В списке участников легендарной группы «Митьки» есть секция «Музыканты». На первом месте там почему-то Моцарт. А уже на третьем стоит Виктор Цой. О том, как это получилось, рассказывает главный митек Дмитрий Шагин.
— Витя — часть митьковской легенды, для меня это очевидно. Мы дружили, он пел на наших выставках и квартирниках, выставлял вместе с нами свои картины. Помню их прекрасно: такие забавные человекороботы квадратненькие. А еще он — один из героев митьковского эпоса. Есть знаменитая история о том, как Дмитрий Шагин сдавал бутылки Виктора Цоя и Бориса Гребенщикова*. Много раз Цоя рисовал Витя Тихомиров, есть прекрасные рисунки Саши Флоренского, где Цой поет, а митьки ему подпевают, перекрикивая. И у меня есть полотно «Цой в Сайгоне». «Сайгон» — кафе, где мы кофе пили.
Мой сменщик по котельной, его кличка Родион, до котельной работал в сторожах с Майком Науменко и Гребенщиковым.
В 1981-м я услышал магнитофонные записи Бориса, попросил Родиона, он меня с ним познакомил, и мы пришли к Борису на улицу Софьи Перовской. А Гребенщиков дружил с Цоем, очень его продвигал и всем про него рассказывал.
Первой цоевской песней, которую я услышал, была «Мои друзья идут по жизни маршем, и остановки только у пивных ларьков». Мне это легло на душу, я тоже любил пивные ларьки. Вообще, все это одна компания: «Аквариум», митьки, художники, музыканты. И Цой в ней не очень выделялся на самом деле. Он был тогда совсем не героический. Очень молчаливый, застенчивый. Это потом он стал таким крутым мэном, с ног до головы в черном. А тогда носил длинные волосы и цветастые наряды, хиповые.
Тридцать лет назад, в сентябре 1985-го, митьки впервые заявили о себе, состоялась наша первая официальная выставка. Это было у черта на куличках, Усть-Ижора, Дом ученых «Металлострой». Дальние выселки, неподалеку тюрьма какая-то. Закрывалось все это мероприятие акустическим концертом Цоя и его гитариста Каспаряна. А тогда уже был горбачевский сухой закон, указ вышел в марте, за полгода до этого. Нельзя было открыто выпивать и трудно было уже купить. Мы с Цоем пошли в сортир, заперлись вдвоем в кабинке, стали выпивать портвейн и разговаривать по душам. Ничего картинка, да? Цой и Шагин стоят в сортире! И Витя говорит: «Митя, как бы мне устроиться в котельную?» А к тому времени у меня был стаж работы в котельных лет десять. То есть уже ветеран. Спрашиваю: «Кем ты сейчас работаешь?» — «В бане уборщиком, из шланга полить, прибрать, все такое». Странная работа. Я говорю: «Вообще-то надо учиться, потому что котельная на газу, она более привилегированная, но туда просто так не возьмут, надо курсы заканчивать кочегарские. Попробуй найти угольную котельную, там можно устроиться и без корочек». Спустя какое-то время Цой действительно нашел «Камчатку» и стал работать. Сейчас там музей.
Он очень удачно попал в ту котельную. Как раз режиссер Учитель снимал тогда фильм «Рок», там есть замечательные кадры, как Цой кидает в топку уголек, как набирает тачку, как сидит компания там с гитарой.
Работа — не сказать чтоб очень тяжелая. Тем более что Цой был физически крепкий парень. Это довольно небольшая котельная, там стоят котлы-универсалы, тоже небольшие такие. Нормально. Даже лучше, чем когда котельная на газу. Газ имеет свойство взрываться, утекать и так далее. Опасное вообще дело.
Цою в котельной нравилось. Он говорил: «Я людей отапливаю, тепло им даю». Отапливали они общежитие, если не ошибаюсь.
В этом сентябре, меньше, чем через месяц, мы отпразднуем в Москве 30 лет со дня нашей первой официальной выставки. И покажем первый вариант фильма «Город», к которому имеет прямое отношение Виктор. «Город» — дипломная работа режиссера Александра Бурцева. Ее толком никто не видел, а ведь именно там, в первом варианте, замечательно отыграл Цой. Фильм абсолютно митьковский. И я там есть, и все братки наши, а снят он по сценарию митьков Вити Тихомирова и Володи Шинкарева.
Потом Бурцев решил фильм доснять-переснять, чтобы можно было его показывать. Короче, сделать его цивильным. Или, как сейчас говорят, форматным.
Чтобы прилизанная студийная запись, и все такое. Пока он готовился, Цой переехал в Москву, и им уже командовал продюсер Айзеншпис, который сказал, что сниматься с какими-то там митьками западло. И запретил ему.
Хотя я считаю, что это очень ценная съемка. В мастерской у Тихомирова Цой играет на довольно расстроенной гитаре Дюши Романова (флейтист группы «Аквариум». — Ред. ). Живой звук. Цой поет, мы слушаем… Это ведь документ! Именно такого Цоя я помню, когда он приходил к нам, когда я приходил к нему на «Камчатку». Всю эту историю нельзя привести в причесанный вид, она теряет тогда саму свою суть.
С этим фильмом была трагическая история. В центральной сцене должен был сниматься Саша Башлачев. Уже сняли, как он входит в мастерскую, где уже сидит вся наша компания. Все такие: «О, Саша, привет!» И все. Больше не сняли. А вскоре Башлачев погиб. Вместо него на эту сцену позвали Цоя. Сюр такой мрачный вышел. Входил в мастерскую Саша… а вошел Витя, и ему тоже осталось недолго жить. В окончательной версии эту роль играет Шевчук. Который жив, слава богу.
Я был в том месте, где погиб Витя, мы туда специально потом поехали. Абсолютно пустынное шоссе, ощущение, что там никогда никто не ездит. А тем более рано утром, когда он ехал. И столкнуться в этом месте практически невозможно. Правда, действительно крутой поворот, и кто едет из-за перекрестка, не видно. Но все равно мистика.
Мои любимые песни Витины до сих пор: «Алюминиевые огурцы», «Объявляю свой дом безъядерной зоной», «Восьмиклассница», «Легенда». А самые митьковские, наверное, «Мама Анархия, папа — стакан портвейна», «Братская любовь» и, конечно, «Мои друзья идут по жизни маршем». Она — братская.
