Тюрьмы и колонии России никогда не были зонами законности и благородства. А криминальное сознание было всегда присуще не только осужденным, но и охраняющим и воспитывающим тех, чьи преступления признаны и оценены судебными решениями. Не удивляют, стали буднично-привычными сообщения о сотрудниках ФСИН, ставшими фигурантами громких уголовных дел и обживающими тюремные камеры: вот даже бывший директор ФСИН генерал-полковник Александр Реймер сегодня подозревается в хищении нескольких миллиардов рублей и «проживает» в «Матросской Тишине».

Очередной нарыв в службе исполнения наказания вскрылся в Калуге, в женской ИК-7. Конечно, масштабы инкриминируемых хищений тут не многомиллиардные, но история интересна тем, что, когда колония попала в поле зрения оперативников отдела собственной безопасности Калужского УФСИН, коллектив исправительного учреждения раскололся на два лагеря, начав валить друг на друга и подтверждая свои версии показаниями осужденных (как тех, кто еще содержится в колонии, так и тех, кто уже освободился) и заранее на такой день припасенными документами.

ИК-7 — самое молодое пенитенциарное учреждение Калужской области, созданное распоряжением Правительства РФ № 323р от 01.03.2011 года на базе воспитательной колонии для несовершеннолетних осужденных. Первый этап с осужденными женщинами прибыл сюда 9 июля 2011 года.

Прежде чем колония заработала, в нее вложили не один миллион рублей ради «создания соответствующих условий для успешной адаптации осужденных женщин к условиям содержания в колонии общего режима» (цитата с официального сайта ИК-7). Провели капитальный ремонт, перепланировали казармообразные помещения в просторные спальни, рассчитанные на четырех человек, и отремонтировали столовую.

Но предела совершенству нет. Уже когда колония заработала, сделали ремонт клуба. А сейчас выясняется, что облагораживание «очага культуры» сопровождалось поборами с осужденных.

И никого не смущало, что сотрудники колонии требовали, чтобы вместе с товарами передавались и кассовые чеки. Как выяснилось, в последующем «благотворительная помощь» оформлялась как приобретенное самой колонией. Судьбу денег, полученных в кассе, устанавливает теперь следствие. Речь идет о сумме относительно небольшой — всего несколько сот тысяч рублей, но это только то, что удалось подтвердить свидетельскими показаниями и документами.

К примеру, мать осужденной Ольги Гавриловой дала официальные показания о том, что в декабре 2014 года ей позвонила дочь и рассказала: к открытию клуба ей поручили оформить сцену, и для этого необходимо закупить бархат, велюр, атлас. Женщина привезла все необходимое в колонию, передала и все чеки. На сорок тысяч рублей. В последующем эти товары были оформлены как приобретенные колонией, а полученные из кассы деньги — списаны.

Заместитель начальника колонии по кадровой и воспитательной работе майор Дарья Антонова — один из фигурантов уголовного дела. Но когда замаячила перспектива тюремного срока, решила не молчать. «Мне терять нечего», — говорит Антонова под видеозапись.

— Против меня сфальсифицировано уголовное дело, — говорит Антонова. — Меня запугивают, утверждая, что начальники отрядов дали показания, что я беру взятки у осужденных. Запугивают и моих подчиненных.

Начальник отдела воспитательной работы колонии Наталья Кудряшова подтверждает слова Антоновой:

— Меня пять часов допрашивала заместитель начальника колонии по безопасности подполковник Елена Виноградова, никуда не выпускала. Требовала написать донос на Антонову. Говорила, что я отправлюсь в тюрьму как подельница, а мой муж без меня сопьется…

И Антонова, и Кудряшова в один голос утверждают, что «безопасникам» не нужна истина. У них даже есть аудиозапись, на которой голос, похожий на голос подполковника Виноградовой, говорит, что ей не нужны показания против начальника колонии Мелекесовой, а нужны показания против Антоновой.

Версия непричастности Мелекесовой к хищению бюджетных денег путем оформления в качестве покупок, оплаченных из кассы ИК-7, товаров, привезенных в колонию родственниками осужденных, сегодня, по всей видимости, устраивает и отдел собственной безопасности Калужского управления ФСИН.

Ольга Талаш, чья дочь отбывала наказание в ИК-7 и уже освободилась, рассказывает, что к ней приезжал оперативник Сергей Трошин — просил повлиять на дочь, чтобы она дала показания против Антоновой:

По словам Ольги Талаш, месяц назад этот оперативник уже встречался ее дочерью:

— Но, видимо, ее показания не устроили. Наговаривать дочь отказалась.

Подобное упорство «безопасников» только усиливает подозрения в возможной причастности руководителя колонии к хищениям. И есть люди, которые и вовсе не сомневаются в этом. Мать осужденной Людмила Землякова рассказывает, что ее дочь находится в ИК-7 с ноября 2011 года.

— После одного из свиданий ко мне подошла Мелекесова, которая в то время была заместителем начальника колонии, и предложила улучшить «условия отбывания наказания» дочери, запросив за это сто тысяч рублей, — утверждает Землякова. — Мы тогда смогли собрать только 50 тысяч. И муж передал эти деньги Мелекесовой. Дочку тут же перевели на работу в клуб — это куда лучше, чем работать в промзоне.

