Возглавивший Одесскую облгосадминистрацию Михаил Саакашвили стал главным ньюсмейкером постсоветского пространства. В джинсах и кроссовках, на общественном транспорте, он ездит по спальным районам и городкам, где никто никогда не видел даже местных депутатов. Раз в неделю на совещании в каком-нибудь ведомстве Саакашвили театрально громит десяток-полтора одинаково одетых, упитанных людей, которых тоже никто никогда доселе не видел, но всем ясно: это засидевшиеся жулики и воры, символизирующие прошлую власть и порядки. Они нервничают, а потом, пока монтируется видео для YouTube, некоторые уезжают в Киев или за кордон.

Однокурсник Петра Порошенко по факультету международных отношений Киевского университета до назначения губернатором маялся в международном совете по реформам. Он пролоббировал несколько кадровых решений, но, по сути, оставался без реальных полномочий и влияния. Шли месяцы, реформы вязли в украинском политикуме будто трактор в чернозёме, разворачивались новые войны олигархов и политиков.

Саакашвили грустил, но тут украинский президент вовремя поссорился с Игорем Коломойским. Создатель финансово-промышленной группы «Приват», медиамагнат и лидер днепропетровского, скажем так, сообщества бизнесменов трудной судьбы, контролировал несколько регионов страны. Одним из таких «активов» Коломойского была Одесская область. Юг, море, вечная коррупция — Одесса напоминает внутреннюю Грузию. Идеальный регион для практического применения Саакашвили.

Первым делом Саакашвили взялся за административную систему. Он объявил, что оставит в аппарате облгосадминистрации 50 человек — сократит штат из 800 сотрудников на 93%. Подобную реформу, избравшись мэром, сделал в Нью-Йорке начала нулевых миллиардер Майкл Блумберг. При нем в администрации работало чуть больше 40 человек. Трудно точно сказать, сколько людей работает, например, в правительстве Москвы. В марте Сергей Собянин объявил о грядущем сокращении на 30%. И недавно, в начале июня, были «оптимизированы» 3,065 московских чиновников.

Также Саакашвили уволил глав большинства из 27 районных администраций. По поводу чего объявил открытый всеукраинский конкурс на занятие вакантных мест и получил больше 4,500 резюме.

Чем важны грузинские, одесские или нью-йоркские реформы для простого российского демократа и читателя «Новой газеты»? Огромное число людей, даже резко оппозиционных взглядов, на подсознательном уровне побаиваются серьезных политических перемен. Есть опасение, что после смены власти и, например, люстраций «некому будет управлять страной». Воцарится хаос, полиция начнет стрелять в прохожих, социальные работники забросят немощных, а в унитазе пропадет вода.

Одна из базовых, первичных потребностей любого живого существа — чувство безопасности. На нем обожают спекулировать политиканы. «Борясь» с терроризмом, экстремизмом, бандитизмом, наркоманией, безработицей можно сколотить изрядный политический капитал. Можно установить диктатуру, придушить гражданские свободы и вообще заниматься чем угодно, кроме улучшения народной жизни.

Политикану принципиально стать гарантом нашего чувства безопасности. На излучении незыблемости, спокойствия, стабильности держались, например, все «крепкие хозяйственники» из 90-х — Юрий Лужков, Минтимер Шаймиев, Муртаза Рахимов и проч. Что чудовищного случилось после их ухода? Ничего. Лужкова вообще убрали в режиме спецоперации, а огромное коммунальное хозяйство Москвы ни на минуту не остановилось.

В здоровой обстановке «умеренное» политическое поведение органично. В свободных и развитых государствах такие механизмы отсеивают настоящих экстремистов. В стране здорового человека всевозможные нацисты, коммунисты и религиозные фанатики обречены на маргинальность. В стране курильщика они обречены рано или поздно стать мейнстримом, что мы наблюдаем в сегодняшней России. Парадокс, но на медленной волне стабильности с большей вероятностью к власти на всех уровнях приходят орды алчных, лицемерных неумех.

Мантра о том, что в случае серьезных политических перемен некому будет управлять страной, наступит управленческий коллапс и на волне хаоса власть захватят чудовища, — оказывается несостоятельной. Это реакционная мантра. Она имела под собой некоторую рациональную основу лет 150—200 назад, в условиях традиционного хозяйства, минимальной грамотности, отсутствия мобильности и прочих, давно изжитых условий.

В авторитарных постсоветских странах большинство чиновников — особая порода людей, страдающих всеми известными пороками. Они могли бы иначе себя вести в другой институциональной среде, но нынешняя политическая система поощряет именно пороки. Представители всех секторов экономики и общественного «третьего сектора» имеют куда больше компетенций, чтобы управлять страной. Проблема не в том, что после демократизации наступит «управленческий голод», а в существующем «управленческом запоре», отравляющем государственный организм.

Даже если в один летний день уволятся 90% российских чиновников — со страной ничего не случится. Наоборот, появятся шансы на развитие, отсутствующие именно из-за многомиллионного класса реакционеров.