В любом деле на свете имеются свои бонусы. Кому-то за вредность молоко и усиленное питание, кто-то бизнес-классом в отпуск. У журналистов льгота особая: журналист имеет право не быть патриотом и даже гражданином. Особого желания этой льготой пользоваться, впрочем, не замечено. Может быть, из-за того, что право в этом любопытном случае неотличимо от обязанности. В чем и забытая интрига профессии.

Патриотизм ведь, как любое дело на свете, бывает профессиональным и любительским, и, как всегда, от смешения этих двух категорий случаются проблемы. Профессиональные патриоты — это не те, кто, как кто-то мог подумать, бдительные граждане, отслеживающие репертуар украинской библиотеки в Москве. Это обыкновенные чиновники, которым положено думать об интересах родины просто потому, что они ею для этого наняты. Все остальные, от тех, кто бдителен, до тех, кто раскрасил свой мир в цвета гвардейской ленточки, — просто болельщики, а поскольку настоящих болельщиков тоже не так уж и много, то по большей части — просто фан-клуб. Фанов не интригует сама игра, им важны только флаги и кричалки. Фан-клуб — это особый ритуал и вертикальная дисциплина, солидаризм, на зависть Муссолини, и радость единения даже для тех, кто к этому единению вроде бы и не стремился.

Уникальность журналистской профессии в том, что ни к профессионалам, ни к фанатам журналисты примкнуть не могут. Такова специфика. Самое сермяжное кроется в банальном, а что может быть банальнее тезиса о том, что журналистика должна быть объективной?

Но тут и начинается путаница. Как говорят конфликтологи, основной закон их науки тоже очень прост: невозможно сохранять объективность, находясь по одну из сторон конфликта. В общем, фан-клуб, как и было сказано. А журналистика со времен Твардовского и Симонова — материя фронтовая, с лейкой и блокнотом, которые, как прежде, приравнены к штыку. Фронтовой журналист должен, глядя в прорезь прицела, разоблачать врага, а фронтовой журналистикой незаметно становится в тяжелый для родины час журналистика любая; журналист-международник советует МИДу, как уесть Керри, потому что Керри — враг, и разоблачать врага — это и есть объективность, потому что мы правы, а они все хунта. Никто, между прочим, не заставляет. Просто это — норма. Никакого проворечия, и если вдруг кто усомнится, его всегда можно безжалостно пригвоздить вопросом: можно ли пожимать руку Гитлеру (вариант: Басаеву, Саакашвили, бен Ладену)? Нечем крыть?

Это апофеоз блестящей подмены тезиса. Венец полемики, которая после этого сходит на нет. На войне как на войне. А враг повсюду, хоть под Мариуполем, хоть вокруг ФИФА и против Блаттера. Вполне лагерная формула «сначала гражданин, потом журналист» уже не кажется никому вполне лагерной. Журналист и общество едины. Кто против единства?

Да, разговаривать и с Гитлером и бен Ладеном. Почему с Басаевым нельзя, а с Чикатило можно? Потому что один — враг, а другой просто маньяк-убийца? Украинец для нашего человека, армянин для азербайджанца и азербайджанец для армянина становится врагом в миг солидаризации со своим государством, в этот сладостный миг единого гражданского порыва. Журналист от этого порыва принудительно освобожден, не участвовать в параде, не сжимать со всеми вместе кулаки и не хранить верность флагу, хотя бы пока пальцы на клавиатуре, — показатель профпригодности. Журналист не должен отстаивать интересы чужого государства, это правда, — как не должен отстаивать интересы и своего собственного. Журналисту запрещено брать в руки оружие, и к счастью, хоть этот запрет никто не оспаривает, по крайней мере публично. Но тогда почему журналист наперевес с флагом своего фан-клуба — норма, а не полное профессиональное саморазоблачение? И почему это не такая же банальность, как и то, что журналистика должна быть объективной?

Говорят, у журналиста и так много льгот. Он, дескать, и границы переходит, причем не всегда законно, и то, что все остальные по телевизору, видит из первых рядов — все так. Но это как раз из того разряда, что у кого-то молоко за вредность, не более, хоть и приятно. Но что же это, казалось бы, за пустяк, по сравнению с настоящей, причем обязательной удачей — жить без бремени гневного единства, избавив себя от надуманной вражды, в одиночку или с друзьями, а то и с девушкой — если разбирается, наслаждаться тем, что происходит на поле стадиона, вместо того, чтобы, стоя к нему спиной, с глазами навыкате долбить в барабаны, не быть частью, вырваться из колонны, жить, как должно, без глупых выдумок, в общем, как люди.

А везунчиков не видно. Не идут герои в баловни судьбы. Место журналиста в строю, перо — как штык, национальные интересы — как высшая правда, критерий объективности — вклад в общую победу над общим врагом. Вместе с народом. Не надо льгот.