Одно из устойчивых воспоминаний детства — боевые ордена и медали отца, которые он доставал 1—2 раза в год по праздникам, чтобы показать и коротко рассказать о каждой награде. Он повторял, что очень дорожит этими наградами, из чего само собой следовало, что мне надлежит сохранить их, чтобы потом передать своим детям. Какие могли быть сомнения? Если бы в то время кто-то сказал нам с отцом, что все окажется совсем иначе, мы бы, конечно, сочли этого человека ненормальным. Однако все обернулось именно наихудшим образом: орденов отца, кроме одного, у нас теперь нет.

С детских лет он мечтал стать военным летчиком. «Молодежь — в авиацию» и «Молодежь — во флот» — эти популярные призывы 1920—1930-х годов увлекали многих молодых людей того времени, и мой папа, 17-летний Павел Портанский, приписав на всякий случай год к своему возрасту, поступил в Вольское военное летное училище. Пилотом он не стал, но выучился на авиатехника. В войну его эскадрилья пикирующих бомбардировщиков Пе-2 всегда находилась возле передовой (все как в «Хронике пикирующего бомбардировщика», этот фильм о войне отец смотрел, затаив дыхание).

Он был скуп на рассказы о боях. Вспоминал окружение наших войск под Харьковом весной 1942 года, в котором оказалась и эскадрилья отца. По его словам, многие не верили, что из этой катастрофы удастся выбраться. Потом были Прага, Будапешт, Варшава, Дрезден, Берлин. В звании капитана и должности инженера эскадрильи отец закончил войну в Вене. На груди — орден Отечественной войны II степени, два ордена Красной Звезды, позже к ним добавились орден Боевого Красного Знамени и польская медаль «Победы и Свободы».

Отца не стало в конце 1969 года. Это и был тот момент, когда из райвоенкомата обрушилось строгое предупреждение: если мать не сдаст ордена покойного мужа, ей не дадут пенсию как вдове участника войны. Да, в то время в наградном законодательстве СССР была такая норма, обязывавшая сдавать боевые ордена (кроме ордена Отечественной войны) и медали после смерти их владельца.

В 1977-м издевательская норма была отменена. И я решил добиваться справедливости. Первое обращение о возврате наград было направлено в конце 1980-х в наградной отдел Президиума Верховного Совета СССР. Потом еще два письма ушли уже в нулевые годы. Нашлись депутаты Госдумы, активно поддержавшие мое ходатайство, за что им искренняя благодарность. Но, как и в советские времена, все попытки оказались безуспешными. В вежливых, но категоричных отказах содержалась одна и та же ключевая фраза: «Местонахождение наград вашего отца невозможно установить». Или, выражаясь спасительным для чиновников бюрократическим языком: «награды утрачены». То есть они когда-то были, но теперь их нет, и виноватых в этом тоже нет.

Мои усилия по возврату наград периодически подогревались общением с бывшими весьма высокопоставленными военачальниками — трех- и четырехзвездными генералами, недавно оставившими свои высокие посты в Вооруженных силах РФ. Все они оказывались решительно на моей стороне, давая практические советы, каким образом надо действовать. Но не помогло.

Среди наград отца была польская медаль, значит, можно попробовать обратиться к полякам. Аудиенция у бывшего посла Польши в Москве Ежи Бара заронила надежду. Представленный мною оригинал наградного диплома польской медали ZWYCIESTWA I WOLNOSCI произвел впечатление. Прямо при мне посол пригласил атташе по вопросам обороны генерала бригады Гжегожа Вишневски и попросил его заняться практической стороной вопроса.

Через несколько месяцев мой знакомый — известный польский журналист, корреспондент «Газеты Выборча» в Москве Вацлав Радзивинович помог связаться уже с новым военным атташе полковником Ярославом Навротеком. Из его рук я и получил польскую медаль «Победы и Свободы». Медаль подлинная, выпущенная именно в послевоенные годы. В настоящее время в Польше ею больше не награждают, однако в госрезерве осталось определенное число экземпляров, откуда и была запрошена медаль.

А теперь — несколько вопросов.

Вопрос первый: почему поляки смогли восстановить награду, причем довольно быстро, а у нас ни при советских, ни при нынешних властях ничего не вышло?

Второй вопрос, самый важный: почему в СССР существовал тот издевательский, бесчеловечный закон, лишавший семью участника Великой Отечественной войны боевых наград после его кончины?

Не стану навязывать никому свое объяснение, но свои доводы приведу. В полуофициальном порядке нам и другим семьям скончавшихся участников войны намекали, что есть, мол, опасение, что вы продадите награды, вот мы, власть, и не позволяем вам сделать неверный шаг. Комментировать эту мерзость нет смысла. Другой вопрос, где берет начало такое отношение к людям? Да все там же, в относительно недалеком прошлом. Три десятка лет сталинский режим не доверял своему народу, причем даже тогда, когда народ пошел защищать свою землю от врага, защитив тем самым и самого диктатора. Сталин не изменил этому принципу и после войны. ХХ партсъезд вовсе не искоренил сталинизм. Он произрастает и поныне.

Самое подлое во всей этой истории то, что, по моему убеждению, именно сотрудники госучреждений, которые так пеклись о нравственности семей умерших фронтовиков, причастны к «утрате» наград отца. Проданы они или осели в коллекциях бывших сотрудников райвоенкоматов, уже не важно.

На этом фоне с особой силой благодарю польских друзей за то, что они сделали для моей семьи.

Алексей Портанский, для «Новой»