По словам женщины, они постоянно что-то закупали и передавали в колонию для клуба:

Ирина Никифирова, с 2012 года отбывавшая наказание в ИК-7 и уже освободившаяся, тоже утверждает, что лично у нее «благотворительную помощь» колонии требовала Мелекесова:

— Когда я написала ходатайство об условно-досрочном освобождении, мне предложили закупить стройматериалы и сделать ремонт в штабе. Я сказала, что моя мама — пенсионерка и у нас нет денег.

По словам Никифоровой, она тут же попала под прессинг, ее начали заставлять работать «и днем, и ночью». Она валилась с ног от усталости. Последовали взыскания.

— Я поняла, что надо платить, — говорит Никифорова. — Родственники собрали деньги, закупили все необходимое для ремонта… Мне разрешили звонить по телефону, я звонила, уточняла, что необходимо приобрести. Вместе со стройматериалами мои родственники передали в колонию и оригиналы товарных чеков где-то на пятьдесят тысяч рублей.

Вспомнила Никифорова и о том, как в декабре 2013 года проводился ремонт комнат свиданий. По словам уже освобожденной осужденной, комнаты были «распределены» по отрядам. Мелекесова якобы предложила, чтобы кто-то из родственников открыл счет в банке и на этот счет все «скинулись».

— Для ремонта комнаты свиданий, доставшейся нашему отряду, счет открыла моя сестра Енина Лукьянова, — рассказывает Никифорова. — На это счет родственники других осужденных сбросились по две тысячи рублей. И на эти деньги — около тридцати тысяч рублей — и был сделан ремонт.

Начальник калужской колонии ИК-7 Людмила Мелекесова претензии в свой адрес не признает и утверждает, что ее оговаривают:

— Я видела заявление Никифоровой, — заявила Мелекесова «Новой». — Мы во всем разберемся.

Но тут же поправилась:

— Этими вопросами занимаются компетентные органы, и думаю, что окончательный вывод ими будет сделан.

На этом наш разговор завершился. Людмила Мелекесова так и сказала:

— Я не склонна давать никаких интервью и комментировать какие-либо вопросы. Если есть какие-то факты для возбуждения уголовного дела, значит, они уже есть… Следственный комитет разберется и примет решение.

Конечно, примет. Уже очевидно, что хищения из бюджета в калужской колонии ИК-7 — подтвержденный факт. Следствию остается только установить, кто конкретно «подстрекал» осужденных в необходимости «пожертвований на нужды колонии», а потом обналичивал товарные чеки в кассе ИК-7.

Кстати, пикантная подробность: по итогам 2014 года ИК-7 признана лучшей колонией уголовно-исправительной системы Калужской области.

Координатор общественного проекта Gulagu.net Владимир Осечкин утверждает, что хищение бюджетных средств через «благотворительную помощь» приняло масштаб стихийного бедствия.

— Практически во всех колониях России есть осужденные, родственники которых хотят как-то облегчить участь своих детей, братьев, мужей или жен, — рассказывает он. — И ради поблажек они готовы потратиться, покупая по просьбе родственников стройматериалы, телевизоры, холодильники… И это притом что частные пожертвования в исправительной системе запрещены.

Осечкин убежден: схема «обналичивания» материальных пожертвований родственников осужденных через кассу колоний и тюрем характерна для многих учреждений исправительной системы.

— Но эти истории редко где вскрываются и получают огласку, — утверждает Осечкин и предлагает конкретный вариант решения проблемы: — Надо во всех колониях на видных местах у входа вывесить огромные баннеры: пожертвования от частных лиц запрещены, колония получает достаточно средств из бюджета на ремонт и благоустройство.

И это правда. Исправительная система России действительно не испытывает дефицита бюджетного финансирования. Еще в августе 2006 года Юрий Калинин, в то время директор ФСИН, заявил, что Правительство России выделило 54 млрд рублей на реформу уголовно-исполнительной системы. И что эти деньги в течение десяти лет, до 2016 года, будут потрачены «на улучшение содержания лиц, находящихся в местах заключения; на завершение строительства и реконструкцию зданий следственных изоляторов и колоний».

В апреле 2014 года депутаты Госдумы поддержали госпрограмму «Юстиция», рассчитанную на 2014—2020 годы и предполагающую выделение на порядок большей суммы денег на масштабную реформу пенитенциарных учреждений. Речь шла о 2,3 трлн руб., из которых 1,9 трлн руб. планировалось потратить именно на реконструкцию СИЗО, тюрем и колоний, в которых должны быть «обеспечены международные стандарты обращения с осужденными».

Даже если не все эти астрономические суммы дошли до колоний и тюрем, денег более чем достаточно для ремонтов клубов и комнат свиданий. И советы сотрудников колоний сделать пожертвования надо расценивать как вымогательство взяток, потому как с большей доли вероятности эти пожертвования будут обналичены по схеме, вскрывшейся в калужской женской колонии ИК-7.