СюжетыКультура

Кого выберет мысленный волк

«Новая» прогнозирует итоги «Большой книги»

Этот материал вышел в номере № 50 от 18 мая 2015
Читать
«Новая» прогнозирует итоги «Большой книги»
Изображение

Завтра, 19 мая, на традиционном литературном обеде будет объявлен шорт-лист очередного сезона «Большой книги» (БК). В этом году у БК первый «круглый юбилей» — 10 лет. Переход в солидное для любой премии тинейджерское состояние удачно совпал с Годом литературы.

«Большая книга» — и это уже факт — становится все более точным отражением отечественного литературного процесса. На БК заявляют практически все, хоть сколько-нибудь претендующее на внимательное чтение. Разве что автор по каким-то внутренним причинам сам не хочет участвовать. (Пример: Алексей Иванов, чье свежее «Ненастье» органично вписалось бы в формат «Большой книги», — категорически против любых состязаний.) Прошлый год в этом смысле получился исключительным — насыщенным и сильным. Сразу несколько незаурядных романов шли буквально «ноздря в ноздрю».

В этом году острая социальность, история давняя и недавняя, биографические романы, интеллектуальные фантазии, стилистические изыски — все в наличии. Но при кажущемся разнообразии тем, жанров, форм тексты на порядок бледнее. Среди 30 названий в длинном списке, чего уж там, много необязательного. При всем уважении и к авторам, и к экспертам, он мог быть как минимум на треть короче. Возникает неловкое ощущение, что для полноты картины наскребли максимум возможного. Однако эксперты — люди не только гуманные, но и профессиональные, поэтому есть надежда, что итоговый лист окажется емким и компактным.

Попробуем проанализировать шансы и вероятности, учитывая и тексты, и контексты.

Начнем с не самого очевидного — «Холода» Андрея Геласимова, который стартовал с шлейфом больших ожиданий. Роман оказался «катастрофой» (по жанру), какого рода катастрофа — понятно из названия. Главный герой, безобразно пьющий модный столичный режиссер, летит в родной северный город. Давно не был и не хочется, но надо. Там случается аномальный мороз и авария на местной ТЭЦ. Город медленно погружается в вечную мерзлоту, а циник-режиссер, трезвея, начинает действовать как приличный человек, на своей шкуре изучая процесс умирания — он как раз собирается ставить «Чуму». Написано живо, но как-то уж совсем очевидно, даже к постоянным рефлексиям главного героя хочется добавить приставку «псевдо».

«…у меня такое чувство, что меня обманули, меня здорово кинули с этой темой… Насчет жизни… Насчет того, что жить — это здорово… Мне кажется — думать о смерти вовсе не означает быть мрачным. Гораздо больше отношения это имеет к попытке избежать обмана. Который уже реально достал. Просто сил никаких терпеть нету. Жизнь, чтоб ее… не прекрасна…»

Биографический роман «Жизнь советской девушки» Татьяны Москвиной — иной случай. Это безоглядная попытка рефлексии себя во времени. Она фиксирует драгоценные, вроде бы необязательные детали и мелочи, в том числе и психологические, которые легко растворяются в эпохе. Самое привлекательное у Москвиной — страсть и энергия. Категорично, пристрастно, беспощадно настолько, что может вызвать раздражение. Возможно, и не самая «большая книга», но точно не проходная, особенно для поколения 70—80-х.

«К сожалению, нация, к которой я принадлежу, обладает свойствами, которые я ненавижу, — лживость и вороватость. Но любит она при этом исключительно правду и справедливость!»

И вот продолжающая тему текстовая иллюстрация другого автора. Телефонный разговор Володи и Толи из первой главы «Зона затопления» Романа Сенчина: «Понимаешь, Володь, пуск новой ГЭС, причем мощной, стратегической, — это такой имиджевый плюс! Сколько лет, типа, всё разрушали да разрушали, высасывали советское наследство, а вот теперь взяли и созиднули в конце концов».

Дальше следует современная версия «Прощания с Матерой» Валентина Распутина, чего Сенчин не скрывает. (Важно сразу отметить: это не ремейк, а роман оригинальный и совершенно самостоятельный.) Другая очевидная ассоциация — звягинцевский «Левиафан»: противостояние, обреченное на неуспех. Под воду уходят не только избы и погосты, мертвых-то как раз перезахоронят, необратимые изменения происходят с живыми. Уже по Елтышевым было понятно, что Сенчин про деревенскую жизнь понимает и учится сострадать.

Магический реализм «Фигурных скобок» легок, изящен. Сергей Носов сочинил причудливый и необычайно убедительный мир микромагов (фокусники, способные на мини-чудеса вроде отгадывания двузначных чисел, которым обладает главный герой). Игру ума и мастерства отметил «Нацбест», там Носов — фаворит и основной кандидат в победители. Для «Большой книги», пожалуй, слишком «фигурен». Впрочем, кто знает…

Анна Матвеева пишет редкой прелести рассказы. Не зарисовки, эссе или истории, именно рассказы — соразмерные, выстроенные, продуманные. «Девять девяностых» — про каждого и всех, о больном, жестоком и чудесном, реальности, иронии и мистике последнего десятилетия прошлого века. Сборник сделает честь короткому списку.

«Что может быть скучнее, чем родиться и умереть в одном городе? Если так, всю жизнь будешь ходить мимо своей будущей могилы.»

Про несколько интересных и достойных книг одной строкой, чтобы обозначить их присутствие. При определенном раскладе кто-то может выйти на финишную прямую: кинематографичный «Выбор натуры» Сергея Шикеры (на всякий случай: под псевдонимом укрылся сценарист Сергей Четвертаков, соавтор Киры Муратовой по многим фильмам); элегантное «Поклонение волхвов» Сухбата Афлатуни; сборник наивных и печальных рассказов «Только ждать и смотреть» Елены Бочоришвили; еще один биографический роман — «Чужая девочка» — известного театрального критика Ирины Мягковой.

Три следующих автора стоят особняком. Рубина — Лимонов — Пелевин. Однако «Дед. Роман нашего времени», вероятно, самая слабая книга Эдуарда Лимонова, написана для соратников и поклонников (попробуйте почитать в тандеме с «Эдичкой»!). Окажется ли в шорте? Скорее нет, чем да. «Любовь к трем цукербринам» Пелевина тоже, прямо скажем, не прорыв. Окажется ли в шорте? Скорее да, чем нет, тут инерция очень сильная. Трилогия «Русская канарейка» Дины Рубиной сочинение объемное, многофигурное, многоголосное, и уже бестселлер. Окажется ли в шорте? Будет странно, если нет.

Теперь о тех, кто, без всяких сомнений (ну разве что полпроцента на какую-нибудь необъяснимую случайность), появится в шорт-листе.

«Свечку» уже успели назвать «окончательным романом обо всем» и сравнить с «Войной и миром». Роман большой во всех отношениях, а еще трудный, напряженный, веселый, страшный. Как и большинство хороших романов, сюжет кратко не перескажешь: преступление, наказание, любовь, демократия, достоинство, ничтожность, поиски Бога… Полный русский набор. Валерий Залотуха, известный прежде всего как отличный сценарист, ушел из жизни в феврале нынешнего года — и это дополнительная трагическая нота.

«Однажды один интеллигентный человек пошел защищать демократию и встретил Бога, и Бог его чуть не изувечил».

«Мысленного волка» тоже разобрали по косточкам. Доктор филологии, писатель, лауреат «Большой книги» Алексей Варламов назвал свою книгу попыткой высказаться о Серебряном веке и его персонажах, но не в привычном ему жанре биографии,«а в прозе, ибо есть вещи, которые можно передать лишь через вымысел, через диалоги и внутренние монологи, через интригу и пейзаж, через прямую речь и острый сюжет, что документальному жизнеописанию, на мой взгляд, противопоказано. А роман — более вольный, гибкий, отзывчивый жанр, и у меня за это время много чего накопилось…»

Не исключено, что именно «Мысленный волк» разделит со «Свечкой» лауреатство.

Литературный дебют Гузель Яхиной «Зулейха открывает глаза» заслуживает особого разговора. Временем и темой роман перекликается с «Обителью» Захара Прилепина. Только история раскулаченной и сосланной Зулейхи мощнее, пронзительнее, чудовищнее, интимнее, яркий национальный колорит усиливает впечатление. Вот что интересно: не только понять, но и почувствовать по-настоящему судьбы униженных и оскорбленных сумели не дети, а внуки. Фактическая, документальная память слилась с кровной, генетической, появились глубина, объем, живое переживание — и нашлись те самые точные слова. Наверное, бабушек и дедушек любят нежнее и жалостливее, чем родителей. Все жертвы, всех жалко.

Обычно в «Большой книге» к новичкам относятся благосклонно, надеюсь, и теперь не подведут.

Итак, пока неизвестно, из какого числа творений эксперты сформируют короткий список «Большой книги-2015». Пусть у нас в прогнозе их будет 10 — в честь юбилея:

Алексей Варламов. «Мысленный волк» Андрей Геласимов. «Холод» Валерий Залотуха. «Свечка» Анна Матвеева. «Девять девяностых» Татьяна Москвина. «Жизнь советской девушки» Сергей Носов. «Фигурные скобки» Виктор Пелевин. «Любовь к трем цукербринам» Дина Рубина. «Русская канарейка» Роман Сенчин. «Зона затопления» Гузель Яхина. «Зулейха открывает глаза».

Как «карта ляжет» в реальности — узнаем завтра.

Кларисса ПУЛЬСОН

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow