СюжетыКультура

Перформанс продолжается в суде

Акции Петра Павленского — это политическое искусство, оценивать которое нужно с особых позиций

Этот материал вышел в номере № 125 от 13 ноября 2015
Читать
Акции Петра Павленского — это политическое искусство, оценивать которое нужно с особых позиций
Фот: Евгений Фельдман / «Новая газета»
Фот: Евгений Фельдман / «Новая газета»

В ночь на 9 ноября художник Петр Павленский облил бензином и поджег входную дверь здания ФСБ России на Лубянке. Вскоре он добровольно сдался полиции. Ситуацию комментирует Андрей Ковалев — кандидат искусствоведческих наук, лауреат премии «Инновация», специалист, участвовавший во внесудебном искусствоведческом исследовании по акциям Петра Павленского «Шов», «Туша», «Фиксация».

Великий русский архитектор Алексей Щусев ответственно отнесся к заказу, когда строил в сороковых резиденцию карающих органов, обычному человеку дубовую дверь не открыть — только титанам спецслужб. Но пока что в ФСБ работают просто люди, они используют нормальный вход с вертушкой. Так что в качестве знакового фона своей акции Петр Павленский использовал монументальную декорацию, призванную давить своей массой. Название акции — «Угроза» также соответствует брутальной поэтике места. О том, что высокое искусство возникает в момент диалектического пересечения формы и содержания, написано во всех учебниках. В случае Павленского содержание сформулировано с предельной ясностью: «Федеральная служба безопасности действует методом непрерывного террора и удерживает власть над 146 миллионами человек. Страх превращает свободных людей в слипшуюся массу разрозненных тел. Угроза неизбежной расправы нависает над каждым, кто находится в пределах досягаемости для устройств наружного наблюдения, прослушивания разговоров и границ паспортного контроля».

Но этот ответ не исключает вопроса «А что этим хотел сказать художник?». В разговоре о новых формах искусства спрашивающий обычно знает: «Мой сын (внучка) так сможет». Акция «Угроза», как и другие акции Павленского, такой ответ-вопрос закрывают.

Демонстративные самоповреждения люди считывают и как мазохизм, и как самопиар, и как истерику, но кто бы и чем ни считал прибитые гвоздем к брусчатке тестикулы или отрезанный кусок уха, никто не бросит в адрес добровольного мученика: «Я тоже так могу».

Для культуролога не составит труда считать контекст акций Павленского: Красная площадь, собор Василия Блаженного, который «ходил наг» и наставлял страшного царя Ивана Грозного. Красная площадь, где в 1991-м году радикалы из группы Э.Т.И. под предводительством Анатолия Осмоловского выкладывали своими телами непристойное слово из трех букв перед мавзолеем Ленина. А в 1995-м знаменитый акционист Александр Бренер вбежал на Лобное место в боксерских трусах и перчатках, вызывая Ельцина на честный бой. Петр Павленский учел не только успехи, но и ошибки коллег: он с предельной ясностью трактует смысл своих акций.

В 2012 году во время акции «Шов» он два часа стоял у Казанского собора с зашитым ниткой ртом. «Зашивая себе рот, я хотел показать положение современных художников в России: запрет на гласность. Я везде вижу запуганное общество, массовую паранойю».

В 2013 году — акция«Туша». Тело обернутого колючей проволокой художника лежало перед входом в питерское законодательное собрание. «Голое человеческое тело — как туша, а вокруг него проволока, для охраны домашнего скота. Новые законы, словно проволока, удерживают людей в загонах. Всё это для того, чтобы превратить народ в хорошо охраняемый безвольный скот, который может только размножаться, потреблять и работать».

2013-й, акция «Фиксация»: Павленский на Красной площади разделся догола и прибил мошонку гвоздем к брусчатке. «Политический беспредел лишает нас возможности действовать, а наши поражения все крепче прибивают нас к кремлевской брусчатке».

Петр Павленский, как и акционисты 90-х, требует от себя абсолютной правды искусства. Кулик в образе бешеного пса реально кусал людей на своих акциях, показывая, что искусство — это никакое не развлечение. «Чтобы встать на четвереньки, наброситься и прокусить кому-то ногу, надо быть решительным человеком». Павленский говорит, что в момент акции ощущаешь полную свободу. В эту минуту ты оказываешься сильнее огромной государственной машины. С тобой ничего невозможно сделать.

Личная ответственность и искренность высказывания приводят к тому, что ему верят люди, по своей профессии не склонные кому-то верить.Следователь, который вел дело Павленского, уволился из органов. Врачи психбольниц, несмотря на оказываемое на них давление, один за другим отказываются подписывать заключения об опасных для общества заболеваниях, которыми якобы страдает художник.

Несомненно, что художник Павленский — отличный провокатор. Но после «Угрозы» только за хорошие деньги можно настаивать на автопиаре. На вопрос «Готов ли ты сесть в тюрьму?» он сдается полицейским, не делая никаких попыток скрыться. На суде молчит, настаивая на более тяжелой формулировке обвинения — «Терроризм». Перформанс продолжается в суде, где наступает акт полной карнавализации — защита художника начинает с научной лекции по истории перформанса. Из чего несомненно явствует: мы имеем дело с искусством политическим, и ответ здесь неуместен — потомкам трудно будет объяснять, что за ситуация была в стране, когда художник решается идти на столь крайние меры.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow