Министр культуры Владимир Мединский выступил с программной статьей. Как теперь принято, в газете «Известия». Называется «Кто не кормит свою культуру, будет кормить чужую армию». Речь между тем как раз о сокращении «кормления» культурных институтов и творцов, мотивациях этого сокращения и фундаментальных его обоснованиях. Основным полем применения новых идей с учетом старой мысли «в театре толпа превращается в народ» выбрана сцена. «Новая газета» начинает обсуждение сегодняшнего культурного курса.

Но сначала — дословно тезисы министра Мединского.

Статья министра культуры — чрезвычайно важное, ясное, откровенное и системное высказывание о своем понимании человека, во многом определяющего сегодня если не судьбу, то царящую атмосферу. Культура не воспринимается им сама по себе как возделывание, транслируемые из поколения в поколения знания, значимые идеи, нормы и правила поведения, модели и стереотипы, общепризнанные артефакты, посредством которых люди организуют свою жизнь, а как «пространство созидательного сотрудничества государства, гражданского общества и деятелей искусства».

Акцент в этом большом тексте делается на доказательствах необходимости регулирующей, а значит, и смыслообразующей функции государства. Это понятие и производные от него используются в статье 45 раз. Являясь крупнейшим инвестором в культуру, именно государство призвано отвечать у нас за цели, давать так называемые госзадания, потому что, во-первых, «культурная политика признается неотъемлемой частью стратегии национальной безопасности», и, во-вторых, именно оно «представляет интересы избирателя, налогоплательщика, «потребителя культурной продукции» — то есть народа России. «Следовательно, — делает главный вывод автор, — требования к содержанию творческого продукта — это не право государства, а его обязанность, делегированная обществом».

Одновременно с этим предлагается учитывать и прямой голос определенных групп граждан. Не случайно из многих тысяч благотворительных неправительственных организаций министр упоминает только одну — фонд «Искусство без границ», недавно потребовавший от Тверской межрайонной прокуратуры Москвы проверить на предмет порнографии, использования нецензурной брани и пропаганды аморализма сразу шесть столичных театров.

Суть доктрины: через 27 лет практического отсутствия цензуры декларируется первостепенная опасность, а следовательно, и настоятельное предписание государственным и гражданским институтам «обеспечить сохранение, преемственность и приумножение нравственных ценностей российской цивилизации». Проводить дискуссии «о допустимости нравственных экспериментов на сцене и об оправданности вмешательства общества в художественное творчество». Особенно в ситуации, когда интерпретация классики в театре становится территорией чуть ли не смысловых диверсий.

И еще один концептуальный постулат: Владимир Мединский убежден в том, что 1990-е — «время ценностной дезориентации общества». Поэтому так важно обеспечить единство и преемственность нашей тысячелетней истории, нормы и приоритеты, одинаково трактуемые православием и всеми традиционными для России религиями». «Развитие», о котором многократно говорится в тексте, понимается, в сущности, и исключительно как «сохранение». Тем самым подсознательно утверждается, что сегодня важнее «лечь на сохранение», а не стремиться к созданию потенциально опасных новых смыслов.

В связи с этим важны и значимые умалчивания. В программной статье не говорится, в частности, о том, что творчество, среди прочего, есть создание собственно художественных представлений, что автор может следовать своему вдохновению, жажде поиска, таланту. О том, что художники предвосхищают будущее, как это делали Малевич, Платонов, Шостакович. Не сказано о праве творцов на индивидуальное видение, уникальный язык. Репин ведь отличается от Филонова, а Федотов от Кабакова. Само словосочетание «произведение искусства» в тексте ни разу не употребляется — в основном творческий «продукт». Нет и упоминания проблемы художественного воспитания аудиторий, их способности разбираться в разных системах эстетических координат. Нет и разведения художественной культуры на массовую, экспериментальную, мейнстрим, арт-мейнстрим… Это разные по своей природе явления и процессы, развивающиеся по своим законам.

К сожалению, в программной статье министра нет ответа на существенный в рамках предлагаемой доктрины вопрос: кто конкретно от имени государства и налогоплательщиков выполняет эти самые надзорные функции за нравственными экспериментами и сохранением традиций? Высшие должностные лица, заинтересованные группы граждан, экспертные советы при ведомствах? Но, например, в пяти министерских структурах, отвечающих за кинематограф, нет ни одного киноведа. О независимой профессиональной экспертизе вообще нет ни слова в столь значимой, концептуальной статье.

Важно другое — не допустить «монополизацию культуры замкнутыми кастами «творческих сословий» и «элит».

Автор ссылается на результаты исследования фонда «Общественное мнение»: 82% населения считают, что «государство должно контролировать содержание художественных произведений». И буквально следующей строкой: «право государства следить за политической направленностью» поддерживает всего 3%. Как одно соотнести с другим? В одном месте текста министр утверждает: «чиновник не должен руководить творчеством», не имеет права решать, «какими образами» должен «мыслить художник», но в другом (этой же статьи) продолжает: «…а обеспечивать соблюдение административных, финансовых и ценностных правил должен». Как же бедный надзиратель будет обеспечивать «соблюдение ценностных правил», если не имеет права вмешиваться в творческий процесс? Видимо, через контроль над бюджетами учреждений.

Какая-то неизвестная — гибридная форма управления в сфере российской культуры — получается. Желание курировать все, что здесь создается, но при тысячекратном повторении тезиса об обязательном отсутствии цензуры.

И, наконец, последний аргумент — предупреждение, скорее разъяснение новой концепции государственной культурной политики «тем, кто не понял». Мудрой газетой оно вынесено в заголовок: «Кто не кормит свою культуру, будет кормить чужую армию». Подчеркивается — именно армию, врагов, чужеземных завоевателей, а не культуру. Это и есть суть, как выражаются наши коллеги, основной «месседж» данного мобилизационного послания.

Так что поменьше экспериментов!

Даниил ДОНДУРЕЙ —
специально для
«Новой»

Тысяча против пятнадцати

Мнение организатора митинга в защиту «Тангейзера»

Речь в программной статье идет об обязанности государства контролировать содержание тех произведений, которые оно финансирует. Базовый тезис Владимира Мединского — посылом к таким инициативам являются требования гражданского общества. Выводы о том, что гражданское общество требует от государства контролировать культурные процессы, основаны на статистических данных фонда «Общественное мнение» и на двух кейсах: постановка «Тангейзера» и выставка «На дне».

Министр культуры уверяет, что «именно гражданское общество возмутилось постановкой оперы «Тангейзер». И делает вывод: «Я воспринимаю такого рода активность гражданского общества как принуждение государства к исполнению своих обязанностей в культурной политике. Мы не можем и не будем тоталитарно игнорировать мнение большинства наших сограждан».

Но в Новосибирске было два митинга, посвященных «Тангейзеру».

Первый проведен православными активистами и собрал около тысячи участников. Причем накануне митрополит Новосибирский и Бердский Тихон в своей проповеди приравнял митинг к «молитвенному стоянию» и назвал «христопродавцами» тех, кто проигнорирует это мероприятие. И пришло около тысячи горожан.

«Тангейзер» был снят, а директор уволен.

Я — один из организаторов второго митинга «За свободу творчества», который собрал в Новосибирске около 5000 жителей. К участию в нем никто никого не принуждал. Пришли зрители, слушатели и читатели, многие из которых вообще никогда не участвовали ни в каких митингах. Как, собственно, и я.

Резолюцию митинга подписали 15 000 человек. И мне удивительно, что теперь базой для формирования ограничений в сфере культуры всей страны является недостоверная, перевернутая информация.

Если мнение гражданского общества ставится министром в основание планируемых изменений в сфере культуры страны, то почему используются данные, в корне не соответствующие реалиям? Если министр действительно готов следовать своей логике и реализовывать требования гражданского общества, то почему не обратиться к резолюции нашего пятитысячного митинга «За свободу творчества»?

Ее основные позиции: недопустимость любых видов цензуры, гарантии свободы слова и свободы творчества, соблюдение соответствующих статей Конституции; отмена действия статьи 148 Уголовного кодекса РФ в отношении художественных произведений; отставка В. Кехмана с поста директора НГАТОиБ, восстановление оперы «Тангейзер» в репертуаре НГАТОиБ. И — отставка министра культуры РФ В. Мединского.

Наталья ПИНУС