13 января в Москве на площадке Российской академии народного хозяйства открылся традиционный Гайдаровский форум. В нынешнем году он был посвящен месту России в новой мировой экономике. Первый день форума, в работе которого приняли участие министры правительства Дмитрия Медведева и сам премьер, ознаменовался сенсацией: власти наконец прямо признали, что никакого «отскока» ждать не стоит и страна переживает системный экономический кризис, а не «временные трудности».
«Эпоха новой нормальности»
Первым спикером на форуме стал министр экономического развития Алексей Улюкаев. Нам стоит бояться, говорил он, не кратковременных скачков на рынке энергоносителей, а того, что нефтяные котировки на длительное время — на годы или даже на десятилетия — закрепятся на низкой отметке. Для России это будет означать окончательный переход в другое экономическое измерение.
«Мы вступаем в эпоху новой нормальности, мощных ограничений экономического роста, когда драйверы экономического роста, географические драйверы, просто перестанут существовать», — отметил Улюкаев.
Новая «нормальность» предполагает изменение экономической модели поведения россиян — отказ от активного потребления.
Следующим выступал глава Министерства финансов Антон Силуанов. Его прогноз по нефтяным котировкам тоже не оправдал никаких тайных надежд: запасы растут, производство не сокращается — цены продолжат идти вниз. Жить, как прежде, будто цена барреля не имеет потолка, а бюджет — границ, больше нельзя: ресурсная база сжимается, единственный выход — жесткое определение приоритетов бюджетной политики. Впрочем, в ведомстве Силуанова далеко не вчера пришли к этому выводу.
Роль Минфина в период нынешнего кризиса существенно возросла — многие эксперты называют его наиболее эффективным экономическим органом в России. Но в ближайшие годы на его плечах будет лежать крайне тяжелая задача.
Федеральный бюджет, а также смежные с ним бюджеты госкорпораций продолжают страдать от низких котировок: «Если в нынешних условиях предприятия и частный сектор в основном адаптировались к новым условиям, то бюджет, государственные компании, государственный сектор еще должны к этим условиям адаптироваться». Бюджет, по словам министра, может быть сбалансирован при цене 82 доллара за баррель нефти, а сверстан он исходя из 50 долларов за баррель. Соответственно, первоочередная задача Минфина сегодня, неоднократно подчеркивал Силуанов, — привести бюджет в соответствие с новой экономической действительностью.
«Если мы этого не сделаем, то произойдет то же самое, что и в 1998–99 годах: население заплатит [за выход из кризиса] через инфляцию».
Силуанов подтвердил ранее просочившиеся в СМИ слухи о подготовке секвестра федерального бюджета, который, по сравнению со своей трехлетней версией, недополучил в этом году 1,5 триллиона рублей доходов: министерствам и ведомствам поручено подготовить предложения по оптимизации примерно 10% расходов по незащищенным статьям.
Другим спасательным кругом может стать частичная приватизация госактивов: в течение следующих двух лет она, по планам Минфина, пополнит бюджет на 1 триллион рублей. Об этом говорили и Дмитрий Медведев, и Алексей Улюкаев, который призвал вернуться к вопросу о приватизации российских госбанков — ВТБ и Сбера.
Из хороших новостей — напоминание Алексея Кудрина о том, что Россия по-прежнему входит в десятку стран с самым низким уровнем государственного долга. Наращивание госдолга могло бы облегчить муки бюджетной политики, но высокая стоимость заимствований (при «мусорном» рейтинге иначе и не бывает) сильно сковывает действия властей на этом поле.
Кудрин, помимо прочего, обратил внимание участников форума на фундаментальную проблему российской экономики и демографии: «В 2016 году экономически активное население сократится на 1 миллион человек, потом еще на 1 миллион. А к 2030 году их (пенсионеров и занятых. —А.Х.) количество сравняется». На этом фоне повышение пенсионного возраста после 2018 года неизбежно.
Управляемый кризис
Проблемы есть, но ситуация управляема, — примерно так прозвучал один из первых тезисов Дмитрия Медведева на пленарной дискуссии «Россия и мир: взгляд в будущее».
Прежние источники экономического роста истощены, средний класс обеднел, при бюджетном планировании нужно ориентироваться на худшие сценарии, признал премьер — зато, по крайней мере, экономика не порвана в клочья, как грозили из-за океана. Более того, «кризис излечил нас от привычки максимально полагаться на доходы от углеводородов», переформулировал Медведев недавнюю реплику президента о благотворном влиянии на российскую экономику низких цен на нефть.
«Наша экономика выдерживает отсутствие притока нефтегазовой ренты», — констатировал премьер.
Непонятно, впрочем, о какой свободе от сырьевой ренты можно говорить, когда главная головная боль всей экономики — федеральный бюджет — по-прежнему практически наполовину состоит именно из нее.
В остальном же Россия переживает общемировые проблемы, пусть и в более острой форме, пытался подчеркнуть Медведев. А тут еще излишне политизированные «западные партнеры» нарушают базовые принципы работы международных институтов: «Нам еще предстоит понять, было ли это кратковременным сбоем, или пора формировать новые системы сосуществования».
Секрет долгосрочного планирования
Конечная цель любой долгосрочной стратегии развития, говорил министр Силуанов, — это улучшение уровня жизни населения. Чтобы это стало возможным, по оценкам Кудрина, экономический рост в России должен составлять 4–5% ВВП в год. Как бы неубедительно ни звучали призывы к долгосрочному планированию в условиях рецессии и такой степени волатильности, что даже главный финансовый документ страны существует в однолетнем формате, участники форума все же пытались обсуждать Стратегию-2030. (Аналогичный документ прошлого поколения — Стратегия-2020 — реализован так и не был, несмотря на гораздо более благоприятные условия.)
«В условиях неопределенности, когда рынки лихорадит, очень важна долгосрочная стратегия. <…> Формируемый образ будущего должен служить опорным ориентиром, повышать уверенность граждан», — говорил министр без портфеля Михаил Абызов.
«В стратегии должно быть что-то, чего ты хочешь достичь. Балансирование и адаптация — это, безусловно, важно, но не имеет никакого отношения к стратегии», — заметил декан экономического факультета МГУ Александр Аузан, когда подошел его черед говорить.
Общественного спроса на долгосрочную стратегию, по мнению эксперта, нет, а проблема спроса тут не менее важна, чем проблема предложения. Зато есть электоральный цикл, который может не в лучшую сторону повлиять на качество программных документов. Но более важный момент, который выделил Аузан, — это механизм преемственности власти, или, вернее, его отсутствие в современной России. Его основные разновидности — партийно-бюрократический, демократический или монархический.
Пока этот принцип в одной из его форм не будет воплощен в России, «никакие агентства по развитию реформ не создадут реального спроса на исполнение стратегий», считает Аузан. «Это надо решать, иначе получится неловкость в виде документа, который будет забыт через неделю».
После этого нужно заинтересовать группы, влияющие на реальные процессы в жизни страны. У доминирующих групп тоже есть свои проблемы: хозяйственная бюрократия, например, заинтересована в том, чтобы отделить бизнес от власти.
В заключение дискуссии Алексей Улюкаев нарисовал образ идеальной России в 2030 году, точно схватив главные интересы если не политической элиты, то, по крайней мере, большинства простых россиян:
«Страна-2030 — это место, где мы будем жить комфортно. <…> Никто не заплатит ни копейки налога, не получив от государства услугу соответствующего качества. Никого не будет интересовать, сколько стоит нефть и какой будет курс доллара к рублю».
