Я еду в Сузунский район Новосибирской области.

В последний раз я была в Мерети три года назад, когда шли выборы в Госдуму.

Моя задача — увидеть тех шестиклассников, которые сейчас уже в 9-м классе. Как им живется-можется?

Но до Мерети у меня всегда есть автовокзал, часа полтора в ожидании автобуса.

Сергей из села Малышево. Возвращается с вахты. Работает на лесопилке, которые чуть не на каждом шагу. В неделю может заработать 6 тысяч (большущие деньги). Его встречает жена. Четверо детей. Один — в Новосибирске, в интернате для слабослышащих. Замучили больничные. Как ребенок заболеет — забирай домой! Оказывается, в интернате нет врача.

О всяких подобных новостях здесь говорят просто. Не обсуждают. Это практика самой жизни. Здесь не выживают. Здесь так живут.

Я задаю вопрос, который сидит во мне: «Как на жизни сказались санкции?»

— А это кто? — спрашивает Людмила.

Объясняю. Людмила обдумывает вопрос серьезно.

— Нет, нас это некасаемо. Видать, касаемо только богатых. А мы как жили, так и живем. Цены только сильно задрались. Ну дак это не санкции.

И тут пошло-поехало. Тебе расскажут то, что ты тысячу раз слышал: как уничтожали колхозы, резали скот, денно и нощно рубили (и рубят) лес.

— Куда это все уходит? — спрашиваю я.

— А куда страна ушла, ты не знаешь?

Разговоры о санкциях прерываются игрой внучки одной из бабушек Верх-Сузуна: на столике появляется китайская игрушка. Собачка, которая на каждую словесную команду отвечает то лаем, то бегом, то смиренным сидением.

И все мы со своими бедами, обидами уже ничего в этой жизни не видим, а только это: тряпичная собака выполняет нашу команду. И мы все — уже одна семья. Народ как дитя малое.

Уходят женщины из отдаленного Шарчина на свой автобус.

— Спасибо Вам за веселый разговор, — говорят.

— Как же это веселый? — спрашиваю.

— Дак с нами-то никто не разговаривает.

Заговорили — значит, весело.

…Еду в Мереть.

О, чудо-юдо! Раньше фонари зажигались только в день выборов. Сейчас на главной улице — шесть фонарей. Последний, шестой, около дома, где я буду жить. Остальная Мереть — во тьме.

Вот и первые радости. Ошеломляющие. Проведено 4 километра водопровода. Говорят, скоро будет фильтровочная станция. Чистая питьевая вода. Бесплатно.

В Лесниковском построили двухэтажный дом для семьи, которая выделилась из православной общины и приехала в Мереть. Девять человек детей. Мать — фельдшер. В отличие от многих мест (Архангельская область, Тверская) здесь, в Сузунском районе, не закрыт ни один фельдшерский пункт.

А на утро — школа!

Тоже радость — поменяли полы. Сменили входную дверь. На второй этаж ведет новая лестница. Школу не узнаю. Никак! В ней какой-то задор. И что это за атмосфера, когда кажется, что все дети заняты каким-то важным делом.

Искусство, живопись, графика, лепка из глины, резьба по дереву. Вся школа, от мала до велика, в творчестве. Кабинет изобразительного искусства всегда открыт и переполнен детьми. Я не успеваю принимать подарки. Здесь щедро одаривают каждого. Что же случилось? В школу вошел человек искусства. Супружеская пара, сложившаяся недавно, приехала в деревню. Он — в прошлом спортсмен, бизнесмен, годы прожил в Португалии. Она — художник. Познакомились на выставке. Искали место жительства. Знали, что это будет деревня. Непременно деревня. Добрались до Каргатского района. Безлесая не то пустошь, не то степь. Машина буксовала на каждом квадратном метре. Бросили клич в интернете. Отозвалась женщина из Верх-Сузуна. Село не понравилось. Разбросано как-то. Хозяйка выехала в Мереть к знакомой. Вот туда и отправилась супружеская пара.

