вы россиян обманули. Все, что можно разрушить, вы уже разрушили, больше разрушать нечего.
Борис Немцов, тогдашний губернатор Нижегородской области, рассказывал, как приехал Ельцин, поговорил с людьми, возмущавшимися ценами, и обреченно произнес: «Господи, что я наделал».
Утрата народной любви невыносима. Ему советовали отказаться от рыночной экономики. Сплотить людей военной конфронтацией с Западом. Один из участников совещания в Кремле, где судили да рядили, чем ответить на расширение НАТО, рассказывал:
— Какие там варианты обсуждались! Мобилизация экономики! Напечатать денег и дать их военно-промышленному комплексу, укрепить Федеральную службу безопасности и другие спецслужбы…
Ельцин на это не пошел. Чувствовал, что может погубить страну.
Конечно, он совершал ошибки. Иногда непоправимые. С какой поразительной легкостью Россия втянулась в чеченский конфликт, хотя годами твердили: лишь бы не было войны. Как просто, оказывается, ее начать!
Противники Ельцина относились к нему с презрением. Но в таком случае как же они все ничтожны, ведь они постоянно ему проигрывали! И боялись его! На трибуне хорохорились, а попав в его кабинет, поджимали хвост. Как заметил его бывший референт, Борис Николаевич не кричал, но умел сделать так, что оппонент чувствовал себя полным ничтожеством. Похоже на правду: начальников в России смертельно боятся.
Избираемый монарх
12 декабря 1993 года одновременно с избранием депутатов первой Государственной Думы страна проголосовала за новую Конституцию, изменившую положение президента. Прежде парламент мог ограничить его полномочия и вообще доставить ему массу неприятностей. Теперь президент практически не зависел от воли депутатов. Парламент лишился и возможности участвовать в формировании правительства.
Ельцина стали называть царем. Кто в шутку, кто всерьез. Борис Николаевич и в самом деле переменился. Крушение советской власти не отменило Марксовой формулы о бытии, определяющем сознание. А бытие стало царским. Один из тогдашних руководителей президентской администрации говорил мне:
— Не существует идеальных схем. Коль скоро вводится институт избираемого монарха, надо мириться с тем, что появится двор, возникнет своя камарилья, будут те, кто ближе к монарху, и те, кто дальше.
В Кремле сформировалась иерархическая система власти. Скажем, помощники президента, как и в советские времена, обедали в особой столовой. Имело значение, кто с кем трапезничает за одним столиком. Близость к президенту открывала невероятные возможности. «Ближние» невиданно богатели.
Когда-то первого секретаря Московского горкома партии Бориса Ельцина спросили, почему освобожден от должности руководитель Октябрьского района столицы?
— Квартиру отгрохал себе барскую, с персональным камином и персональной дымовой трубой, пронизавшей весь дом, — объяснил Борис Николаевич. — Таким князьям не место в партии! Нужны кристально чистые люди…
Забавно перечитывать эти слова сейчас, когда новая номенклатура понастроила себе дворцов. Ельцин, став президентом, не сделал ничего, чтобы помешать разложению своих чиновников. Его окружение с ходу освоило систему привилегий. Отменили только столовую лечебного питания. В ней отпала нужда — с началом гайдаровских реформ еда вернулась в магазины. К тому же открылись радости, о которых советские чиновники в закрытой стране и мечтать не могли. Должность превратилась в инструмент зарабатывания очень больших денег. И так же быстро выяснилось, что демократические избирательные механизмы и профессионально работающие средства массовой информации только мешают.
Операция «Наследник»
Последние годы Ельцина одолевали недуги. Общество возмущалось больным президентом, как суровый работодатель недоволен хилым и нерадивым подчиненным. От него требовали подать в отставку или, на худой конец, передать полномочия премьер-министру. Последние месяцы 1998-го и начало 1999 года были временем отчаяния для обитателей Кремля. Пугающая мысль, кто придет после и как себя поведет, — не покидала и самого Бориса Николаевича, и его окружение.
Ельцина обещали судить за развал страны. «Семью» обвиняли в коррупции. Один из политиков напомнил о судьбе семьи румынского вождя Николае Чаушеску, сметенного волной народного гнева. Слова прозвучали зловеще, потому что Николае и Елену Чаушеску расстреляли без суда, их сына посадили.
Что делать? Подыскать себе преемника самому. Эскизный портрет наследника набросать несложно: молодой, энергичный, желательно из военных, из тех, кто в политике недавно и еще не успел примелькаться. Такие качества, как верность и надежность, обязательны.
Ельцин ушел, когда убедился, что бояться нечего: к власти не придут те, кто желает учинить над ним расправу. Если бы знал, что после отставки ему ничего не грозит, и не стал бы заниматься операцией «Наследник», страна, возможно, пошла бы иным путем…
31 декабря 1999 года он покинул Кремль. Ему нашли хорошие слова для прощальной речи. Он просил у страны прощения за то, что не оправдал надежд, что многие мечты не сбылись и не удалось одним махом перенестись в счастливое будущее.
— Я сам в это верил, — сказал Ельцин. — Казалось, одним рывком — и все одолеем.
Не лукавил. Действительно верил.
Путин подписал указ «О гарантиях Президенту Российской Федерации, прекратившему исполнение своих полномочий, и членам его семьи». Указ предоставлял Ельцину полный иммунитет от уголовного преследования: бывший президент «не может быть привлечен к уголовной или к административной ответственности, задержан, арестован, подвергнут обыску, допросу либо личному досмотру».
В 1991 году Ельцин, завоевав Кремль, категорически отказался наделить такой же неприкосновенностью Михаила Сергеевича Горбачева, уходившего с поста президента СССР. Напротив, посоветовал покаяться во всех своих грехах — пока не поздно…
Прощание
Ельцин услышал при жизни множество отвратительных оскорблений. Его обливали помоями. А он никому не запрещал обвинять и оскорблять. Решил, что свобода слова важнее, и ни один журналист его не боялся. Разносить президента было безопаснее, чем любого чиновника.
Он потерпел множество мелких поражений. Но в борьбе за власть выиграл все битвы — и все выборы! Всякий раз, когда обращался к народу, народ его поддерживал. Он сделал для России значительно больше, чем Россия сказала ему благодарственных слов…
1 февраля 2006 года 75-летие Ельцина отмечалось в Кремле. В Георгиевском зале устроили прием для политической элиты. Один из гостей рассказал мне: «Собрались в основном люди, которые его ненавидели. Каково им было пить за него?»
На следующий год Ельцин ушел из жизни.
Он принадлежал к тем, кто делает историю. Он из породы людей, которые неостановимо идут к власти. Для них власть — это, пожалуй, единственное, что приносит удовольствие всегда. Все остальное доставляет лишь кратковременную радость.
На наше счастье, Ельцин пришел к власти и оставался у власти с помощью демократических механизмов. Сокрушив всех противников, не пожелал стать диктатором, даже не пытался. Нарушив историческую традицию, перестал давить подданных. Нельзя сказать, что народ ему за это сильно благодарен.
