С момента, когда на Красной площади остановился танк «Армата», все плохое, что политически активная часть интернета хотела сказать про армию, стало связываться с именем министра обороны. Главными по количеству публикаций событиями, которые блогеры с первых секунд поставили в пару с именем Сергея Шойгу, стали, согласно статистике, предоставленной редакции компанией «Интегрум», обрушение казармы в Омске (4195), массовые увольнения в Майкопе (2139), падение Ту‑95 (1746), остановка танка (1703). В вину ему вменили даже дело Оборонсервиса и найденный в здании министерства труп.

Причина, вероятно, заключается в том, что Сергей Шойгу чрезвычайно публичная и узнаваемая фигура. Он невероятно долго находится на верхних этажах власти: ему принадлежит абсолютный рекорд пребывания в постсоветской политике — с 1991 года по сегодняшний день. Человек, построивший самое профессиональное и успешное ведомство страны в начале 90‑х, был призван Путиным спустя годы реанимировать российскую армию.

Надо признать, он в разы уменьшил армейскую коррупцию. Бесконечная дедовщина, страшная социальная язва, с которой ничего не могли поделать с конца 60‑х советские и российские министры обороны, почти сошла на нет. Военные учатся своему ремеслу, не отвлекаясь на уборку казарм и приготовление пищи. Бесконечные учения превратили строителей генеральских дач в солдат. Западная пресса неизменно дает реформам и работе Шойгу самую высокую аттестацию.

Ни в одной стране армейская служба вообще-то не предполагает повышенного комфорта, и те, кто туда идет сегодня (например, служить за деньги по контракту), должен хотя бы представлять, что за забором воинской части его ждет не интернет-кафе, а суровая мужская работа. Но как выходец из военной семьи, ушедший на срочную в 1977 году, я понимаю, что служить при Шойгу все-таки безопаснее, чем при Устинове. И люди чувствуют изменения: 47% участников опросов готовы отдать сегодня в армию сыновей, 49% считают ее сегодняшнее состояние «очень хорошим», рейтинг доверия армии в целом составляет 85%.

Шойгу невозможно сравнивать с предшественниками по результатам работы. В других сферах государственного управления ситуация как минимум не улучшается долгие годы. Например, в образовании и здравоохранении. Но усилившаяся критика министра обороны в социальных сетях после трагедии в Омске — неоспоримый факт.

Существует конспирологическая версия такой метаморфозы. Начиная с апреля сетевую атаку на Сергея Шойгу начали нанятые его конкурентами во властных структурах блогеры и группы троллей. Но больше доверия у меня вызывает самое простое объяснение. В основе явления лежит известное свойство массовой психологии, характерной именно для России. Это отчуждение личности от всего, что происходит в стране.

Дискуссии в социальных сетях демонстрируют, что армия, являясь огромным социальным организмом, в сознании среднего блогера тем не менее парадоксальным образом отделена от общества. На нее эта часть активного населения полностью переносит свое отношение к власти независимо от ее реального состояния и проходящих там процессов. Этот социально-психологический феномен появился не вчера, но проблема со временем становится все острее.

Мы всегда ругали власть в армей­ской «курилке», на кухне «хрущевки», сегодня — в интернете. При этом мы будем говорить о чиновниках и министрах — они, и так поступают во всем мире, а о стране — эта, и так поступают только в России. Граница между психологически комфортной иллюзией, созданной мозгом на основе собственных убеждений, опыта и заблуждений, и миром за окном со временем прокладывается сознанием почти без нашего участия, автоматически.

Многие привыкли уже считать каждую ошибку власти своей победой, каждую катастрофу и провал — событием едва ли не радостным. Противникам Путина кажется, что любая беда подрывает устои конструкции, даже если ошиблась мэрия, а провалилась сборная. «Зенит» проиграл — хорошо, он «газпромовский»; солдаты погибли — нечего горевать, они «ватники»; здание рухнуло — аплодисменты.

26 июля в Севастополе на параде в честь Дня ВМФ ракета, выпущенная сторожевиком «Ладный», развалилась сразу после выхода из канала пускового аппарата. Сарказму русского фейсбука не было предела: «А могло ли быть иначе в этой стране?» Но моряки по всему миру — дружная семья. Нашим немедленно пришла братская помощь от американского флота.