…Матерь Божья! Знаете ли вы, что такое Меретский лес, распахнутый навстречу пришельцу? Лес, открывающий вход на затоку. Лес, оберегающий в жару. Лес, который кормит и сообщает твоему дыханию неслыханную свободу. Река, Река с островами, на которых купы деревьев смотрятся как картины фламандских мастеров. Нет, это чистой воды Гейнсборо!

Они знали, что здесь будут жить.

С главой поселения Верой Васильевой обошли всю деревню в поисках жилья. Ничего подходящего. И вдруг они входят на взгорье, с которого видны и лес, и колокольня. Неужели их дом будет вровень с колокольней? Неужели? Денег не было. Что-то наскребли, что-то заняли. Кто-то дал диван, кто-то старое кресло. Начали с бани. Поняли, что дом им сразу не одолеть. Скоро зима. Срочно переделывают баню в избу и создают свое первое жилье. Помогает сосед, отсидевший четверть века в тюрьме. И вот я в этом доме — игрушка. Мое, наше жилье! Они счастливы. Про зарплаты не говорю. Стыдно.

Когда читаю с детьми стихи Бродского «В деревне Бог не по углам», Елена Валерьевна восклицает: «Это истинная правда!»

Они понимали, что с первого шага в Мерети их вела какая-то сила помимо их самих. Она и сейчас ведет, и все как-то обустраивается. Мы пьем чай из трав. Ступить на пол боязно: пол разрисован, чтобы скрыть щербатость настила. Елене Валерьевне надо, чтобы я непременно увидела с ее косогорья колокольню.

Однажды дети спросили, почему они приехали в деревню.

— Чтобы жить, — сказала Елена Валерьевна.

— А умирать? — спросили дети.

— И умереть здесь можно, — согласилась учительница.

Как же это надо, чтобы люди в деревню приезжали навсегда.

Упоение в творчестве — вот что такое искусство в Мерети. Если бы у них хватило материала. Если бы…

…Дорогой наш читатель! Ты не раз спасал и помогал школе. Сделай милость, помоги на этот раз, чем можешь.

Нужны:

1. краски — гуашь, акрил, батик, витраж;
2. кисти — любые: плоские, колонок, синтетические;
3. морилка для дерева;
4. лак;
5. скобяные изделия (крючки, ручки, декоративные аксессуары);
6. текстурная, объемная паста, гипс…

И еще радость у нас: в школе одна пара роликовых коньков 42-го размера, но пятиклассник чувствует себя в них прекрасно. Мечта меретских детей — приобрести хотя бы еще пару коньков. Пусть бывших в употреблении.

Именно Елене Валерьевне я обязана темой сочинения, которая так и называлась «Чувствуешь ли ты присутствие Бога в деревне?»

Да, они чувствуют Его присутствие. Им ведом страх разливанных рек, чудовищной силы треск льда на Оби. Они знают разгул снежной стихии, когда кажется, что ты никогда не доберешься до дома. Мороз под -50°, сугробы высотой 3 метра.

Сначала Андрей написал: «В деревне Бог не в избытке». Затем зачеркнул «не», оставив вариант Бродского.

Мой девятый класс

Я иду в свой класс, который сегодня девятый. Прошло ровно три года с нашей первой встречи.

На доске пишу свое послание. В нем я говорю об их прежних сочинениях и о том счастье, которое испытывала, когда их читала.

«Как тебе живется сегодня, друг мой?» — вот эта тема, но ученик вправе выбрать другую. И они выбирают то, что их больше всего волнует.

«Что такое свобода? Свободен ли я?» Многие писали именно об этом.

Особая тема: «личное самостояние».

Как им живется сегодня?

