Писем-то в «Русь Сидящую» много приходит, даже когда какие-то обормоты в погонах не дают выйти информации из зоны, — вода дырочку найдет. Есть области, где безобразий много: жалуются из Тульской, Тверской, Челябинской, Омской, Ивановской, Владимирской, из Краснодарского края, Коми, из Магадана и с Камчатки жалоб всегда много. Из Нижнего, Красноярска и из Орла поменьше, например. Совсем мало из Воронежа, а вот из Курска никогда не было. Не жалуется и Кавказ — там своя специфика, да. А вот в последний год у нас в лидерах жалоб Ярославская область. Сложили мы все письма и обнаружили, что большинство из одной зоны — строгой ИК-2 в Рыбинске.
Началось все с обсуждения знаменитого приказа ФСИН от 27.07.2006 № 512 «Об утверждении номенклатуры, норм обеспечения и сроков эксплуатации мебели, инвентаря, оборудования и предметов хозяйственного обихода (имущества) для учреждений, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы, и следственных изоляторов уголовно-исполнительной системы» (дорогие родственники, если у вас нет этого важного приказа, — скачайте из интернета, он есть в доступе). Приказ, конечно, сильно устаревший и много в нем всяких странностей, ну да не будем требовать невозможного — а именно приведения его в вид, соответствующий веку, — а попытаемся желать малого, то есть его исполнения. Там написано, сколько должно быть у осужденных холодильников, как хранить и сушить вещи, чем должны быть оборудованы комнаты длительных и кратких свиданий и т.д.
Почитали мы переписку Нади, жены осужденного, с разным начальством по вопросу исполнения приказа. Надя жалуется, что холодильников нет, сушилок нет, а в комнате длительных свиданий плесень и ужас, а ей отвечают: проведена проверка, все есть, причем во всех 13 отрядах. Хотя отрядов всего 12. Сначала мы пожали плечами: эка невидаль — холодильники, сушилки и плесень, когда у нас тут и пытки случаются, и бунты. А в колонии поселка Вожский (это в Коми) вообще на днях умер зэк с открытой формой туберкулеза, который содержался вместе со здоровыми, а вы говорите — плесень. Там в Коми горбыль на отопление кончился, так разобрали туалет и молельню, чтобы топить, там сотрудники живут в диких коммунальных бараках и при этом за коммуналку по 7—8 тысяч в месяц платят, а вы на сушилки жалуетесь. Но и в Рыбинске, оказалось, дело не в сушилках вовсе. Вот еще два свидетельства:
«Меня зовут Роман Щекатуров. По приговору Ярославского областного суда я отбываю наказание в колонии строгого режима. У меня есть доказательство того, что осуждённых ограничивают в праве обращения в международные правозащитные организации. Петиции перехватывают, и от имени организации, в которую обращались с жалобой, отказывают в помощи. Причем петиции не доходят до правозащитников не только из колоний (чем в общем-то никого уже и не удивишь), но даже и со свободы». Роман приложил к письму очень странные копии документов и конвертов, из которых следовало, что и ЕСПЧ, и Комитет по правам человека при ООН расквартированы непосредственно в Рыбинске, откуда они и отвечают российским осужденным, путая даты, подписи и неся околесицу.
Мы в «Руси Сидящей» не любим теории заговоров и с большим трудом представляем себе оперов, которые стали бы рисовать ответы из Франции и Швейцарии ради удовлетворения своего подопечного, а также почтальонов, работающих с ними в сговоре. Однако документы Роман прислал сильно убедительные, да и сам он человек со всей очевидностью грамотный.
А вот и третий случай, все из той же зоны. Жил-был заключенный Александр Вахрамеев, десять лет из тринадцати положенных сидел он в ИК-2 тихо и покладисто, поскольку оказался неисправимым трудоголиком, да к тому же еще и отменным сварщиком, и зона его не особо тяготила: вкалывал по 20 часов, жил на промке, благодарности получал в личное дело и собирался на УДО. Чего он, конечно, не получил. Потом начались проверки, обыски, дяде Саше запретили чай пить, тепло одеваться, умываться и т.д. А зарабатывал дядя Саша по колониальным меркам отлично — до 600 руб. в месяц выходило — и покупал себе насущное: с посылками туго, потому что мать парализована, сестра далеко и вообще не разбежишься. Ну вот раз отобрали у дяди Саши насущное, два — не выдержал Саша и уволился, вернулся в барак и стал писать правозащитникам, да нарвался на думских прикормленных, они ему защиту и огласку пообещали, да и бросили. А дядя Саша уж удила закусил и за пару месяцев превратился из ударника тюремного труда в рецидивиста-нарушителя, быстро переехал из барака в штрафной изолятор, а потом и в БУР, где почти два года и прохлаждается в одиночке. Местная ОНК приехала, пожурила дядю Сашу за склонность к жалобам и отбыла, довольная.
Дядя Саша скоро выйдет с окончанием срока, да и история сварщика Вахрамеева, в общем, типичная. Но тут еще пара писем от других людей из той зоны у нас лежит. А это все же редкий случай, чтобы вот так, открыто и подробно, разные люди рассказывали об одной зоне. Мы тут подготовили письмо Уполномоченному по правам человека Элле Памфиловой, в СПЧ и во ФСИН по поводу одной зоны в Рыбинске. Надо бы на нее внимательно посмотреть — как бы чего не вышло. Раз опера так контролируют жалобы, а они все равно прорываются (а так всегда бывает), значит, дело там серьезное, вот что.