СогласноU.S.NAVAL INSTITUTE, еще в 9 утра 18 июля отличник боевой подготовки ВМС США, эсминец USS The Sullivans запустил при аккредитованных на учениях журналистах зенитную ракету SM‑2, которая взорвалась, как фейерверк, прямо над палубой, причинив ему материальный ущерб. А «Ладный»-то без ущерба обошелся. Стало понятно, что технологические сбои, отказы оружия и даже катастрофы — законные спутники сложной армейской машины по всему земному шару, а не только в России.

И ракеты взрываются не потому, что они «в этой стране», а потому, что конкретные люди их не проверили, а начальники не проконтролировали. Благородный гнев тусовки постепенно улегся. Если бы не американские моряки, так бы и считалось, что в Севастополе ракету взорвал Шойгу. Большое им человеческое спасибо.

Интереснее всего читать отзывы по этим двум событиям. В соцсетях США ракету взорвали «наши парни», которых обругали с добродушным юмором. У нас ракету взорвала власть и чуждая каждому пишущему военная машина режима. Юмор заменен на сарказм и даже оскорбления.

Как видим, критика армейской практики и реформы спускается с фигуры министра и его команды сразу на весь личный состав. То есть в глазах части отчаянных сетевых либералов нового русского разлива любой военнослужащий предстает подручным власти, разделяющим ответственность за ее деяния. Армия в такой интерпретации — единая команда во главе с министром, и она должна быть наказана за все по совокупности.

Но военная кадровая политика такова, что Верховные главнокомандующие меняются согласно Конституции как капитаны, а курс и скорость армии этого гигантского корабля корректируются очень редко.

5 декабря 2011 «Новая» писала, что в ходе досрочного голосования на Северном флоте экипаж стратегической подводной лодки отдал «Единой России» лишь несколько голосов, уйдя в подводное положение до вскрытия урн, а части морской авиации вообще отказались от досрочного голосования. В комментариях тогда писали «Слава Северному флоту!» Сегодня мнение этих блогеров изменилось, они пишут о военных нередко с гневом. А служат-то в армии те же самые люди, что и 5 декабря 2011-го.

Такого не было ни в царской России, ни в СССР. Участие армии в самых несправедливых войнах, поражения, казнокрад­ство и бездарность командования не мешали дворянству, крестьянству и советской интеллигенции относиться к ней как к части самих себя. В свидетелях у меня Толстой, Лесков, Новиков‑Прибой, Симонов и еще пара десятков фамилий такого уровня.

Англия не спешит записывать Киплинга в нерукопожатные, хотя он воспел колониальный захват половины мира. С точки зрения современной и Лермонтов как каратель порабощал свободолюбивый Кавказ. Они для нас классики, писавшие об армии, как о части своего народа в любых, самых постыдных или драматических обстоятельствах.

Имея за плечами богатый опыт жизни в военной среде, приступив к преобразованиям в армии уже в звании генерала армии, Шойгу действительно не служил срочную службу (очень частый упрек в сети). Впрочем, как и министры обороны Франции (историк) и США (физик). А военные ведомства Испании и Финляндии долгие годы возглавляли женщины, имевшие отнюдь не военное образование.

Макнамара, один из лучших министров обороны США (да и мировой истории, на мой взгляд) был топ-менеджером «Форда» и описал в моей любимой книге In Retrospect свои реформы как часть вьетнамской войны, апологетом и мотором которой он был. Общество США в ту великую эпоху критиковало именно политическое руководство, вынудив истеблишмент прекратить эту позорную войну. При этом к армии отнеслось так, как у нас к своему ребенку не каждый относится. Американцы и критику военных преступлений и ужасов войны сумели сделать частью любви к своим детям и братьям, надевшим военную форму, в чем их поддержали лучшие кинорежиссеры. И вышли США из этого кризиса с контрактной армией, не потеряв поддержки граждан.

Всем слоям российского общества предстоит пройти немалый путь, чтобы так относиться к армии. Поэтому и задаю я вопрос: когда палуба стального гиган­та под старшим мичманом Виталием Шиманским (об этой трагедии мы писали в № 83 от 5.08.2015) начала уходить под воду, он был частью народа, которой мы доверили себя защищать или, как многие считают, винтиком политической машины?

Редакция может не разделять мнение автора