А в самом деле, что знаем мы об их внутреннем мире? Отвечаем ли на запросы их души? Я и сейчас полагаю, что надо вовремя вкладывать в детскую руку авторучку. С письмом о жизни приходит рефлексия — ценнейшее свойство спасения человеческой души. К своим 15 годам они проживают такую жизнь, которая нам и не снилась.

Как и три года назад — внутренний тыл, куда можно отступить, — это семья. Это все еще семьи, где есть бабушки и прабабушки. Подробно описывается уход из жизни деда, которому было 96 лет, участника войны, бабушки, которой обязан всем лучшим, что в тебе есть. Полностью пишут имя, отчество и фамилию прадеда.

…Он начал свое сочинение жестко и прямо: «Как мне живется сегодня? Это вопрос номер один. Да, сейчас тяжело жить из-за конфликта с Украиной. У меня сейчас своя проблема».

Он устал ждать, когда ему будет 18 лет. Он хочет уйти в армию и служить по контракту. Рассказывает о своих друзьях, которые мечтают уйти в армию. В сочинении есть нерв, свидетельствующий о неблагополучии душевной жизни. Перенапряжение внутренних сил завершается решительной фразой: «Я мечтаю об этом с начальных классов». (М. Г.)

Лучший фильм на Земле. «Это — мы»

Они не давали мне прохода. Каждый раз, как я попадалась им на глаза, они спрашивали: «Вы посмотрели этот фильм?»

Речь идет о фильме «Счастливые люди». Пятиклассники, семиклассники готовы смотреть этот фильм всегда, потому что каждый раз они видят в нем то, что не заметили раньше.

…Когда я спросила, какое качество человека они ценят превыше всего, Ваня Желтухин, брат Васи, сказал: «Независимость. Про это и мой любимый фильм».

«Хочу знать, для чего я создан на этом свете: для счастья или горя»

Как правило, радость и счастье у этих детей связано с рождением брата или сестры.

Они все хотят побывать в Москве. Увидеть «Красную крепость» — Манаков Данил, 11 лет. (Речь идет о Кремле и Красной площади.) Хотят узнать, как живут люди в Америке и так ли жарко в Африке.

Особое место в рассказах о жизни занимают бабушки и прабабушки, а также домашние животные: собаки, кошки, гуси, коровы…

Так вот что я хочу вам сказать. За исключением отдельных случаев (например, лишение родительских прав) детство в Мерети протекает в полном согласии с миром живой природы, которая одаривает детей счастьем непосредственного чувства.

Есть у Бориса Пастернака любопытное размышление о детстве как самостоятельной и замкнутой эпохе. Он называет детство заглавным интегральным ядром, нередко определяющим последующую жизнь.

Жизнь действительно с каждым днем усложняется, как написал девятиклассник. Но удивительное дело: жажда нового, устремленность в будущее сопряжены с традициями семьи, укладом жизни, где добро и зло обозначены отчетливо. Их не спутаешь.

Поразила, как и три года назад, грамотность письменной и устной речи. Ни ошибок, ни общих обезличенных слов, ни стилистических штампов. Личное начало явлено и в пятикласснике и девятикласснике. Сочинения — всегда разговор с другим.

… В 9-м классе решила читать Мандельштама. Ваня Желтухин сказал, что читал «Шерри-бренди» Шаламова. Читал и самого поэта. Где же взял Шаламова? Оказалось, областная научная библиотека раз в два месяца привозит книги. Их может взять любой житель. Книги всегда возвращают.

— Вы тоже возьмите, — сказал Ваня. — Они скоро приедут.

Выездная мультимедийная «Газель» оказывает бесплатные услуги: можно ксерокопию снять, поговорить по скайпу. Дети ждут книги.

И все-таки закрадывается тревога: хватит ли сил и средств у родителей довести детей до того уровня образования, замах на который имеет быть сегодня?

Академика Колмогорова обеспокоили дети, живущие в отдаленных местах, лишенные, как он говорил, возможности развития. Речь шла не только об одаренных детях, но и о широкой массе сельских детей.

Вспомним идею академика Лаврентьева о широкой сети Ломоносовских училищ-интернатов. Интересно, чем сегодня заняты умы академиков? Что не сельским школьником, это ясно.

Не может не беспокоить и «тихое» проникновение в детское сознание всех наших военных конфликтов. Неокрепшая душа надламывается под тяжестью недетской задачи (об этом речь впереди).

В четырех сочинениях упоминается Украина. Безоценочно. Как один из факторов усложненности жизни. Сознаем ли мы, как скажутся (или уже сказываются) на наших детях войны, которые мы непрерывно ведем.

Жизнь взаймы

Мереть живет, как и все деревни России, в кредит. Видела в магазине журнал, куда записываются покупки. Цены не просто высокие. Они убивают. Татьяна — моя давняя знакомая. С ней можно говорить обо всем на свете. Человек она безотказный. Если надо уехать, а печь в доме протапливать, это может сделать Татьяна. Побелить комнату — пожалуйста. Я познакомилась с ней в год, когда со студентами читали в деревнях Пушкина.

…В доме Федора и Марьи говорили о «Сказке о рыбаке и рыбке». Федор считал, что Пушкин про женщин знал все.

— Вот у бабы есть одна чашка, а ей нужна еще одна… Ей все что-то надо…

— Федор, так одна чашка для тебя, другая для меня. А где чашка для Эльвиры?

— Ну а на хрена ей, старухе, сафьяновы сапожки? — не унимался Федор.

— Как куда? Выйтить за околицу. Пройтись…

— Пройтись по лывам, что ли?..

Федор закончил наши беседы гениальной фразой: «Ну и бабы, мерют немереное!»

И вот вступает Татьяна, ее интересует убийца поэта.

— Ну, этот, как его…

— Дантес, что ли?

— Он самый. Думает себе, что это убийство ему сойдет с рук. Ни черта подобного! Скоро все станет ясно: как стрелял, почему первый выстрелил, из чего стрелял. Будет все известно, как в «Совершенно секретно».

Мы давно заметили со студентами, что все события с Пушкиным существуют как будто в настоящем времени.

В Татьяне всегда поражала сила жизни.

— Просвета нет, — говорит она сегодня. — Смотри, что с Россией делают?

— Это Обама? Ну то есть Америка? — спрашиваю я.

— А при чем тут Америка? — удивляется Татьяна. — Знаешь, какие здесь были скотные дворы? По полторы тысячи голов. Какая техника… Всё порушили. А сейчас что делается?! Ложишься спать, «Птичье молоко» стоит 70 руб. за кг. Просыпаешься — доходит до 400. И чего произошло за ночь? Внуки у меня любили эти конфеты.

К пенсии Татьяна получает как машинист по стирке белья (полставки) 3800 рублей. Если вам для отопления нужно 10 кубов дров, то заготовка, распиловка, колка — готовьте 18 (восемнадцать) тысяч. Лезешь в долги.

Многие ученики нанимаются колоть дрова пенсионерам, чтобы приобрести обувь, учебники.

Живого мяса в магазинах нет. Мороженые полуфабрикаты. Для живого мяса нужны особые витринные холодильные установки.

Честно сказать, представить себе, как люди выживают, не то что трудно, а невозможно. И тем не менее дрова не прячут во дворах. Иногда они прямо перед домом. Никто не украдет. Это тоже пример деревни.

Живут рыбалкой, заготовкой грибов, ягод.

Диву даешься, как оголился школьный бюджет. Все, что можно и не можно , сократили беспощадно. Но 25 рублей на питание — это сверхподлость. Неужели в стране нет органа, который бы проконтролировал питание сельских школьников?! Нашелся бы олигарх, качающий нефть и скрывающий свои доходы, да взял бы под свой патронат сельских детей. Вот и патриотизм состоялся бы. Но патриотов нет.

…Анатолий Сысоев — меретский философ. Любит нашу газету, но не получается подписаться. На пенсии. Передвигается на костылях. В прошлом конструктор по нестандартному оборудованию.

— Эльвира, скажи мне, что случилось с нашей интеллигенцией? Или подгавкивает властям во всем. Или молчит.

Точен в диагнозе происходящих событий в Крыму и Донбассе.

…Вера Федоровна — врач. Ученый из Академгородка. Впервые в стране поставила диагностику клещевого энцефалита на поток. Готова открыть центр здоровой жизни. Знает и имеет отличный опыт по избавлению от гипертонии, лишнего веса. На содержание такого центра больших денег не потребуется. Сама будет работать бесплатно. Вдохновлена идеей Лео Бокерии по сохранению здоровья нации. Поддержки не получила.

…Алтарника и звонаря местного храма Николая и его жену Лиду знаю лет 20, когда они еще состояли в православной общине Потеряевка.

Переезд в Мереть и служба в храме дали сил для жизни. Держат хозяйство, этим и спасаются.

Претерпевают все, что Господь ни пошлет. К трудностям относятся спокойно. Другой жизни не знали и не знают.

…Не выходит из памяти молодая женщина, которую увидела еще на выборах. Она заявилась на участок в большом подпитии. Комиссию интересовало одно: дойдет ли она до урны самостоятельно. А Светлану, так зовут женщину, волновало совсем другое. Рыбнадзор конфисковал у нее три судака и шесть леденцов, купленных для детей. Об этом она причитала. На следующее утро она купила портвейн и получила административный штраф.

Эти шесть леденцов засели в мою башку.

Я спросила главу сельского поселения про Светлану и ее детей. Она лишена родительских прав. Опекунша-бабушка умерла. Дети сейчас у тети. Я их видела в школе. Чудные дети.

— Утром ей не хватило 38 рублей на портвейн. Попросила дать. Я не дала, но внутри все сжалось. Знали бы вы, какая это была девочка… — только и сказала Вера Васильевна.

Вот так живет моя любимая Мереть.

«Жили не люди, умрем не покойники»

Вот мне интересно знать, уж не затеял ли кто-нибудь социальный эксперимент над живучестью сельского жителя. Как говорит Татьяна, просвета нет. А когда он был? Да и был ли?

…У вас, городских, была оттепель, которую вы так часто блаженно поминаете, а в деревне в это время шло массовое обрезание огородов, подсчет куриц. Не дай Господь завести вторую корову. Тут же изымали и прямо на мясокомбинат. Заметив служку с шагомером, бабы начинали выть. Слышать этот вой — что умереть.

В это же оттепельное время началась гнуснейшая кампания по уничтожению сел, которые учеными социологами Академгородка были названы неперспективными.

Природа жестоко мстит. История исчезновения старейших деревень полна драматических сюжетов. Достаточно сказать, что с уходом людей пропала вода в колодцах. Пересыхали и родники.

Вот тогда я и услышала сетования стариков: «Люди ушли, и вода за имя ушла. А мы-то что? Не люди? Жили не люди, умрем не покойники».

И запомните: «… за страдающим интеллигентом стоит другой интеллигент. За страдающим крестьянином не стоит никто…» (Иосиф Бродский).

Ранним утром встречаю Татьяну в школе. Я прощаюсь. Еду в Верх-Сузун. В улыбке, которой она сопровождает мой уход, я вижу прежнюю Татьяну, которая будет биться-колотиться, чтобы помочь внукам. Чтобы самой оставаться человеком. Все равно — надо быть!

В автобусе я размышляю вслух, сколько может продолжаться издевательство над деревней, хранительницей наших территориальных богатств?

Хочу знать, сколько лет длится выживание сельского жителя как форма жизни. Лет двадцать, тридцать, полвека?

— Да вы что? Они так живут 300 лет, — говорит сосед.

И весь автобус с ним соглашается…