Все, кто о нем писал, писали примерно одно и то же: не человек, а хамелеон. Столько образов и ролей, сколько сменил он за свою жизнь, не сменил, пожалуй, никто.

На фотографиях абсолютно непохожие друг на друга персонажи. Заблудившийся в космосе астронавт, лидер группы «Пауки с Марса», изможденный фашизоидный фюрер, свихнувшийся андрогин в женском платье, герой декадентского кабаре, романтик с розовой шевелюрой… И так до бесконечности. Он менялся чаще, чем обычный человек покупает себе новый автомобиль.

Если вдуматься, в нем не было почти ничего своего. Фамилия — псевдоним. Глаз, как гласит легенда, искусственный. Сексуальная ориентация — то так, то эдак. Взгляды? Над ними он сам шутил: «Я часто меняю свое мнение. Сегодня не согласен с тем, что говорил вчера. Я ужасный лжец! Люди часто повторяют мне мои же слова, и тогда приходится оправдываться. Невозможно придерживаться одного и того же мнения всю жизнь». Так ребенок перебирает игрушки…

Кто он? Хитроумный манипулятор? Злобный тролль, которому нравилось раздражать и шокировать? Смелый экспериментатор-авангардист? Или безумно одинокий человек, так и не нашедший себя?..

В нем было мало человеческого и много инопланетного. И потому так странно теперь, что он умер. Ведь инопланетяне не умирают. Они не плачут и не болеют.

У меня есть приятель, с которым мы часто спорим на тему «как спасти Россию и мир». И всегда кончается одним и тем же. Я говорю: «При любом режиме люди будут воровать, доносить, увиливать от работы, помыкать слабыми и беззащитными. Пить, изменять женам, глупо и бездарно стареть. Дело не в режиме, дело в людях». И тут он произносит свою коронную фразу: «Ну, тогда нас могут спасти только пришельцы и роботы».

Прилетят пришельцы и всех спасут. Вот об этом Боуи и пел всю свою жизнь. А еще о том, как тяжело быть человеком и какое облегчение, какая радость не быть им. Он и сам был таким пришельцем. Не богом (как его сейчас многие называют), а спасителем, спасателем от реальности. Что-то неземное за ним стояло.

Его единственный реалистичный альбом, первый, с треском провалился, хотя песни там очень милые. «Продай мне пальто», «Маленький бомбардир», «Мистер могильщик». Такая уютная британская реальность с чаем и пледом, а за окном туманные окраины Лондона. Интересно, что вышел альбом в тот же день, что и битловский «Сержант Пеппер», где Маккартни впервые сыграл в игру «Давайте представим, что это не мы, а какая-то другая группа». Только «Битлз» все равно пели от имени людей, пусть и непохожих на них самих. А в мире, который чуть позже создал Боуи, людей почти не было. И именно это привлекло к нему миллионы глаз и ушей.

Его принимали не все и не всюду. Но нигде он не приживался так трудно и долго, как в России. И вовсе не из-за бисексуальности. Для реакции на таких, как Боуи, у нас в языке есть много подходящих выражений: «выделывается», «ломается», «много о себе воображает»… Собственно, на тему «Россия и Боуи» все сказано в песне Гребенщикова «Герои» (навеянной боуевской Heroes): «Порой мне кажется, что мы герои, Мы стоим у стены, ничего не боясь. Порой мне кажется, что мы герои, Порой мне кажется, что мы — просто грязь. И часто мы играем бесплатно, Таскаем колонки в смертельную рань. Порой мне кажется, что мы идиоты, Порой мне кажется, что мы просто дрянь». В мире Боуи никаких колонок в смертельную рань, конечно, быть не могло. Были лимузины, привозящие звезду на концерт, были стерильные интерьеры дорогих отелей. А грязи и бесплатной игры не могло быть никак.

В андерграунде все мерилось по шкале «настоящий — ненастоящий», шла глобальная проверка на подлинность. А он был по-настоящему ненастоящим. Деланным, манерным, искусственным. Искусством быть ненастоящим он владел лучше всех.

Но ведь тут у нас надо, чтобы было «по чеснаку». И с любовью к людям. Иначе в отечественной гуманистической традиции этого не примут и не поймут. Так в митьковской мифологии появился загадочный персонаж «Дэвид Бауи, гад такой», символизирующий буржуазную сытость, гламурность, прилизанность и упакованность. Об этом пишет в своей книжке идеолог и изобретатель митьков Владимир Шинкарев. Причем с восхищенной интонацией: ну, просто вообще не похож на нас, надо же, какие бывают…

Кстати, в СССР Боуи приезжал. Еще в 1973-м. Вернее, проезжал — по дороге из Японии в Европу. Проехал всю Сибирь, пел в купе для проводниц под гитару. Покупал на перронах еду у бабушек. У «старых леди», как он потом написал. В своих экстравагантных нарядах он выглядел даже не иностранцем, а марсианином. Но и Россия вызывала у него изумление. Наблюдая за женщинами, забивающими в шпалы костыли, несущими топливо в тяжелых канистрах, он думал: «А что на это сказали бы феминистки?». Совершенно нечеловеческая страна. И она ему нравилась. Говорят, что эта поездка даже нашла отражение в альбоме Station to Station.

За три дня до смерти он успел отпраздновать день рождения и выпустить новый альбом. Уже тяжело больной, прекрасно понимая, что умрет, Боуи спел песню о Лазаре, которому не нужно и не хочется воскресать: «Look up here, I'm in heaven I've got scars that can't be seen I've got drama, can't be stolen Everybody knows me now… This way or no way You know I'll be free Just like that bluebird». А потом умер, хотя в это сложно поверить.

Некоторые, причем не самые сентиментальные люди, считают, что он улетел туда, откуда 69 лет назад к нам спустился. Примерно об этом написал поэт Андрей Родионов: «Ты сказала утром мне: «Знаешь, умер Дэвид Боуи». И весь день я в тишине В небеса смотрю на боинги. Дэвид Боуи поёт, И мне хочется подпеть ему. Самолету самолёт. Все там будем, в Шереметьево».

…Одна из самых известных его киноролей — король Джарет в фильме «Лабиринт». Грязная рубашка а-ля ХVIII век, прическа «взрыв на макаронной фабрике», кругом пляшущие монстрики и уродцы. На все это удивленно и чуть испуганно смотрит ребенок лет трех. А потом раз – и он улыбается. И тянется к королю ручками…

«Умер мой любимый сказочный герой», — написала вчера в «Фейсбуке» Маша Любичева из питерской группы «Барто». Нет, это неправда. Умер Дэвид Роберт Джонс, белый мужчина 69 лет. А сказочные герои не умирают.