СюжетыКультура

Праздник разъединения. Дискуссия обозревателей «Новой газеты»

Разговор о единстве

Этот материал вышел в номере № 123 от 9 ноября 2015
Читать

85 тысяч демонстрантов, «Ночные волки».

воздушные шарики, плакаты, салат оливье.

расширение пропасти между идеологическими оппонентами.

попытка понять.

О. Т. Марин, ты как провела праздник народного единства?

М. Т. Чего-то у нас на Чистых прудах никто его особо не почувствовал. Это на Тверской люди строились в колонны с шариками, улыбались и махали.

О. Т. А праздник юбилейный, между прочим: десять лет как отменили салат оливье и прочие объединяющие радости. И теперь праздник есть, а единства нет. Больше того, за десять лет его убыло в «страновых масштабах», как теперь говорят серьезные мущины.

М. Т. Это ты про тех, кто соорудил плакат «Загрызем за деда»? «Ночные волки»? Которые не позорные, а национально единые в своем раже «загрызть»? Да, дед кровь проливал как раз ради такого зверского результата. Но, кстати, что за светлая личность там изображена?

О. Т. В том-то и дело, что личность (и это вызвало очередное сетевое цунами) более чем сомнительная: подвиги чужие присваивает, не свои медали носит, легенды исторические себе подбирает.

М. Т. Так может, этот фальшивый герой и есть настоящий герой дня, в котором чего только не намешано — от чистых чувств до сомнительных намерений?

О. Т. Если ты про инициативу Михаила Делягина, который предлагает сделать Днем народного единства 18 марта — день присоединения Крыма, то это уже новое торжество не единства, а разъединения. Событие, разведшее людей разных убеждений как никогда далеко, расколовшее страну и Европу, теперь предлагают возвести в абсолют. Вместо того чтобы искать точки соприкосновения, растаскивают людей в дальние углы идеологического ринга. Посмотри на телевизионные ток-шоу, в них «патриоты» только рукой машут на «либералов» и токуют между собой, рассказывая, как у нас все хорошо и еще лучше будет, если поборем пятую колону и западных супостатов.

Теперь Крым, прокатившись катком по всей нашей жизни, добрался и до праздника народного единства.

М. Т. Но повестка его остается невнятной. Кроме совместного возложения венков к ногам Минина и Пожарского патриархом и президентом, особенно рьяные из патриотов предлагали проводить сначала военный парад, потом патриаршее богослужение с присутствием первых лиц,потом заслушать слово президента, а вечером — на сцене Большого театра — «Жизнь за царя», «Князь Игорь», «Сказание о граде Китеже»…

О. Т. Ни пяди гнусным поклонникам салата оливье! Да, нынешний праздник поставил жирную точку в катастрофическом разделении общества, конечно, если так можно назвать людей, которые строятся в колонны по разнарядке.

М. Т. Ну брось: не все у нас ходят на гулянья из-под палки. Многие из удовольствия или по убеждению. Другое дело, что считать убеждениями, или, как говорил классик, «в том-то и дело, что считать за правду».

О. Т. Но разве праздник, который с самого начала был узурпирован «Русским маршем», мог стать общим? Ведь для марширующих под хоругвями поиск врага среди прочих национальностей — любимейшее из занятий.

М. Т. Да, не чаяли Минин и Пожарский, как далеко все зайдет. Нету общей любви! Ничего не стало общего, все любят другое и разное…

О. Т. …и ты точно опознаешь, каких убеждений человек по набору его героев, цитат, любимых фильмов и книг. Обрати внимание, даже на ТВ дискуссии практически прекратились…

М. Т. Но есть же события, которые на самом деле могут объединять. Хотя бы в сострадании. Ведь с ума ж можно сойти, как подумаешь о младенце Умарали, которого погубили добрые блюстители законов.

А ты что, не видела комментарии?! Вот что действительно страшно. Казалось бы, здесь как можно злорадствовать?! Но нет, масса народу пишет: так им, черно***ым, и надо, зачем к нам лезете? Сидите у себя и там кормите своих детей…

М. Т. Вот скажи, что надо с людьми делать, чтобы они — не в голодные годы, не в чумные — так расчеловечились? Ведь эти злобные комментаторы — обычные, погруженные в быт, скорее всего, просто мещане, как говорил Пушкин, — почему они-то такие озверелые, что с ними не так?

О. Т. Нет, просто мещане не сидят в ФБ. Надеюсь, люди, не отравленные идеологией, добрее и способны пожалеть ребенка. Это только у повихнувшихся на чистоте русской крови враг может предстать в обличье младенца другой национальности.

М. Т. Как думаешь, это они же с образом Казанской, которую присвоил этот выморочный праздник, выходят? Русский народ исконно сострадательный, всемирно отзывчивый…

О. Т. Он и сейчас сострадателен, социальные сети полны акциями поддержки и помощи. Люди соединяются вокруг беды, знают: если не сами, никто не поможет.

М. Т. Но как это все сопрягается?! Какое-то безумие, что все так слоисто, разделено и перемешано. Кажется, такого нестройного общества, как сегодня, у нас никогда не было. Разве что сразу после революции…

О. Т. Как может быть по-другому в таком, прошу прощения, моральном климате?

М. Т. А он откуда такой? Ну не сверху же?!

О. Т . Сверху! Если ложь идет сверху, то донизу. Вот уж в чем действительно вернулись советские времена: когда думали одно, говорили другое, делали третье. Когда для карьеры надо было целовать власть взасос. Но даже тогда, отвернувшись, вытирали губы, а сейчас, если в чем и упрекают ее, то только в том, что она недостаточно жестко крушит несогласных, мало земель завоевывает.

Ясное дело, хочется жить с Александром Македонским. Он, конечно, герой, но не входил в восьмерку…

О. Т. Как же хочется самоутверждения! Радетелям сильной России все время мнится — нас обижают.

М. Т. И они каждую секунду находят ту бутылку, в которую всем коллективом лезут. Тебе не кажется: у нас вообще какая-то нация обиженных? Почему все время такая боль за себя? Это какой-то догонный вал с тех времен, когда обижали, казнили, мучили?

О. Т. Но самое горькое, что всерьез обижают не репрессии, не нищета, не ГУЛАГ. Обижают 90-е годы. И даже не то, что многие действительно пострадали и сломились, а якобы легкая сдача наших завоеваний — всего, что нам на самом деле и не принадлежало. А теперь нам и стран соцлагеря, и советских республик мало — хочется покорения мира. Только не объединенного, а разделенного.

М. Т. Разъединение — из основных мотивов времени. Когда народ рыдает и молится, сверху оглушительно молчат. Так повторяется уже который раз: в первые дни катастроф национального масштаба власть безмолвствует. Мы со школы помним финальную ремарку «Бориса Годунова»: «народ безмолвствует», и понимаем — в ужасе перед преступлением. А тут власть безмолвствует перед бедой.

О. Т. Должно быть, кажется, что взволнованные слова — проявление слабости.

М. Т. А я думаю — силы. Есть непосредственный импульс сострадания, способность ощущать боль других, есть, наконец, величие в том, что глава государства говорит: я скорблю вместе с моим народом, я плачу вместе с вами.

О. Т. Помнишь железную Маргарет Тэтчер после Локерби? Растрепанную, потрясенную — и никто ее после этого не разлюбил, и корона не упала, напротив…

М. Т. Знаешь, один великий сказочник сказал, что одно из чудес жизни — «вовремя сказанное нужное слово». Владеть им — значит владеть всем.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow